Колонна с надписью «Моби-дик», а чуть ниже надписи, словно детской и торопливой рукой нарисован кит. Чёрные линии, напоминающие уголь создают очертания улыбчивого кита, который пускает струю воды из отверстия в спине. Где-то рядом должно быть нужное мне лезвие. Ни о какой стерильности не может быть и речи. Вряд ли рядом с ним будет лежать перекись водорода, медицинский спирт и записка: перед самобичеванием не забудьте продезинфицировать лезвие во избежание загноения раны и заражения крови.
Заледеневшая перчатка на земле оказалось обычной перчаткой, а не кладкой с лезвием. Значит, где-то ещё, но так, чтобы я смог найти. Десять минут поисков не дали никаких результатов, пока я не присел покурить на корточки и не увидел опасное лезвие, которое именно лежало, а не валялось на земле в обычной для подобных вещей бумажной упаковке. Как я и предполагал предостерегающей записки рядом не оказалось. Гравировка, а точнее выцарапанная чем-то острым на не менее остром лезвии надпись гласила «f57». Это означало только, что я нашёл то, что искал.
Дрожащие от холода пальцы аккуратно взяли лезвие, чтобы не нанести лишнего пореза там, где его пока быть не должно. Пальто слетело на землю, чтобы закатать рукава. Пальто – это толстая тряпка стоимостью в пару тысяч, но не более. Если на нём появится пятнышко от грязи – метеорит апофиз не упадёт мне на голову и Господь не разразит меня молнией.
Сначала полоска, прямая вертикальная полоса поперёк руки и чуть ниже локтя с внутренний стороны руки, потом маленькая продольная полоска, и вот рана уже напоминает крест. Острая боль заставляет тело дрожать ещё сильнее, но уже не от холода. Холода я больше не чувствую. Теперь ещё одна полоска и получается буква «f». Остались цифры. Как только я заканчиваю обряд самоуничтожения, я отправляю фотоотчёт в «офис» по курированию самоубийств. Психологическая поддержка для тех, кто хочет свести счёты с жизнью: вы хотите покончить с собой и жизнь для вас потеряла всякое значение? Мы поможем вам преодолеть свои страхи и сомнения и вернуть себя самоуважение последним и решительным шагом.
На страницу только что открытого блокнота падает капелька крови, но только в угол страницы, не мешая мне писать слова: я подписал контракт со своей смертью. Если выиграю и смогу выбраться живым из этой мышеловки, то окончательно поборю творческий кризис и, вероятно брошу пить, а если нет… Во всяком случае терять мне нечего, кроме заниженной самооценки.
Глава 5
Достаю из холодильника бутылку холодного и весьма недорогого вина. Нужно выпить просто для того, чтобы выпить. Когда в голове всё переворачивается с ног на голову и мысль перекрывает другая мысль, а ту в свою очередь какая-то догадка или страх – я пью, пока мысли просто не тонут в оборотах спирта. Я не хочу думать, понимать и что-то осознавать. Сегодня я ступил на путь, с которого вероятнее всего свернуть уже не смогу, а это означает только что заочно я уже мертвец. Как и все мы. Вопрос времени – не более того. Пока я ещё не слишком пьян – достаю блокнот, чтобы законспектировать идеологический хаос на небольшом листке кривым почерком:
Утром я заклеймил себя как перспективного мертвеца, а вечером мне стало наплевать на то, что я уже заочно мёртв. Может быть, когда-нибудь эти слова превратятся в бездарную книгу, с которой меня издатель пошлёт в пеший эротический поход унизительного содержания. Может быть, я смогу её написать прежде, чем хронология меня в этом мире подойдёт к завершающему этапу. Этот порез «f57» стал для меня точкой невозврата. Всё разделилось на «до» и «после». До – я просто стоял на перепутье перед уже сделанным выбором, но пока не свершённым, а после – я подписал себе смертный приговор, от которого планирую улизнуть. Напиться и послать всех к чёрту. Смерть сама по себе не страшна, страшно прожить серую жизнь. Никогда не видел разницы между тем, чтобы умереть или жить на работе и наблюдать за жизнью из окна поезда под названием «рутина», не имея возможности сойти на станции. На самом деле такая возможность есть у всех, просто никто не знает, куда идти, когда сходишь на этот перрон.
