– У меня дурные вести, Маркус. Твой дядя Альберт вчера скончался.
Маркус замер посреди прихожей. Он не сразу осознал услышанное. Поначалу его лицо ничего не выражало. Он посмотрел – растерянно – на серьёзного отца, будто ожидая опровержения высказанных слов. Ему хотелось, чтобы это оказалось неудачной шуткой, но мрачный вид родителя говорил сам за себя.
Алисса неуверенно шагнула вперёд и сказала, обращаясь сразу к обоим:
– Соболезную вам.
– От чего он умер? – резким, не своим голосом спросил Маркус. – Он был совершенно здоров. Всегда. Ездил на родео, покорял горные вершины, отправлялся в дальнее плавание, покорял Амазонку, даже в Арктике успел побывать! Как он мог умереть, не дожив до сорока лет?
Карл ответил:
– Ты всегда восхищался им. Он всю жизнь был для тебя примером для подражания. Даже в те дни, когда твоя мать была жива… Альберт двадцать лет посвятил опасным развлечениям. Он, вероятно, не осознавал, к чему может привести такой образ жизни. Неделю назад он отправился покорять Аппалачи. Во время очередного подъёма у него случился сердечный приступ. Когда прибыла врачебная бригада, он уже был мёртв.
Маркус не шевелился. Глаза его словно замерли. Алисса осторожно подобралась к нему и обняла. Ей хотелось кинуться ему на шею и утешить, успокоить его невыразимую боль, но в присутствии третьего приходилось вести себя сдержанно. Состояние шока сменялось осознанием произошедшего. Совсем скоро горечь и скорбь нахлынут на него безжалостной волной, сметающей всё на своём пути. Тогда она будет рядом, чтобы поддержать и помочь: кому, как не ей, знать о потере близких?
– Альберт будет похоронен в Англии, в родном городе. На этом настояли его родные, – сказал Карл. – Но прощальная церемония пройдёт в Фэйрвью – ведь именно там он провёл большую часть своей жизни. Мы с Мелли занимаемся организацией. Прибудут наши родственники из Англии и Уэльса. Желательно приехать к утру, чтобы успеть оказать всем любезности. Но ты, разумеется, сочтёшь это глупой формальностью.
– Разумеется, – отозвался тот. Затем высвободился из объятий Алиссы и сказал, не глядя ни на кого: – Мне нужно пройтись. Я скоро вернусь.
Она не стала ему препятствовать. Отец отошёл в сторону, пропуская его, однако уходить следом он не спешил. Дверь за Маркусом захлопнулась.
Алисса осталась одна под пристальным вниманием Карла. Теперь, когда его сын скрылся из зоны видимости, он вполне мог утолить своё сдержанное любопытство. Все вопросы читались в его глазах. Кто она? Откуда? Кем она является для Маркуса? Насколько серьёзны их отношения? Мужчина, к счастью, был слишком вежлив, чтобы расспрашивать об этом напрямую, и самостоятельно делал выводы.
– Может быть, кофе? – предложила Алисса, когда молчание порядком затянулось. – Или вы любите чай? Маркус чаще пьёт чай.
– Благодарю вас. Я предпочту кофе, – последовал ответ. – Путь был долгим, и, к сожалению, я не успел позавтракать.
Она пригласила его на кухню, помыла руки и спешно убрала со стола пустые тарелки. Ушло несколько минут на приготовление тостов с ветчиной, столько же – на то, чтобы сварить в старенькой бронзовой турке крепкий кофе. Карл поблагодарил её за заботу. Как и Маркус, он был предельно аккуратен при приёме пищи, даже будучи голодным: попивал кофе маленькими глотками, откусывал тосты маленькими кусочками и при этом ни разу не заговорил. Он обратился к ней, лишь завершив трапезу.
