Опершись всем телом о подоконник, я почти не дышала.
И тут девушка заметила меня. И, улыбнувшись широко, открыто, как близкому другу, помахала весело рукой. А потом размашисто начертила в воздухе какой-то знак, смутно знакомый, и снова рассмеялась, кивнула… Мне показалось, что услышала звенящий колокольчик её смеха.
Резко разорвавшая тишину мелодия мобильника вернула меня в реальность.
Девушки на крыше не было. Там вообще не наблюдалось никого, кроме голубей, устраивающихся на ночлег, выглядывающих из чердачного окошка…
– Что за… – пробормотала растеряно, смущенно, рассерженная на ударивший по нервам телефон.
Ещё раз глянула с опаской на пустую соседнюю крышу (и померещится же!), задёрнула тюль, подумала секунду – и шторы тоже. А потом выудила из кармана брошенной на стул куртки надрывающийся мобильный и ответила хмуро:
– Слушаю.
– Лизка, привет! – жизнерадостно защебетала трубка голосом давней и хорошей подруги Оксаны, – как твоё ничего?
– Совсем ничего… – и только в этот момент я поняла, что совершенно прошла головная боль. В связи с этим непроизвольно улыбнулась. А перед глазами отчего-то встал знак, начерченный девушкой-виденьем…
– Слушай, в Москве в это воскресенье будет проходить концерт Лары Фабиан, я тебе с утра не могла дозвониться, а сама только вчера узнала! Ромка сюрприз хотел сделать, молчал зараза, билеты уже забронировал нам всем, присоединишься? Выезжаем завтра с утра.
У меня в глазах вмиг потемнело от радостного возбуждения, это же давняя мечта: побывать на концерте любимой певицы. И она, кажется, имеет возможность осуществиться! И ничего, что на машине ехать до ого-го-где-находящейся Москвы почти 10 часов, это всё такие мелочи в сравнении с тем, что я услышу её «живьём»! А повезёт нас Оксанкин молодой человек Роман. Узнала, однако, цену билета и на меня снова обрушилась темнота – на этот раз от обиды и разочарования. Я никаким образом не могла сейчас достать такую сумму…
– Лиз, займи у кого-нибудь, у родителей, наконец! Ты что, такой шанс редко выпадает, – кричала Оксана в трубку, – мы с Ромчиком решили отпуском пожертвовать, все накопления вложили. Но это того стоит, отпуск каждый год, а Ларочка… да что говорить, сама понимаешь.
– Родители не дадут, – тускло прошептала в трубку, захотелось зареветь.
Зная принципиальность матери и её стремление только поощрять за заслуги, но за промахи жестоко наказывать, нечего было и надеяться взять в долг. На отца же тем паче не приходилось рассчитывать – он всё до копейки отдает супруге, она ведет все финансовые дела в нашем доме.
– А Лёшка? – воскликнула Ксюша, – неужто откажет тебе?
– Оксюш, у него зарплата ещё меньше, чем у меня…
– Вы же на квартиру копите, ну, возьми из заначки, потом доложишь, делов-то! – у подруги всё всегда было так просто и беспроблемно, – ну что?
Чувствуя, как всё безнадежно обрывается внутри, я проговорила хрипло:
– Нет, не поеду…
– Зря ты, жаль… – опечалилась на миг Оксанка, а потом вновь защебетала счастливо, – ну не переживай, не последний день живёшь, авось будут ещё концерты, обязательно попадёшь. А мы расскажем, фотки покажем, поснимаем видео, а вдруг даже удастся автограф взять! Я и для тебя попрошу.
Она в таком ажиотаже воскликнула последние слова, что я поняла – она уже там, она уже забыла про меня, ничуть не расстроившись за свою подругу, а могла бы хоть прикинуться.
Сославшись на тяжёлый день и наскоро распрощавшись, отключила мобильник совсем, к чертям собачьим и, закусив губу, уселась прямо на пол. На душе так погано, скребут просто какие-то бешеные и невменяемые кошки… Счастливица Оксанка, Роман ради неё на всё готов, не было бы ни копейки – достал бы в рекордный срок. А разрешил бы мне Лёша потратить такую сумму на билет? Несомненно, нет. Ещё бы и обиделся, что на всякую ерунду выкину такую важную часть бюджета. Слёзы обиды закипели на глазах, одним жестом смахнула их. А вот интересно, сколько там уже набежало накоплений.
Скрипнув зубами, схватила трубку, судорожно включила, чертыхаясь, набрала номер.
– Лёш, привет! – и безо всяких предисловий, не тратя времени, перешла сразу к делу, – скажи мне, сколько там уже отложено у нас с тобой на квартиру?
– А почему ты спрашиваешь? – осторожно и слегка растеряно пробормотал любимый.
– Ну, как же почему? Я ведь должна быть в курсе, это наш общий фонд, уже около полугода откладываем…интересно, сколько там «набежало».
– Э…ну… – замялся он.
– Что, ты сам точно не знаешь? – удивилась я непонятной заминке.
– Лизок, дело в том, что… в общем, я на днях одолжил их другу отца. Понимаешь, там беспроигрышное дело назрело и он вернёт обязательно в конце следующей недели, с бешеными процентами…
– Что?! – я аж захлебнулась от изумления, – ты отдал НАШИ деньги? Постороннему человеку? И даже не знаешь сколько?
– Знаю, – Лёша назвал сумму, дар речи вторично покинул меня: да на эти деньги уже можно было приглядывать что-то.
– Лёша… – голос сел от переполнявших эмоций, – ты хоть расписку взял?
– Что? – обиделся Алексей, – он же друг отца, служили вместе, почти брат. Я ему на слово верю!
