– Нет, просто вам не всегда можно доверять. А мне здесь подобного рода личности не нужны, – резко оборвал мою речь мужчина.
– Ваша светлость…, – неуверенно проговорила экономка, явно желая больше сгладить то, что она приняла такое решение, чем заступиться за меня. – Девочка молоденькая очень. Она только из пансиона. Там всегда дают хорошее воспитание и образование. Будь она откуда-то из другого места, я бы не дала ей и порога переступить, не то что работать здесь.
– Да чего вы оправдываетесь? Если не угодна я здесь, могу уйти, – пожала я плечами, в глубине души до ужаса боясь потерять это место работы, поскольку в кабаре идти не хотелось.
– Да, я могу послать еще за кем-то, может найдут все-таки кого из полукровок, – быстро прощебетала экономка.
Мужчина какое-то время стоял молча, затем ответил безразличным тоном:
– Нет, работайте. Через пол часа жду вас в кабинете, – сухо кинул он мне и развернувшись вышел из комнаты, постукивая своей тростью.
– Я точно здесь надолго не задержусь, – прошептала я больше для себя, чем для Авитэль. – Куда мне с таки работать? Он же как айсберг, холодный и непрошибаемый, да и характер. Вы, наверное, правду сказали…не из легких.
– Да, есть такое, – нехотя ответила экономка. – Но вы должны ведь думать о том, что вам нужно долг выплачивать, поэтому грейте себя мыслью, что всего год и вы со спокойной душой посмотрите в окно завтрашнего дня.
– Если продержусь здесь, – угрюмо буркнула я.
– Да, если продержитесь, – экономка приподняла бровь, даже не пытаясь скрыть мысли о том, что все это под вопросом, затем кивнула мне на лежавшую одежду на кровати, – переоденьтесь, приведите себя в порядок и идите в кабинет его светлости, – с этими словами она вышла из комнаты и закрыла за собой дверь.
Раскрыв чемодан, я вытащила свои немногочисленные вещи и разложив их по полкам надела простое синее платье с белым воротничком-стойкой, которое было уже приготовлено для меня. Проведя рукой по приятной шероховатости платья, я отметила про себя, что даже одежда для служанки в этом доме была пошита из довольно-таки недешевой ткани, но вот чем это было, то ли заботой о тех, кто поддерживал порядок в этом доме, или же хозяин просто и правда любил окружать себя достойными его положению вещами. Собрав свои длинные волосы в высокую прическу, решив не завязывать их в тугой пучок, как того обычно требовали от служанок, поскольку раз хозяин дома не видел, то и сделать можно было что-то более красивое, чтоб не выглядеть совсем серой мышью, я придирчиво оглядела себя и направилась в коридор.
– Смотри, куда идешь! – проворчал кто-то сверху, едва только я закрыла дверь.
Испуганно присев я подняла глаза и увидела мальчика лет пяти, который порхал под самым потолком, цепляя что-то к дверному проему.
– Тшшш, – прошептал мне маленький фейри, приложив к губам палец. – Ты меня не видела! – с этими словами он мигом слетел вниз, порхая на своих серебристых, прозрачных крылышках.
Я улыбнулась, наблюдая эту картину, поскольку малышей фэйри никогда не видела во время полета и этот смешной мальчуган вызвал у меня некое подобие умиления, поскольку выглядел он очень необычно в ареоле отбрасываемых от его крыльев разноцветных отблесков. Затем перевела глаза на потолок и увидела, что там прицеплен небольшой букетик цветов желтого цвета. Пожав плечами, я стала спускаться вниз по лестнице, не представляя себе, для чего малыш прикрепил цветы у потолка. Остановившись у дубовой двери в кабинет, я выдохнула и набравшись смелости постучалась.
– Проходите, – послышался строгий ответ изнутри и толкнув дверь я переступила порог.
Мужчина сидел за столом и что-то диктовал молодому светловолосому юноше, который лишь мельком взглянул на меня, затем снова опустил глаза к бумаге.
– Подпишите здесь, – закончив писать он помог графу найти на бумаге нужное место и когда тот сделал пару росчерков пером, забрал письмо и сложив его проговорил, – его величество просил передать, что лекарь приедет через несколько дней и тогда уже останется всего одна процедура, после которой, будем надеяться, вы сможете вернуться к своей прежней жизни. Он очень ждет этого, поскольку без вашего бдительного контроля вервольфы начинают наглеть и уже участили свои вторжения на приграничные земли.
– Передайте королю мою благодарность, – без тени каких-либо эмоций проговорил граф и едва уловимым жестом руки дал понять юноше, что он может быт свободен.