– Вы очень любезны, Алисса. Завтрак был превосходный. Маркус должен быть очень рад, что в доме появилась женская рука. Он считает себя самостоятельным, однако я считаю, что мужчинам в его возрасте негоже жить одним. Боюсь, он мог слишком привыкнуть к холостяцкой жизни.
Карл был очень обаятельным джентльменом. В его глазах читалась полнейшая уверенность. Он был из тех, кто привык держать всё под своим контролем. И тем более удивительно, как Маркусу удалось выбраться из-под его всемогущего крыла.
– Мы с Маркусом не живём вместе, – сказала Алисса. Она неплохо разбиралась в манипулятивных техниках и понимала: мужчине необходимо выяснить статус их отношений и серьёзность намерений. Кое-какую информацию она была готова дать – но не всю, далеко не всю.
– Вот как? – удивился он. – Вы вместе уже продолжительное время, так? Или, возможно, мне просто показалось?
– Мы вместе несколько месяцев, – ответила она весьма размыто.
– Правда? Что ж, очевидно, я ошибся. К сожалению, мы с сыном не так уж часто общаемся. Он не посвящает меня в подробности своей личной жизни. И очень зря. Я буду чувствовать себя гораздо спокойнее, зная, что о нём есть, кому позаботиться.
Алиссе слышалось в его словах и тоне некоторое пренебрежение: будто отец до сих пор сомневался в состоятельности сына.
– Да, мы заботимся друг о друге, – сдержанно, но весьма решительно ответила она. – Он многое для меня сделал. Не могу себе представить, какой была бы моя жизнь без него.
Карл, судя по лёгкой улыбке, уловил в её словах заложенный подтекст.
– Думаю, и он бы сказал о вас то же самое. Он всегда был… особенным ребёнком. Не умел подстраиваться под обстоятельства, под людей… Считал себя выше придуманных правил и условностей. Не представляю, откуда в нём это. Я всегда боялся, что подобное бунтарство не доведёт его до добра. Однако Маркус превзошёл все мои ожидания и сумел кое-чего добиться в жизни, пусть и не без моей помощи – хотя сам он, конечно, никогда этого не признает. Поддержка отцов никогда не бывает лишней, как вы считаете?
– Я не знаю. Мой отец погиб, когда я была ребёнком, – ответила Алисса отстранённо и отвела взгляд.
– Понимаю вас. И я рос без отца. Моя мать работала без выходных, чтобы прокормить меня и братьев. Но тяжёлая жизнь закаляет. Учит нас быть ответственными и ценить всё, что даётся большим трудом. А Маркус так и не научился ценить то, что было дано ему просто по факту рождения, – произнёс Карл с некоторой досадой. – Вероятно, мы всё же слишком его избаловали.
– Я так не думаю, – ответила Алисса, возможно, резче, чем требовалось. – Ему, конечно, повезло родиться в обеспеченной семье. Но я уверена, что он и без этого добился бы всего, чего хотел.
– Вполне возможно, учитывая его невероятное упрямство, – снова улыбнулся Карл, скрывая под улыбкой свои истинные мысли.
Их диалог, к облегчению Алиссы, прервал скрип входной двери. Маркус вернулся – мокрый и всклокоченный. Она заметила влагу на его щеках и не сразу сообразила, что это – лишь следы проливного дождя. За окном неведомо когда воцарилась хмурая погода: небо посерело и взбунтовался ветер. Люди, прикрывая головы газетами, искали укрытия от буйной стихии.
Карл поднялся сыну навстречу.
– Итак, когда стоит ждать твоего приезда?
– Я прибуду к полудню, – отозвался он хрипло.
– Церемония прощания начнётся в два часа. Прошу тебя не задерживаться – нам ещё предстоит обменяться приветствиями с роднёй. Что ж, не буду больше обременять вас своим присутствием, молодые люди. Был рад знакомству с вами, – отвесил он лёгкий поклон Алиссе, а затем вдруг сжал плечо сына. – Увидимся завтра.