– Ты… ты идиот? – я едва не падала в обморок, – как вообще в голову пришло… и со мной не посоветовался!
– Да что ты так переживаешь – хорохорился Лёша, – он нормальный мужик, сказал вернёт, значит вернёт, ну срочно понадобились, надо помочь! Да и вернёт-то почти в два раза больше, выгодно. Не переживай.
– А если бы мне вот сегодня срочно понадобились деньги? Если бы от них моя жизнь зависела… – почти шептала я, – разве так можно?
– Лиз, не закатывай истерику, – прервал Алексей, – и не придумывай там ничего, вообще, это наши мужские дела, ты не лезь. Через неделю, если хочешь, я тебе сам покажу все купюры в целости и сохранности, ещё похвалишь. Да ты и не узнала б даже, если бы не стукнуло в голову…
Не слушая более, я положила трубку. А в висках вновь гулко запульсировала боль. Сейчас я готова молиться лишь об одном: дай Бог, чтоб всё закончилось хорошо, чтоб эта долбанная квартира перестала быть бесплотным миражом, а стала, наконец, явью. Чтоб не тянуть время, может мне удастся даже уговорить Лёшку купить однокомнатную для начала. Потом подкопим и увеличим жилплощадь. Страшно мне что-то такую сумму денег хранить таким образом, как это делает Лёша. Дай-то Бог.
* * *
Всю ночь я бесполезно и очень муторно проворочалась в кровати, периодически зависая в полубреду и кошмарных образах. В них я ссорилась с Алексеем, ругалась с родителями и ощущала невероятную непонятную тяжесть на сердце.
Проснулась до рассвета вся в холодном поту от собственного выкрика, но никак не смогла вспомнить, что же приснилось. Встала, прошлась по комнате, озябла, но стало полегче. У окна откинула занавеску и выглянула на улицу.
Серый серпик луны висел в мареве редких облаков. Как будто колышущийся, он казался призрачным, скупо бросал тусклый свет на крышу соседнего дома и, остатками, рассеяно освещал двор. Совершенно безлюдный – лишь наспех припаркованный и уснувший у подъезда автомобиль непонятного цвета (в сумерках все кошки, как известно, серы), фантасмагорично выделялся из общей картины безликих сооружений: оградок, перекладины для выбивания ковров, полусломанных скамеек и покосившихся мусорных баков. Выделялся своей принадлежностью к людям, казался более живым, чем всё сейчас в этом городе, почти одухотворенным.
Щёлкнула щеколдой и распахнула форточку, впустив ночной свежий воздух, пахнущий росой. Стояла, глотая его и слегка замерзнув от сквозняка, набросившегося на ещё мокрое от пота тело.
Сквозь белую рваную дымку облаков проглядывали звёздные точки – то проступали, то, подмигнув, скрывались снова в туман. Зрелище завораживало, хотелось стоять и так смотреть вечно. И проблемы все забылись, отошли на задний план, казались чем-то далеким, несущественным, не принадлежащим моей реальности.
Но сжалось вдруг сердце, заныло отчего-то. Мягкой лапой взяло за душу какое-то непонятное отчаяние, ворвалось внутрь ощущение безысходности, разрушив умиротворение и гармонию любования. Я остро осознала, что всё вокруг не то, что мне нужно и живу я не своей жизнью, а чужой, надиктованной другими людьми. Хожу по кругу, протоптанному за меня, по чужой дорожке… А моё… оно где-то там, за этим кругом, в том месте, где душа обретает спокойствие и радость от каждого шага по жизни. Не для этого я родилась, чтоб просто жить! Как странно, это ощущение охватывает каждый раз, когда выныриваю из плена обыденных забот и мыслей, остаюсь наедине с собой. Словно что-то изнутри нашёптывает, зовёт куда-то, в такие моменты всё хочется бросить, решительно отринуть, не сомневаясь уйти по зову и не оглядываться назад, знаю, что не пожалею. Но что это за странное влечение и куда мне идти? От себя не убежишь…Сначала надо найти себя. Но почему, как и когда я потерялась в этом мире? Что мешает увидеть ясно свой и только свой путь?
Поёжившись от нового потока прохладного ночного воздуха в окно, неприятно скользнувшего по телу, я выпала из оцепенения и вдруг ощутила слёзы на глазах. Моргнула – и два ручейка заструились по щекам. Что творится со мной, какие-то неосознанные, смутные порывы, откуда они?… Вид звёздного неба определенно способен любого выбить из равновесия!
В последний раз кинув взгляд на небо поверх крыш, отметила едва уловимые перемены в нём: там, далеко, предвосхищалось рассветное зарево. Вздохнула и вернулась в кровать.
* * *
Наутро, когда я открыла глаза после очередного забытья, и солнце уже уверенно светило в окна, внутри не оставалось ни следа, ни отголоска ночного настроения, даже намека.
Суббота. Но я уверена, что мама на работе, а папа, как обычно, за компьютером, погружён в научные бдения на многочисленных интернет-форумах. Что поделать, это его работа. Всей семьёй, в полном сборе, мы отдыхаем лишь в воскресенье и то, если маму не вызовут внезапно, а у папы не возникнет очередной внеплановой конференции. В детстве я отчего-то восхищалась такой работоспособностью, думала, что когда вырасту – наверное, стану такой же деловой дамой. Хоть иногда и грустила: отец тогда ещё работал в городском научном центре, не бывал дома сутками. Потом, с приходом в Россию Интернета, он засел за компьютер, но ничего это не изменило: его словно не было дома, мешать и отвлекать категорически запрещалось да и было чем-то на грани фантастики – умудриться папу отвлечь. Стой в квартире непомерный гвалт, ори громкая музыка или грохочите взрывы – он, честное слово, не услышит, никак не отреагирует…