Как только часы пробивают двенадцать, и начинается первая минута новых суток, я начинаю пытаться заснуть. Это всегда мне нелегко давалось, даже если я был пьян или уставший. Просто для того, чтобы уснуть, нужно ни о чём не думать, а вот с этим у меня проблемы. Я не могу не думать, особенно тогда, когда таймер отсчитывает пятьдесят дней в обратном счёте. На часах 00:01 – часики тикнули с пятидесяти до сорока девяти. Всего одна тысяча сто семьдесят шесть часов без перерыва и выходных.
Мои размышления прерывает будильник в четыре часа пятнадцать минут. Не знаю, во сколько мне удалось заснуть – но поздно, судя по тому, что моё самочувствие не многим лучше, чем больного раком на завершающих стадиях. Открываю «вконтакте» и сразу вижу одно новое сообщение от «Агнессы Рихтер». Там видеозапись, которая обязательно к просмотру. Понятия не имею, что там, но это каким-то образом связано с этой игрой. Открываю видео, и на весь экран вылетает чёрное полотно, в середине которого белый треугольник, на который я и нажимаю.
Сначала я вижу край крыши, который прыгает в кадре. Видно, что видео было снято на мобильный телефон с не самой лучшей камерой. Ветер задувает в микрофон, позже в кадре я разглядываю, что на улице идёт дождь. Спустя несколько секунд камера совершает резкий поворот и в кадре появляется лицо. Курносая девушка с острым подбородком и красными волосами говорит в камеру: меня зовут Анна, я намерена покончить с собой через двадцать два дня и не днём раньше. Если я этого не сделаю… Мне помогут. Я сброшусь с крыши или наглотаюсь таблеток, но моё тело должны будут найти и опознать, что я действительном мертва. Это не до конца моё решение, но другого пути я просто не могу представить. Какой смысл жить, если моя жизнь не приносит мне ничего, кроме страданий? Загробной жизни нет и Бога нет тоже – так кто меня накажет за то, что я убиваю себя? Моя жизнь – моя собственность и я вольна делать с ней всё, что захочу сама. – По её щеке сползает слеза. Камера это плохо передаёт, но бегущий блеск на щеке и глазах я вижу достаточно ясно. – Сейчас я нахожусь на той самой крыши, с которой собираюсь отправиться в последний путь. Всё, что я хочу, это чтобы меня поняли и не осудили. Ведь человек волен сойти с поезда, если решил не ехать нужной станции? А если жизнь – поезд, то и я могу выбрать любую станцию, чтобы сойти. Если вы смотрите это видео, то знайте – смерть это не страшно, к ней просто нужно подготовиться.
Как только видео заканчивается – мурашки покрывают моё тело. С этой девушкой было что-то не так. Она не верила в то, что говорила. В её словах чувствовалась неискренность, то, что нельзя подделать. Следующее сообщение: завтра в четыре двадцать ты получаешь очередной задание, а до этого времени ты не должен спать. Каждые двадцать минут будешь присылать мне сообщение, подтверждающее, что ты на самом деле не спишь.
Конспектирование безумия на небольшой страничке: девушка в этом видео заставила меня бояться. Я до сих пор хочу взять её за руку и сказать, что всё будет хорошо. Во всех её словах не было ничего, кроме страха и отчаяния. Как они её сломали? Может быть, грядущее отсутствие сна этой ночью лишь одна из ступеней по получению полного контроля над человеком? А может быть, они никого не ломают и не убивают, ведь люди сами вступают в эту игру, заранее зная, что потерпят поражение. Я сам невольно задумываюсь о своей смерти. Насколько мне жаль терять ту безысходность, которую я сам называю жизнью? Мне не даёт покоя вопрос: что же такое смерть? Это пустота, отсутствие всего – времени, чувства, страха, забвения, или же что-то я такое буду ощущать, что пока моему ограниченному разуму непостижимо? В любом случае, ставки я уже сделал, поставив на кон абсолютно всё, и я либо выхожу победителем, либо не выхожу вообще. Внимание: поезд под названием «жизнь» отправляется со станции «самоистязание», следующая станция «бессонница». Осторожно: двери закрываются.
Глава 6
На настольных электронных часах сменяются цифры давая понять, что каждая минута безвозвратна. Ещё одна минута моей жизни становится прошлым. Прошлым, которое никогда не вернётся, и которое вряд ли я сам захочу возвращать. Наверное, для человека, как существа мыслящего странно понимание и именно понимание, а не знание того, что он когда-нибудь умрёт. Большая часть нашей жизни идёт по сценарию бессмертия – мы всё время всё откладываем, словно «завтра» настанет со сто процентной вероятностью, абсолютно не осознавая, что поход в магазин может стоить нам жизни. Почему человека нужно поставить на таймер обратного отсчёта, чтобы он хоть как-то стал понимать, что он не бессмертен, и нужно просто перестать бояться жить?
