– Подскажите рифму.
Молчание было мне ответом.
– Может быть, вы? – Это я спросил Мурзика. – Только, пожалуйста, полную. Это когда согласная перед гласной совпадает.
Он напряженно мыслил, а я начал четверостишие сначала:
От колен до лысин
Все горит внутри,
Глажу профиль лизин
С бюстом минус три.
Волосы, как листья,
Ноги – низший класс.
Даже от безлизья
Не положишь глаз.
В отвращенье склизком
Сторонюсь я лиз.
Нет почтенья лизкам
Хитрым, как Улис.
Я закончил, а общество безмолвствовало, только Люба зааплодировала.
– Вы работаете профессионально, – вяло констатировал Тизанников. – Вот только отношение к даме…
– Что вы! – показно удивилась Лиза. – Он и не такое может. Шпицрутенами.
И порешив более не уделять внимания моей персоне, они занялись своими литературными делами.
Элегантный субъект в очках и в галстуке прочел стихотворение, из которого я запомнил только:
Наш когда-то сильный пол.
Дамы мордой бьют о пол.
Наступила очередь Лизы:
Оденем мы солдат Диором
И манекенщиц в маршалы дадим.
Я живо себе представил маршалом мою бывшую жену, манекенщицу, и перед моими очами предстали несчастные солдаты, которые, сбивая с ног ошалевшего неприятеля, бегут сдаваться в плен.
Терпел я до тех пор, пока человек, постриженный под Олега Попова, не продекламировал:
Безо всякой корысти
Соревнуюсь в скорости.
Я прислушался, потому как захотел узнать, в скорости чего он соревнуется. И когда услышал, что соревнуется он в скорости резки капусты, понял: мне пора уходить, иначе я могу совершить необдуманный поступок. Я спросил у Тизанникова:
– Какое испытание полагается тому, кто уходит?
– Снова четверостишие в адрес дамы. Только теперь даму он может выбирать сам.
Люба вырвалась от мужа:
– Посвятите мне. Меня зовут Люба.
– Любовь Петровна, – вмешался ее муж.
Я отошел в сторонку и минут через пять попросил внимания.
Вы – находка для пен-клуба,
Скажет каждый коммерсант,
Вы в среде поэтов, Люба
Как Сафо или Жорж Занд.
Телеграфный столб – на бревна,
Злобных критиков – в острог.
А для вас, Любовь Петровна,
Серенада в восемь строк.
Провожал меня Тизанников и элегантный человек в очках, тот, который предлагал дамам бить его мордой о пол. Люба, к удивлению и радости своего супруга, уткнулась в окно и проявила к моему уходу полное безразличие.
– Как вам у нас? – вежливо поинтересовался элегантный мужчина.
– Я бы назвал ваше общество урочищем буревестников матриархата, – ответил я и с облегчением вышел на лестничную клетку.
* * *
Когда через два дня в среду ровно в восемь я подходил к телеграфу, Люба уже ждала:
– Я сразу все поняла. Какой ты молодец! Даже Пушкину не удавалось в присутствии мужа назначить свидание жене. В среде поэтов. Я догадалась, «в среду». Восемь строк. В восемь. Телеграфный столб. У телеграфа!
И мы поехали в мою холостяцкую квартиру.
– Пушкин израсходовал все рифмы на «Евгений», – верещала по дороге Люба. – А я нашла новую. И какую! Полную!
Лонова Евгения
Очень любит Кения.
– Во времена Пушкина Кении не было, – счел я долгом встать на защиту великого русского поэта.
– Не было, – согласилась Люба.
Мы подъехали к моему дому. Игра в полные рифмы закончилась.
15. О пользе частного извоза
Прошло два месяца. Однажды я припарковал машину возле ресторана «Гавана» и решал вечную субботнюю задачу холостяка: купить полуфабрикаты или идти обедать в ресторан. В кубинский ресторан идти не хотелось. Я так углубился в размышления, что не заметил, как на сиденье рядом плюхнулась дама:
