– Но-но, на счет наших, штатных единиц, – снял Юрий служебный автомат с плеча. – Вот сейчас проверю, кто сам-то такой?
Дуло автоматического оружия, направленное прямо в живот, кого угодно введёт в соблазн покаяться и вернуть свои слова обратно.
И теперешний случай е стал исключением.
Пассажир с пакетами вовремя одумался и теперь был готов пойти на мировую:
– Здешний я, господин патрульный, можно сказать, ветеран передового труда!
И объяснение своему статусу отыскал очень быстро:
– А почему сегодня на постоянную работу с утра не пошел, как обычно, то и здесь у меня дело важное, можно сказать, государственное.
Он встряхнул свою ношу, зазвеневшую как сто колоколов:
– Здесь обретаюсь, ближе к собранию сочинений различной тары.
Для непонятливого Мухтара, как и для его разумного проводника сержанта Картечкина, городской искатель сокровищ ещё и повторил суть своего отчаянного монолога:
– Очень тщательно бутылки собираю.
По его г8рустному виду стало понятно, что не всё пока у него в ладу с поставленной задачей.
И никуда без этого не деться:
– Так как иначе лекарства взять не на что, немного не хватает на полный курс лечения.
Только не думайте, что опустившаяся, жалкая ничтожная личность перед вами какой-нибудь стоит:
– Истинно бывший интеллигентный человек!
И снова не обошлось без дополнительного комментария к отчаянному монологу:
– А то, что по части искусства пострадал, то с каждым такое могло бы произойти!
…И всё же, человек в государственной форме, с погонами, на котором красуются сержантские нашивки, и при табельном оружии не так-то просто позволит себя развести на жалкие причитания.
– Знаю я таких пострадавших, – констатировал Юрий Картечкин итог всего, что только что услышал. – И документов, пожалуй, при себе нет?
Он как в воду смотрел.
Изобличил слуга по охране закона обманщика по всем статьям, заставил-таки его, признаваться:
– В былой причастности к святому искусству.
Глава вторая
Для начала тот представился перед сержантом Картечкиным совсем простым русским именем:
– Зовут меня Тимофеем.
После этого убрал под лавочку свой бесценный багаж, время сдачи которого ещё не настало.
И поведал про свои непростые злоключения, что однажды обернулись лично для него:
– Современной работой утилизатором на свежем воздухе под открытым небом…
– Всё началось с памятного подарка, своеобразного поощрения «наоборот» за недостигнутые трудовые свершения на профессиональном поприще слесаря по ремонту заводского оборудования, – начал Тимофей свою историю. – Билеты нам на работе дали.
Затем не избежал именных подробностей:
– Мне, значит, Иванову да дружкам моим – Сидорову и Охапкину.
Вызвали в профсоюзный комитет и огорошили сюрпризом в красочном конверте с лиловой печатью вместо обратного адреса.
– Это, – говорят, за грехи ваши, уж больно охочи, вы, братцы, до выпивки и прогулов.
А что бы уж верно они начали исправляться, то не куда-нибудь послали заводские общественники, а на концерт симфонического оркестра:
– Вникайте, мол, в культуру.
– Нам же что, – не особо возмутился Тимофей Солодуха такой каверзой, устроенной со стороны коллег.
И оправдание своей удивительной покладистости тут же отыскал, как и в прошлый раз:
– Трудовой сплочённый коллектив подводить неохота.
Пока сюжет развивался в том ключе, что пришлось патрульному чину почесать лоб, под надвинутым на него стальным защитным форменным шлемом.
– Старались ведь люди, в кассу ходили – Тимофей, как мог, желал выглядеть убедительным перед своим собеседником. – Вот мы и пошли.
Следует заметить, что в учреждениях культурного досуга эти представители рабочего класса, прежде не бывали.
И очень удивились столпотворению:
– А народу там собралось у входа, – не протолкаться.
И на кассе табличка вывешена, вроде бы, как «аншлаг»:
– «Все билеты на сегодняшний концерт симфонического оркестра уже проданы».
Но желающих, преодолеть такую препону, можно сказать, страсть.
Все друг у друга лишний билетик спрашивают.
Заметили нас и обступили, – до сих пор не скрывает своего былого удивления Тимофей Солодуха.
– Продайте, говорят, зачем вам?