Электронные часы указывают, что сейчас один час и двадцать семь минут ночи, которая уже через пару часов превратится в утро, которое будет только один раз. Потому что следующее утро будет другим, но таким же одноразовым. И эту ночь второй раз я тоже не смогу прожить, потому что и она станет тем прошлым, которое никогда не станет настоящим. Вся жизнь это ничтожное мгновение, которое отделяет нас от будущего и которому суждено ещё через мгновение стать прошлым. И в это мгновение нужно успевать жить, пока она не стало летописью, которую никто не прочитает.
Перед глазами то и дело всплывает образ той девушки из видео, которое мне прислала Агнесса. Интересно, а как её зовут на самом деле? Может быть, это даже мужчина, который шифруется и пытается скрыться от правосудия.
Тонкая прядь красных волос разбивает глаз пополам, две половины страдания разбитые красной границей смотрят прямо в камеру и говорят фальшивые слова. Что-то было ненастоящее в том, что она говорила, словно она сама не верила в то, что говорит. Бегущая строка за кадром, которую считывает диктор, рассказывая об очередном теракте или свадьбе какой-нибудь звезды эстрады. Возможно, эта девушка ещё жива и, быть может, она выберется из этой мышеловки, в которой предусмотрено только отсутствие выхода. Всех впускать, а обратно только через мясорубку.
Открываю банку пива, одну из нескольких, которые покрываются конденсатом на полке в моём холодильнике. Пиво мне сейчас не поможет найти выход и решение, которое я пока искать не начал, но сделает меня чуточку безразличнее к тому, что сейчас заставляет меня ценить ту свалку неудач, пьянок, провалов и разочарований, которую я называю жизнью.
На телефон приходит уведомление: ты должен отписывать мне раз в час и не должен спать. Большим пальцем на треснутом сенсорном экране я набираю слова: можешь считать, что я тебе отписал. Сообщение прочитано и ответа нет. Через час, если я не напишу ей снова, то она напишет сама.
Три часа сорок две минуты и сколько-то там секунд – указывают настольные часы. Глаза щиплет, а серая жидкость внутри головы неспособна даже на элементарные математические вычисления. Ещё несколько таких ночей и я точно перестану сопротивляться любым указаниям, которым я пока и не пытаюсь сопротивляться, а просто добровольно уродую себя. Три смятых банки пива на полу только заканчивают общий интерьер, добавляя в него ноту одиночества. Не хватает только пепла на полу и спящего меня между туалетом и коридором. Отписываю Агнессе очередной доказательство того, что я по-прежнему не сплю, а следующим доказательством будет готовность выполнить очередное задание, цель которого – пройти очередную точку невозврата.
Глава 7
Когда начинаешь обратный отсчёт, неважно чего именно – особенно отчётливо ощущаешь, как каждое последующее мгновение безвозвратно оказывается за спиной. Твой поезд стремительно летит к следующей станции, название которой тебе голос из динамика пока не сообщил, ты не успеваешь рассмотреть быстро пролетающий мимо пейзаж за окном, как его сменяет новый, который рассмотреть ты не успеваешь тоже. Ощущение собственной смертности обостряется настолько, что твой разум пытается запомнить каждую деталь окружающего мира, вслушаться в каждый звук. Стрелки часов не заставишь двигаться назад, да их даже остановиться не заставишь, чего уж там говорить.
Закрываю блокнот, услышав уведомление о новом сообщении. Пунктуальность – это всё. Ровно четыре часа и двадцать минут. Ни минутой раньше, не позже. После бессонной ночи время идёт чуточку медленней, немного дольше реагируешь и воспринимаешь окружающие тебя события. Щёлкая по вкладке «диалоги» и читаю текст сообщения: сегодня вечером после шести вечера ты должен прийти под мост, который находится в лесопарке. Как только окажешься под ним – сразу поворачивай налево и иди до упора. Там увидишь символ, нарисованный красной краской, баллончиком. Ты должен разгадать его значение, после чего ты пройдёшь на следующую ступень. А пока можешь поспать, ты прошёл первый тест на доверие и верность. Если будешь продолжать в том же духе, то в конечном итоге ты получишь возможность пройти обряд очищения.
