– Ты мне не сказал, как я выгляжу. Растолстела?
Это Вера спрашивала каждый раз.
– Нет.
– Как домашние?
– Все так же. Сын живет с моей бывшей, пишет какую-то чушь про пролетарских поэтов начала века. На меня обиделся. Я неодобрительно высказался про этих поэтов, а он мне: «Не понимаю, как ты, коммунист, можешь так говорить!» Словом, Павлик Морозов. Не звонит уже два месяца.
– А бывшая?
– Третий год пишет докторскую про Шолохова.
– И тоже не понимает тебя как коммуниста?
– Именно так.
Вера захохотала:
– Боюсь, что скоро придется тебя укрывать. При всех обстоятельствах. И при белых и при красных.
* * *
На следующий день я изложил все свои приключения в письменном виде. Написал финансовый отчет. Колосов завизировал, не глядя.
Отдельно сочинил бумагу о Типографе. Настойчиво рекомендовал перевести его в резерв. Получил резолюцию: «Перевести в резерв».
Позвонил Кузякину.
– Он в загранкомандировке, будет через неделю.
* * *
А еще через день, снова опоздав на час, явился к Вере с букетом цветов и, пока она расставляла цветы по двум вазам, уселся на мягкий, то ли антикварный, то ли от тетки доставшийся диван и принялся рассматривать фотографии, валявшиеся на соседнем стуле. Я уже собирался высказаться по поводу внешнего вида хозяйки, весьма привлекательного, на пляже, как та вернула меня к теме моего визита.
– Значит, говоришь, немец из Намибии?
– Да.
– Ты не догадываешься, что это за рукопись?
– Нет.
– Послушай.
Она взяла бумажку, где был написан перевод, и начала читать:
– «То было не какое-нибудь благородное дерево, а самое обыкновенное полено, из тех, которыми в зимнюю пору топят печи и камины, чтобы обогреть комнату».
Она остановилась, посмотрела на мое изумленное лицо, многозначительно вздохнула и продолжала:
– «Не знаю уж, какими путями, но в один прекрасный день этот кусок дерева оказался в мастерской старого столяра. Старика звали мастер Антонио, но весь свет именовал его «мастер Вишня», так как кончик его носа был подобен спелой вишне – вечно блестящий и сизо-красный».
Я обалдел:
– Что это?
– Карло Коллоди. «Приключения Пиноккио». Перевод на немецкий. Перевод хороший, профессиональный. Ты читал «Приключения Пиноккио»?
«Приключения Пиноккио» я не читал.
– Там больше ничего нет?
– Если только симпатическими чернилами… Читать дальше?
– Нет. Я все понял. Кто-то сделал из меня Буратино.
– Выходит, что так. Кофе хочешь?
Я не отказался, и Вера начала колдовать с туркой и через несколько минут налила две маленьких чашки кофе.
– Статьи мои читаешь?
– Читаю.
– И как?
– Не любят тебя в моей конторе.
– Не боишься знакомства со мной? Дурные связи.
– Ты – знакомство полезное. Власть переменится, буду у тебя скрываться. Пустишь?
– Пущу. И на твоем месте я бы уже вещички потихоньку перекидывала.
– Не торопишься?
– Сколько веревочке ни виться. Гром великий определенно скоро грянет. А дальше по тексту… Кто был ничем, тот станет всем. И наоборот.
– Вот как раз последнее меня и не радует.
* * *
«Ну, Червонная двойка, – думал я по дороге домой. – Придумала про записки на немецком языке, и я украл первые попавшиеся со стола у Типографа. Никакой я не Буратино, я просто необработанная деревяшка».
46. Приключения Буратино
– Весь твой отчет прочел. Вопросов нет. Садись, – приветствовал меня мой начальник. – А теперь расскажи, что написано в записках.