Дождавшись, пока поверенный, а это был именно он, покинет кабинет, я мельком окинула взглядом помещение, которое было столь же шикарно обставлено, как и остальная часть особняка, с одной только разницей – здесь царила какая-то особенная атмосфера, чисто мужская. Стена позади письменного стола была полностью увешана сверкающими клинками, бросив взгляд на которые я поняла, что многие из них были достаточно древними на вид, над каминной полкой располагались также какие-то сабли, рапиры, шпаги и прочие виды колющего и режущего оружия, в одном углу располагался большой глобус, а возле входной двери одиноко стоял макет рыцаря с огромным мечом в руках. Когда я перевела взгляд на мужчину, то проговорила:
– Здесь столько оружия! Вы коллекционер? – улыбнулась я.
Мужчина повел бровью и строго спросил:
– Я с вами заговаривал?
– Что простите? – улыбка вмиг сползла с моего лица.
– Я спрашиваю у вас. Я с вами заговаривал или что-то спрашивал?
– Н..нет, – испуганно ответила я.
– Первое правило, мадмуазель. Если я к вам не обращаюсь, то вы должны молчать, пока не разрешу вам говорить со мной. Правило второе – больше не хочу слышать этот ужасный запах духов, которые вы на себя наносите. Не можете позволить себе что-то хорошее, лучше не пользуйтесь вообще ничем. И третье. Ходите тише, будьте так любезны, стук ваших каблуков слышно за милю.
Я расширенными от испуга глазами смотрела пару минут на мужчину, затем, когда до меня дошел смысл всего сказанного, я едва смогла сдержать слезы на глазах, поскольку не думала, что меня так беспардонно будут унижать в этом доме. Собравшись с мыслями, я ответила, едва сдерживаясь, чтобы не нагрубить ему:
– Как скажете, ваша светлость, – сделала я акцент на его титуле, – розовую воду, которая так раздражает ваш утонченный нюх, я использовать больше не буду. Говорить буду только тогда, когда вы мне позволите. Ну а насчет туфель…извините, но пока купить другие не могу себе позволить, а эти у меня единственные, в пансионе было принято носить обувь на небольшом каблуке.
– Спасибо за понимание, – сухо бросил мужчина. – Насчет обуви, скажете об этом Авитэль, она привезет вам то, что здесь носить приемлемо.
– Хорошо, – тихо ответила я и замолчала, не в силах выносить этот надменный тон.
Живя за стенами пансиона, где практически никто не выделялся на фоне других, я никогда не сталкивалась с другой стороной мира, которая знала, что такое красивая, дорогая одежда, шикарное жилье и отсутствие каких-либо финансовых проблем. Поэтому, в тот момент, когда мужчина так высказался насчет моей и правда дешевенькой, обычной розовой воды да моих грубых туфель, которые издавали при ходьбе не такой уже и громкий стук, я почувствовала себя такой никчемной, что мне жуть как стало тяжело дышать в этом слащавом, роскошном доме, хозяин которого, скорее всего, презирал всех, кто не мог позволить себе жить выше среднего уровня.
Отойдя к окну, я молча стала возле него и отрешенно уставилась в одну точку, пока граф докуривал сигару и водил рукой по листам бумаги. Делал он это довольно-таки долго и меня в конце концов одолело любопытство, поскольку не понимала, что за манипуляции он проделывал с бумагой.
– А что вы делаете? – не удержалась я от вопроса и тут же прикусила язык.
Пальцы мужчины замерли на бумаге, и он вновь гневно нахмурился.
– Простите, – прошептала я. – Не хотела вам мешать.
Он вскинул голову и сказал мне спустя какое-то время:
– Подойдите сюда.
Я неуверенно поднялась на носки, чтобы не раздражать его еще больше стуком своих каблуков, и подошла к столу.
– Ближе, – недовольно проговорил мужчина и я встала совсем рядом с ним. – А теперь руку дайте.
Я неуверенно протянула ему свою руку, и он взял мою ладонь в свою.
– А теперь глаза закройте, – все таким же беспрекословным тоном проговорил он.
Я закрыла глаза, и мужчина положил мою ладонь на лист бумаги, проведя пальцами по ее поверхности. В моей голове словно прошептал кто-то строки из какого-то письма и я испуганно открыла глаза.
– Это как так? – я посмотрела на лист бумаги, на котором был написан обычный текст, только кроваво-красными чернилами.
– Это специальные чернила, их готовит одна из ведьм–целительниц ковена Эндрагора. Потерявший зрение может читать написанное этими чернилами через пальцы, – ответил он.
– Но ведь ковен Эндрагора – враждебный нам, – проговорила я. – Как она может готовить вам такие чернила? Вы ведь наш союзник.
– У нее выбора нет. Она в заточении в нашей тюрьме, – спокойно проговорил фэйри, не отпуская моей руки.
– Ясно, – нахмурившись проговорила я и попыталась выдернуть свою руку из его, но он, крепко сжав ее, спросил, – кто ваши родители?
– Родители? – пролепетала я, не зная, что отвечать ему. – Папа был моряком, но он погиб, когда мне исполнилось шесть лет. А мама…мама шила одежду, – наконец сказала я, решив умолчать о том, кем была на самом деле моя мать.
– Почему врете? – спокойно спросил мужчина.