Я ничего не отвечаю ей, а просто закрываю вкладку, открыв очередную банку пива. Ещё час назад меня клонило в сон, но сейчас меня одолела замедленная бодрость. Следующая ступень ждёт меня под тем же мостом, где я получил шрам, обозначающий мою принадлежность к тем, кто не хочет просто повеситься, а хочет помучиться напоследок. Чем легче банка с пивом, тем сильнее закрываются глаза…
Лучи вечернего солнца ещё согревают меня, раскалённый песок ещё не отдавший своё тепло воде прилипает к моим ногам. Кристина протягивает мне бутылку вина обратно и, затейливо улыбаясь, обнимает меня.
Чайка пролетает над водой – доля секунда и в её пасти рыба, которая уже никогда не будет плавать. Доля секунды между свободой и сметным приговором. Кристина тянется к бутылке вина и делает ещё несколько глотков, после чего берёт меня за руку и куда-то ведёт… Она ничего не говорит, только смотрит голубыми глазами, словно то, что она хочет мне сказать, нельзя объяснить ни на одном языке мира, но глаза могут это передать. Так бывает со многим, достаточно только правильного взгляда, чтобы что-то сказать, не подбирая лишних слов, который только исказят смысл сказанного взглядом. Но во всём этом есть одно «но» – я не могу понять, что она хочет мне сказать. Догадливость всегда была моей слабой стороной. Она встаёт напротив меня, а солнце оказывается у неё за спиной, что превращает её в едва различимый силуэт. Она отдаляется, хотя по ощущениям отдаляюсь я. Меня затягивает куда-то назад, пляж растягивается, удаляется, пока я не оказываюсь в своей квартире.
Красный туфли в коридоре неаккуратно сняты, одна лежит на боку – левая. На носке грязь, словно в них споткнулись, но поленились протереть хотя бы влажной салфеткой. Я прохожу чуть дальше, запах свежезаваренного кофе заставляет чувствовать лёгкость – дверь в ванную приоткрыта. Берусь за ручку, чтобы открыть, как что-то словно ударная волна отбрасывает меня от этой двери, и я снова оказываюсь на пляже. Только Кристины там нет. Вода течёт всё в том же направлении, у меня по-прежнему в руке бутылка вина, только теперь она тёплая.
За плечи меня обнимают холодные руки, но я не оборачиваюсь, а просто отпиваю вина. Я не хочу смотреть назад, там ничего нет. Пока я туда не смотрю – там ничего не существует, кроме холодных рук, но если я обернусь, то холодные руки превратятся в мертвеца. Тело как будто само по себе осматривается – ни холодных рук, никого. На песке следы, которые идёт прямо от меня, но не мои. Это женская аккуратная нога. Я стараюсь идти по пятам, проваливаюсь во внезапно образовавшуюся пропасть…
Лежу в своём кресле, рядом несколько смятых банок пива, одна недопита. В пепельнице истлевшая сигарета, которую подкурили, но выкурить забыли. На часах семь вечера – опоздание на час. Мысль написать об этом Агнессе отметается сразу. Я просто пойду туда. Какая разница позже или вовремя, отсутствие смысла от этого не поменяется.
Глава 8
Стоит зайти под мост, как прохладный весенний воздух продувает до мурашек. Последний в этом сезоне тонкий лёд под напором моих шагов трескается так громко, что выдаёт моё местоположение людям, которым плевать. Колонны с неаккуратными и неприличными граффити, преподающие уроки анатомии тем, кому в школе не рассказали, что именно извергает семя в женское лоно, вычерчивают ровную тропу, в конце которой нужное мне место. Случайное граффити в виде надписи бросается в глаза. Буквы, написанные словно через трафарет, гласят: о любви говорят в конце. Ещё не родившуюся мысль, вдохновлённую цитатой, обрывает резкий хруст – использованный шприц. Игла меня миновала.
Дисплей мобильного телефона показывает, что сейчас сорок пять минут восьмого вечера, а значит, моя пунктуальность меня сильно подвела. Часа так полтора с лишним, но ничего важного от этого не произойдёт.
Слишком много пустых бутылок и использованных шприцов вокруг меня для такого безлюдного места. Может быть, просто не сезон?
Пока я иду, пробираясь сквозь колонны и торчащие из земли обрубки проржавевшей проволоки – чувство одиночества всё крепче охватывает меня. Есть мост, есть колонны, граффити, бутылки, шприцы, и есть я, идущий между всего этого хаоса. Больше нет ничего и никого. Весь мир сузился до масштабов этого моста. Только тропа. Только я и мой пункт назначения.
