Он снова заявился в свою каморку поздно. Снова достал бутылку пива из старенького холодильника, сел на диван. Снова включил телевизор и попытался уснуть.
***
Хрупкая фигура стояла на крыльце и считывала погоду. Прогноз обещал затяжные дожди, небо уже затянулось тяжелыми тучами, но она никуда не собиралась. Не было настроения. Был ожог.
Соседский Пэйдин весело играл со своим хвостом. Хозяева вернулись, но привычка щенка убегать к Таллии никуда не делась, а она и рада была. Хоть кто-то сглаживал ее одиночество.
Она не вылезала из дома две недели и ужасно соскучилась по шумной городской жизни. По вечно бегущим куда-то людям, которые столько всего еще не успели сделать в жизни. Таллия сделала глоток крови и с теплотой вспомнила наставника. Она ждала свой лучик света, свой знак. Она давно уже сама готова была стать наставницей и ринуться на поиски своего преемника. Таллия лелеяла мечту стать матерью, пусть даже приемной, пусть даже для мертвого человека. Своих детей у нее никогда не было, да уже никогда и не будет. Такова ее жизнь. Таково ее плата – все остальное не было столь важным.
Пэйдин выскочил на дорогу, и Таллия в ужасе уставилась на подъезжающую машину. Метнулась за калитку, схватила щенка и, шатаясь, вцепилась в дверь. Цветастое платье даже не успело колыхнуться на ветру. Да, давненько она не упражнялась. Теряет форму.
Впрочем, может, это просто старость.
Машина затормозила у ее дома.
Таллия удивленно осмотрела номера. Она верила, что Катэйр вернется, но не понимала одного. Почему?
Почему она верила в него?
Почему он вернулся? Какова реальная причина?
Из машины вылез внезапно посвежевший Катэйр, быстро нырнул за калитку, щелкнул Пэйдина по носу и всучил ей букет. Таллия ошалело схватила цветы.
– Прокатимся?
Лучик света
– Долго вы тут стоите? – спросил меня подошедший мужчина и кивнул на вывеску аптеки. Я пожала плечами и поежилась от холода, кутаясь в тонкий летний палантин. Ливень меня не пожалел. Боль в груди становилась все сильнее, а я уже битый час стояла здесь и мокла.
– Они постоянно опаздывают. Или уходят. И не предупреждают, табличку не вешают, объявлений никаких тоже, – я раздраженно дернула рукой, махнув рукой на все. Это была единственная аптека в поселке, а потому продавцы нагло этим пользовались.
– Не против вместе подождать? – лучезарно улыбнулся мужчина, и почему-то все мое раздражение как рукой сняло. Я улыбнулась ему в ответ и кивнула. Хоть какая-то компания. Мужчина сиротливо прижался к двери, спрятавшись под козырек и устало выдохнув. Его аккуратные усы смешно прыгали из стороны в сторону, когда он шевелил губами, а темные волосы растрепались и распушились от влаги.
– Как вас зовут? Судя по всему, вы местная, – начал он разговор, отряхивая зонтик.
– Агата. Местная, да. Уже который год здесь живу, все никак уехать не получается. Да и не получится уже, наверное.
– Почему так вдруг?
– Сначала отец болел, после войны не восстановился, потом мать, потом все сбережения на их похороны ушли – год еще долги всем раздавала, а сейчас и вовсе плохо – работать тут негде, денег нет. Да и… болею я тоже. Куда я с такими легкими? – я печально усмехнулась, засовывая поглубже в карман окровавленный платок. Давно хотелось вывалить это хоть куда-нибудь, хоть на кого-нибудь. – А вас-то как сюда занесло?
– Я путешествую, – просто отмахнулся мужчина. – Ищу себе товарищей по всему миру.
– Интересно. И где же ваши товарищи?
– Говорю же, по всему миру. Самые разные есть. Может, и вы им станете, – мужчина озорно подмигнул, и почему-то мои щеки вспыхнули. Я лишь на мгновение встретилась взглядом с его глазами, и они показались мне столь притягательными, что я невольно попыталась поймать их снова.
