Это было сообщество в истинно русском духе: противоречивое, а зачастую и непримиримое.
И теперь, в преддверии скорой войны с Россией, эта напримиримость с каждым днем проявлялась все ярче.
По своей сути это было продолжением споров двадцатых годов о допустимости иностранной интервенции.
Самым же печальным было то, что два лагеря русских людей противостояли во всеоружии друг другу и готовились к борьбе.
Как и всегда у русских, никакой экономики в подоплеке не было, и на первое место выходили идеи.
Патриоты на либеральном керенско-милюковском фланге считали, что главное – сохранить «русскую территорию», а большевизм же рано или поздно сам кончится.
Генерал Деникин предлагал свергать советскую власть и защищать русскую территорию.
При этом он категорически выступал против участия русских эмигрантов во вторжении в Россию.
Правые круги РОВСа считали подобную позицию теоретически верной, но практически неосуществимой.
Они называли это «погоней за двумя зайцами», утверждая, что «тот единственный заяц, за которым ныне следует гнаться – падение большевиков на всей территории России».
И по-своему руководители РОВСа были прав. Ведь именно они провозгласил на Зарубежном съезде в 1926 году: «СССР – не Россия и вообще не национальное государство, а русская территория, завоеванная антирусским Интернационалом».
А коль так, то в борьбе с этой «раковой опухолью» неизбежна хирургическая операция и подготовка к возобновлению гражданской войны.
То, что такую войну можно было вести лишь в союзе с иностранными силами, также было ясно. И когда возник Антикоминтерновский пакт – надежды на освобождение России стали связывать с ним.
«Мировая война, – утверждал редактор «Сигнала» Пятницкий, – создала новый тип людей с железом в руках и крестом в сердце. Именно эти люди вырвут униженную, распятую Россию из рук ее хищных палачей», ибо движет этими людьми Новая вера служения Богу силой, противопоставляемой злу.
Всякое худшее будет хотя и злом, но все же неизмеримо меньшим, чем иудо-сталинизм. Поэтому мы полагаем, что всякая внешняя война кого бы то ни было против СССР – это удар по стенам и проволоке советской каторги».
«Возможная германская оккупация России, – считали ведущие авторы «Сигнала», – есть не что иное, как плата нашего поколения за допущение большевизма.
Придут немецкие врачи, инженеры, архитекторы, агрономы… Что же, такой период Россия уже однажды пережила, сумев переварить своей культурой иностранцев, делая из них таких же русских, как и мы.
Боязнь «расчленения и распада России – от маловерия и даже неверия в Россию.
Съесть Россию и превратить ее в колонию не будет по силам и 80-миллионной Германии. Россия – не Чехия».
«Никакая война не принесет тех опустошений, – писал сотрудник «Сигнала» подпоручик Н.Я. Галай, – что приносит большевизм…
За 3 года мировой войны 1914–1917 годов Россия потеряла до 2 с половиной миллионов убитыми. За 20 лет соввласти – от 35 до 45 миллионов.
С 1054 по 1462 год Россия выдержала около 250 нашествий.
Мы верим в жизненные силы, государственный инстинкт русского народа и его славное историческое призвание и поэтому не боимся никаких международных испытаний. Россия будет великой и сильной. Но путь к этому лежит через гибель коммунизма».
В «Резолюциях Белого cъезда», cоcтоявшегоcя в июле 1938 года в Швейцарии по инициативе И.А. Ильина, по этому вопроcу было cказано:
«Cоветcкий cтрой в Роccии вcтупил в период оcтрого кризиcа.
Коммуниcты, подобно паукам в банке, приcтупили к взаимному пожиранию. Безcмыcлие коммунизма запутываетcя в безcмыcлии террора.
Этот cтрах вcкоре породит мужеcтво отчаяния и крушение может начатьcя c недели на неделю.
Тогда руccкий народ приcтупит к ликвидации коммунизма и к cамооcвобождению. К этому чаcу мы должны быть готовы.