Маркус безмолвно кивнул. Когда дверь закрылась с другой стороны, Алисса приблизилась – осторожно и несмело. Он уткнулся носом в её затылок, по-прежнему ничего не говоря.
– Мне так жаль, – с трудом выговорила она, проводя ладонями по мокрой спине. Из глаз сами собой покатились слёзы.
– Всё в порядке. Правда. Всё в порядке, – повторял и повторял Маркус. – Ну-ну… тише…
Алисса твёрдо знала: сам он слишком горд, чтобы обнаружить свою слабость. Тем более – при ней. Но ей самой ничто не запрещало выражать свои чувства во всей глубине в этот тягостный и горестный миг. Маркус потерял мать, будучи ребёнком, а теперь лишился и дяди. И ей было безумно больно за него.
– Я поеду с тобой. Хочешь?
– Хочу, – ответил он и обнял её ещё крепче.
Глава 3. Добро пожаловать в Фэйрвью
Дом отца Маркуса располагался в юго-западной части страны – в штате Калифорния, в небольшом городке Фэйрвью. Путь предстоял неблизкий. Быстрее всего они добрались бы до места назначения на самолёте, но ближайший рейс – с пересадкой в Нью-Йорке – был назначен на завтрашнее утро. Маркус забронировал билеты на вечерний поезд. Согласно расписанию, они должны были приехать на станцию Фэйрвью к полудню.
Алисса собиралась в спешке. Бросила в старую дорожную сумку вещи первой необходимости: одежду, косметику, медикаменты, предметы гигиены, пару книг, пачку кроссвордов и непрочитанных журналов. Из вещей прихватила единственное чёрное платье, подобающее случаю, пару приличных туфель в тон, лёгкий сарафан и запасную пару джинсов. Никто не планировал задерживаться в Калифорнии: она предполагала, исходя из отношений Маркуса и Карла, что они отбудут обратно сразу после похорон. Однако она не была бы против, реши Маркус провести немного времени со своей многочисленной роднёй.
В восемь часов вечера Маркус заехал за ней на такси. Путь до вокзала занял почти час – из-за нахлынувшего ливня на дорогах царила суматоха, ужасная видимость и общая нервозность спровоцировали не одну аварию. Они вошли в вагон за десять минут до отбытия, отряхиваясь от влаги. Маркус силой забрал её сумку, при том, что сам нёс объёмный чемодан, забитый бог знает чем.
К облегчению Алиссы, им не пришлось терпеть попутчиков: Маркус выкупил целое купе. Присутствие кого бы то ни было сейчас стало бы для обоих крайне нежелательным. Она с первого взгляда оценила комфортабельную обстановку: кожаные сиденья, мягкий кобальтовый ковролин, выдвижной столик из красного дерева, круглые окна с роскошным видом. На сиденьях были оставлены мягкие полотенца с инициалами компании перевозчика, две зубные щётки, два гигиенических набора и шапочки для душа. Маркус, кажется, был привычен к подобным удобствам, но для Алиссы подобное внимание было в новинку.
Когда он убрал багаж в специально отведённое место под сиденьем, она спросила:
– Что в твоём чемодане? Ты планируешь остаться в Фэйрвью надолго?
– О, нет. Ни за что. Там книги, – сказал он. – Они принадлежали дяде Альберту. Я обещал их отдать, да только всё никак не складывалось. Мы давно не виделись. Он всё время был в разъездах, в общем, и сам я не находил времени для встречи. Если бы я знал… ну, что толку теперь горевать. Нельзя повернуть время вспять.
Он прекрасно держал себя в руках. Но Алисса, разумеется, чувствовала под напускным сдержанным спокойствием эту тупую ноющую боль, сопровождающую любую утрату. Чем сильнее и необъятнее эта боль, тем усерднее он будет стараться скрыть её, закрыть на сотню замков в своём сердце.
– Ты можешь оставить их себе, если захочешь, – сказала она тихо. – Может, он именно этого и хотел бы?
