Алексей разлил вино по бокалам.
Марина подняла свой бокал и взглянула на Алексея каким-то странным взглядом. Обычно в нем сквозил интерес, чаще желание, но сейчас было нечто такое, что открылось только Марине, и чего не мог понимать Алексей.
Но самым удивительным было как раз то, что так оно и было.
А все дело было в том, что Марина впервые по-настоящему полюбила и смотрела на открывшийся ей совершенно по-новому мир совсем другими глазами.
И в этом новом мире не было уже ни расчета, ни желания устроиться, ни стремления к выгоде.
Более того, та жизнь, которой она жила до этого, со всеми этими дугинами и им подобными, показалась ей мелкой и ничтожной.
И она отдала бы сейчас все принадлежавшие ей побрякушки за то, чтобы навсегда остаться с Алексеем, в котором она интуитивно чувствовала совершенно другую, высшую породу.
Ее совершенно не интересовало, как он дошел до жизни такой, посокольку она хорошо знала, что означает в Советском Союзе иметь статус «бывшего».
Но она точно так же знала и то, что Алексей не способен ни на подлость, ни на предательство, чем бы он не занимался.
– Я хочу выпить, – без всякой патетики произнесла Марина, – за еще живущих на нашей земле настоящих мужчин! За тебя!
– Спасибо! – чокнулся с ней Анненков.
Он залпом выпил водку и почувствовал, как ледяная жидкость, проскользнув вниз, обожгла пищевод и тут же превратилась в приятное тепло.
Он закусил мясистым помидором и принялся за роскошный холодец, обильно поливая его душистым хреном. Женщина смотрела на него.
– Так нельзя, Марина, – улыбнулся Арсений, – кладя себе очередной кусок холодца. – Надо закусывать!
– Не хочу, – покачала головой девушка.
– Почему? – взглянул на нее Алексей.
– Перенервничала, – честно ответила Марина. – Всю дорогу мне казалось, что вот откроется дверь войдет Дугин со своими костоломами…
– Все может быть, Марина, – ответил Аринин, – но что сделано, то сделано, и не надо портить такой чудесный день грустными размышлениями!
Марина кивнула.
Ничего другого она и не ожидала. Этот сильный и уверенный в себе мужчина не станет ныть и жаловаться, даже если ему, как будет совсем плохо.
– Ты прав, Леша, – наполнила она рюмки, – гулять, так гулять!
После второй рюмки Марина обрела аппетит и с удовольствием ела приготовленные Анненковым салаты и мясо.
И все же грусть не покидала ее.
Конечно, Алексей прекрасно понимал состояние женщины и не сыпал соли на рану.
– Леша, – проговорила вдруг Марина таким проникновенным тоном, что Анненков внимательно взглянул на нее, – завтра мы с тобой расстанемся и, наверное, навсегда…
Она с трудом сдержала слезу и, сглотнув ставший в горле ком, продолжала:
– Но я хочу, чтобы ты знал, что я совсем не такая, как ты думаешь…
Аринин хотел что-то сказать, но Марина жестом остановила его.
– Я, – продолжала она, – не буду тебя обманывать и рассказывать красивые сказки о своей жизни с тем же Дугиным. Да, меня, наверное, можно презирать, поскольку никакой любви к этому кабану у меня не было, а был только расчет. Но после встречи с тобой во мне что-то перевернулось, и я поняла, что нельзя никогда продавать себя и дарить хотя бы один поцелуй без любви…
– Нет на свете ничего лучшего, – воспользовался паузой Алексей, – чем поцелуй. Самое сладкое и тайное, дрожью двух миров исполненное – есть поцелуй. Губы касаются друг друга, прижимаются друг к другу и целуются, целуются, и я счастлив, когда целую. Я чувствую радость дыхания и понимаю, что такое есть жизнь, вижу Небо и Землю, слышу все свое тело и нежное тело другое. Целую ее, кого люблю, а все тело становится певучим и слышащим. Слепнут глаза, а видят ярче. Гаснут мысли, а все мыслью становится…
– Что это? – изумленно спросила Марина.
– Замечательный поэт серебряного века Константин Бальмонт, – улыбнулся Анненков. – Когда-то эти стихи в прозе мне настолько понравилась, что я выучил их наизусть.
– Здорово! А ты еще что-нибудь помнишь?
– Да…
– Почитай!
– Тайна любви больше, – снова заговорил Алексей, – чем тайна смерти, а жизнь и смерть становятся равными для того, кто любит. В том сила и ужас Любви. Она ослепляет глаза и меняет души так, что драгоценные предметы становятся ничем, а ничто становится безбрежным царством. Она меняет и людей, которые становятся богами и зверьми и входят в мир нечеловеческий! И в нем души бьются, безумствуют, светятся, горят, плачут, и в первый раз живут, и в первый раз видят, видят все, влюбляясь в тела, как некогда Ангелы влюблялись в дочерей Земли. Нам холодно, мы цепенеем и тонем в зеркальных глубинах. Но мы любим, мы любим, и ради Любви совершим геройство, и ради Любви совершим преступление, ради одной минуты Любви создадим жизнь и растопчем жизнь. В этом Любовь. Любовь ужасна, беспощадна, она чудовищна. Любовь нежна, Любовь воздушна, Любовь неизреченна и необъяснима, и что бы ни говорить о Любви, ее не замкнешь в слова, как не расскажешь музыку и не нарисуешь солнце. Но только одно верно: тайна Любви больше, чем тайна смерти, потому что сердце захочет жить и умереть ради Любви, но не захочет жить без Любви…
Когда Алексей замолчал, Марина долго сидела, не в силах ничего говорить.
Затем поднялась из-за стола и, одарив Аринина одним из тех проникновенных взглядов, от которого сразу загорается кровь, направилась к кровати.
Алексей отнес на кухню пустую бутылку вина и задержался там ровно настолько, столько в его понимании было необходимо Марине для того, чтобы подготовиться к пиршеству плоти. И когда он появился в спальне, Марина уже лежала в широкой кровати, покрытая прозрачным покрывалом.
И в какой уже раз его восхищенному взору представилось одно из самых совершенных женских тел, какие он когда-либо видел.
В следующее мгновение он мягко лег на Марину и впился в ее полураскрытые губы страстным поцелуем.
Марина застонала и ласково провела по его спине руками, снизу вверх, надавливая на какие-то только ей одной известные точки.
Потом откинула покрывало и, высоко подняв ноги, широко развела их в стороны. И измученный давно сжигавшим его желанием, Алексей, ощущая во всем теле неизъяснимое блаженство, с какой-то изумившей его самого нежной яростью вошел в нее.
Марина застонала еще сильнее и, извиваясь всем телом, принялась покрывать его губы, глаза и шею жгучими поцелуями.
Затем она ласковыми движениями принялась массировать ему низ живота. И он не успел даже ни о чем попросить Марину, как та уселась на него.
Глядя на ее мелко дрожащие груди, Алексей даже застонал от охватившего его сладостного восторга, чего с ним давно уже не бывало.
На этот раз они не спешили и шли к тому самому сладкому моменту, ради которого и затевались все эти любовные игры около часа.
И когда этот воистину сладкий миг был уже совсем близок, последовал яростный спрут и сменившее его полнейшее расслабление.
Минут десять они пролежали, не двигаясь и не говоря ни слова, все еще находясь под впечатлением только что полученного удовольствия.
Но как не был удовлетворен только что испытанной близостью Аринин, при виде совершенных форм Марины и так соблазнительно покачивающихся ее бедер, когда она, совершенно обнаженная направилась в ванну, его снова с ног до головы окатила теплая волна желания…