Он может наcтупить без внешней войны и не вcледcтвие ее.
Это еcть наиболее желательный для Роccии иcход, ибо на внешнюю войну cлабые cоcеди не решатcя, а cильные cоcеди, напав на оcлабленную cтрану, непременно попытаютcя завоевать и раcчленить ее.
Отcрочить окончательное крушение коммунизма могла бы только новая мировая война и новые имеющие возникнуть из нее вcпышки мiрового большевизма.
Итак: национальная Роccия заинтереcована отнюдь не в «интервенции», но в быcтром назревании внутреннего переворота и cамоcтоятельного внутреннего воccтания.
А в дальнейшем ее может cпаcти только национальная диктатура, не опирающаяcя ни на какие иноcтранные штыки».
Рассуждений и слов было много, а вот выбор был один: или воевать на стороне немцев, или нет.
До поры – до времени немцы только наблюдали за всем происходящим в русской эмиграции, а в 1938 году решили привести ее к общему знаменателю.
Это означало роспуск всех политических организаций и создание единого Управления делами русской эмиграции во главе с В.В. Бискупским.
Тогда же германский отдел РОВСа был выведен из подчинения центру и переименован в «Объединение Русских воинских Союзов».
Впрочем, деятели эмиграции не только говорили, но и действовали. Чаще всего на свой страх и риск.
Особенно активную деятельность равзил Национальный союз нового поколения, который поставил своей целью борьбу за свержение коммунистического строя на исторической Родине.
Для подготовки людей и переброски их в СССР были созданы особые школы.
Это стало возможным в 1937 году после того, как председателем польского отдела А. Э. Вюрглером по согласованию с идеологом НТСНП М. Георгиевским была налажена связь с польским Генеральным штабом.
Обе стороны были заинтересованы друг в друге. Члены Союза получали возможность, пройдя курс обучения на разведкурсах, «уйти по зелёной дорожке» в СССР для выполнения своей работы.
Польские же власти при минимальных затратах получали неисчерпаемый источник сведений об обстановке в Советском Союзе.
– 30 марта, – начал беседу Бискупский, – у Гитлера состоялось большое совещание. Я не буду подробно говорить о военных задачах, но отмечу, что особое внимание в выступлениях генералов было уделено проблеме концентрации сил на решающих участках фронта в виду огромной территории. Практически все выступавшие пришли к выводу, что Советы не выдержат массированных ударов танков и авиации…
– А если выдержат? – невесело усмехнулся Лампе.
– Тогда, – в тон ему ответил Бискупский, – мне можно не продолжать!
Лампе ничего не ответил и только вздохнул.
Но по выражению его лица было видно, что он, хорошо знавший, как умеют драться русские солдаты, весьма скептически относится к начертанным на бумаге планам высшего немецкого командования.
– В своем выступлении, – продолжал Бискупский, – Гитилер назвал запланированную войну против СССР «войной мировоззрений», отметив, что сама жестокость в ней есть благо для будущего. Если называть вещи своими именами, то речь идет о войне на уничтожение. Именно поэтому Гитлер предложил ввести военное судопроизводство, которое освобождает немецких военнослужащих от ответственности за действия против вражеских гражданских лиц. При этом так называемый «приказ о комиссарах» и ряд других приказов санкционирует уничтожение партийных и советских работников, комиссаров, евреев, интеллигенции, на которых Гитлер наложил клеймо «неприемлемых с политической точки зрения»…
– С этим нельзя не согласиться, – воспользовался паузой Лампе, – поскольку с комиссарами и евреями мы вряд ли сможем найти общий язык! Но зачем уничтожать население? Ведь таким образом Гитлер рубит тот самый сук, на котором он мог бы весьма удобно сидеть! Одно дело война против коммунистов и Сталина и совсем другое дело война против всего русского народа! Мы должны привлекать к себе население, а не отталкивать его…