Ещё несколько шагов и пустых бутылок как узкая траншея для отвода воды выложенная бетонными плитами преграждает мне путь. Я сажусь на её край, достаю из-за пазухи бутылку пива, после чего металлическая пробка улетает в воду, текущую в этой траншее. Маленький вклад в атмосферу этого места. Я уже вижу знак, который мне нужно якобы отгадать, но он на стене, которая под большим углом, поэтому мне придётся как-то перебираться через эту траншею.
Грохот машин на мосту, что прямо над моей головой делает это место чуточку более нелюдимым. Вид пожелтевших шприцов, высохших окурков и заплесневелых бутылок почему-то заставляют почувствовать свою смертность. Возможно, скорую и внезапную смертность. Может быть так всегда, старые следы пребывания человека заставляют понять, что когда-то кто-то здесь был, но он исчез. И вряд ли ещё сюда вернётся.
Чуть левее меня в импровизированной строителями реке, которая и есть, по сути, траншея, лежат камни. При должном желании и удаче по ним можно перебраться на другую сторону, не приняв ванную прямо в этой грязной воде. Я вскидываю бутылку пива и допиваю остатки, а потом бросаю её на это кладбище человеческого досуга. Памятник моего одиночества среди прочего мусора.
Ноги осторожно ступают по неустойчивым камням, которые под моим весом так и норовят немного сдвинуться. Равновесие пытается меня обмануть и увлечь за собой в грязную ледяную воду, но сделав пару быстрых шагов, завершённых прыжком в конце, чтобы ухватиться руками за край траншеи – я спасаюсь от незапланированного купания.
Стена, знак, я, а больше ничего не существует. Всему остальному пока что рано начинать своё существование. Какой смысл в том, что у меня есть дом, если я сейчас здесь и ощущаю только отсутствие всего, кроме этого знака и шума машин над головой?
Знак представляет собой что-то похожее на задвоенную букву «х», в центре которой гнездится буква «н», а на углах по бокам по одной букве «о». «Оно», но какой смысл в этом? Случайная мысль: оно – значит душа, не имеющая пола, стремления и обременения, нечто бессмертное и вечно свободное. Настолько же свободное, как и несуществующее.
Снова сажусь на край траншеи и подкуриваю сигарету. Вкус горького дыма во рту даёт чувство паузы. Маленький тайм-аут, что-то между моим приходом сюда и тем моментом, который пока не настал.
Сзади раздаются звуки, пробивающиеся сквозь непрекращающийся рёв машинных двигателей. Я различаю в этих звуках шаги. Не предполагая, кто бы это мог быть, я просто оборачиваюсь: узкий подбородок, красные волосы примерно до плеч, глаза, опущенные вниз и незамечающие меня, движутся к этому знаку. Синие потёртые джинсы соприкасаются с бетонным полом, а ноги скрещиваются, словно она собирается медитировать. Она просто смотрит на этот знак, а я смотрю на её спину. Может быть, она и увидела меня, но только не обратила внимания. Возможно, ей просто всё равно – есть тут кто или нет. Она пришла туда, куда шла и сделала то, что собиралась сделать – уселась напротив этого знака. А может быть знак тут не при чём. Ещё одно случайное граффити в виде надписи сделанное маркером: а ты веришь?
Девушка встаёт и поворачивается в сторону траншеи, я смотрю на неё немного сбоку. Она по-прежнему не придаёт значения тому, что я на неё смотрю. Из кармана её рука извлекает мобильный телефон, довольно большой и тонкий. Резкое движение и мобильник становится памятником сам себе, захороненный на дне этой траншеи. Через секунду карие глаза переводят взгляд на меня. Абсолютно ничего не выражающий взгляд, холодный, спокойный или просто опустевший? Переводится на меня. Тонкие губы, не накрашенные никакой помадой – шевелятся:
– Ты тоже в игре?
– Да. – Стараюсь не отводить взгляда от её опустевших карих глаз. Во взгляде все детали, всё недосказанное, что мне никогда не удастся прочесть.
– Я только что вышла из неё. Но теперь меня будут ловить, потому что я передумала умирать. – Холодный голос, словно с бегущей строки произносящий слова.
– Разве им не плевать, жива ты или покончила с собой?
– Нет, по правилам игры я должна умереть. Если я этого не сделаю, то мне помогут. Найдут и помогут. Рано или поздно они найдут меня, но тебя не будет уже. Ты умрёшь.
– А если нет?