– Думаете? Почему же вдруг?
– Понравились вы мне. Бог с ними, с этими аптеками. Не хотите ли заглянуть куда-нибудь перекусить? Может, желаете чашечку кофе? Чая?
Я задумалась лишь на минуту. Для вида. А потом конечно же кивнула, предупредив только, что мне бы лекарств купить. Мужчина кивнул и прислонился к двери, поджидая со мной обнаглевшую продавщицу.
…Он представился как Эмиль и оказался на редкость приятным собеседником. Весельчак и балагур, недаром он притягивал к себе людей. Мы сидели в видавшей виды и нормальную еду придорожной забегаловке и пили чай. Эмиль рассказывал о своих путешествиях и о странах, которые он уже покорил на своем стареньком пикапе. Я с открытым ртом вслушивалась в его байки о сумасшедших поездках и не менее сумасшедших людях, позабыв про то, что еще пару часов назад собиралась умирать от туберкулеза. Своими рассказами Эмиль будто меня саму прокатил по всей Европе на своем пикапе, в кузове которого мы ночами любовались звездами. Мужчина оплатил мои лекарства и чай и подбросил до дома. Умолчал он только свой возраст, загадочно улыбнувшись в ответ на мои попытки его вызнать. В ответ на известие о моей болезни игриво махнул рукой и задорно ляпнул: «Да погоди ты помирать! Может, что повеселее придумаем».
Пикап притормозил у стареньких покосившихся ворот. Я отворила дверь, тяжело вышла на улицу и вдохнула холодный воздух, что тут же тяжелым кашлем вырвался наружу.
– Агата, обещаю вам, что мы с вами еще увидимся, – Эмиль на прощание поцеловал мою руку и вложил в нее простенький плетеный браслет. Я только печально покачала головой, провожая пикап до поворота взглядом. Мне хотелось верить в лучшее и жить новым днем, поджидая у порога следы от знакомых протекторов, но кашель, согнувший меня пополам, быстро вернул в реальность.
Я убрала платок обратно в карман и рвано вдохнула, прогоняя металлический привкус с языка.
Я не обманывалась надеждами.
***
Эмиль действительно вернулся за мной спустя долгий год, полный нестерпимой боли и холода, и теплых воспоминаний, которые грели мою уставшую душу, но никак не могли согреть тело в отсутствие торфа.
Он вернулся спустя долгие месяцы безмолвного ожидания, достучался до меня через толщу земли, которую мне пришлось прорывать, лишь бы снова вдохнуть прохладу северной ночи, помог выбраться из могилы, которую односельчане все же заботливо вырыли, чтобы положить меня рядом с моими родителями.
Эмиль долго рассказывал, как они чувствуют себе подобных или тех, кто может ими стать, как это похоже на лучик особенного света, на тепло особенного огонька где-то на задворках интуиции. Эмиль рассказывал, как он почувствовал меня. Он напоил меня свежей кровью, которую привез с собой, а потом крепко обнял, успокаивая мое дрожащее тело. После я еще долгие годы зарывалась в его плечо, кутаясь в объятия и ища защиты у того, кто стал мне светом в холодной промозглой могильной тьме.
Тишина в груди пугала. Целых два года я вскакивала ночами и хваталась за грудь, расцарапывая ее пальцами, в которые наконец-то вернулась сила. Я стремилась вытащить наружу собственное сердце, заставить его биться вновь, увидеть, что оно все еще у меня есть. Эмиль вскакивал вместе со мной и долго держал меня в объятиях, осторожно накрыв одеялом. Позднее я привыкла и уже не обращала внимания на морозную пустоту в собственной груди.
Эмиль показал мне все, о чем когда-то рассказывал в провонявшей прогорклым маслом забегаловке. Мои самые смелые сны и фантазии воплотились в реальность.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
