Отец – 1

Пролог

Чёрный «мерседес», который появился этой ночью на пустой, поглощённой мраком улице, тихо и почти бесшумно притормозил у рельсов трамвая. Вокруг не было ни одной живой души, лишь лёгкий ветерок чуть сбивал ритм той мёртвой тишины, которая уже долгое время царила над глухой, беззвучной и вполне мрачной Прагой. На вид столица Чехии могла похвалиться своими спокойными безжизненными ночами и легко вызвать у любого туриста, приехавшего разведать незнакомый для него город, подобные ощущения, которые чаще всего являлись обманчивыми впечатлениями. И именно этой ночью вы сможете в этом убедиться.

Машина остановилась в паре метров от рельсов, и сидящий за рулём лысый, чуть выше среднего роста мужчина с ехидным и крайне недобрым выражением лица сразу заглушил мотор. Его молодая спутница – уродливо тощая блондинка, нарядившаяся исключительно в розовое и не слишком отличавшаяся от мужа своими отвратительными внутренними качествами – сидела практически неподвижно, уставив свой каменный взгляд в окно, в какую-то незаметную точку. Они были сильно сосредоточены, и свои нервы, которые так мастерски сдерживать смогли бы только профессионально подготовленные люди, у них без проблем получалось охладить и заморозить. Увидев картину со стороны, не потребовалось бы большого ума для предположения, что эти люди собирались выполнять жизненно важное задание. Во всяком случае, столь странное, а вернее, хладнокровное и организованное поведение напрямую указывало на это.

Машина продолжала стоять у рельсов, и ничего особенного и оживлённого вокруг и внутри неё не происходило. «Мерседес» уже вполне вписывался в ту мёртвую, тихую обстановку, которая была присуща не только этой улице, но и всей Праге в ночное время. В отличие от мужчины, который больше походил на какую-то бездушную мебель или металлическую часть машины, женщина всё же произвела пару нерезких движений, поправив свою розовую сумочку вместе со своей розовой юбкой и верхним костюмом. В конце концов и её муж, которого едва ли можно было отличить от памятника человеческих размеров, сделал несколько невольных движений и слегка пошевелил свой классический строгий чёрный галстук. Со временем эти движения стали повторяться всё чаще и чаще и плавно вели к тому, чтобы постараться произнести хотя бы одно слово, но этого не произошло, так как неподалёку уже послышались ожидаемые ими звуки трамвая. Супруги мигом собрались и привели себя в полную готовность.

Пожилой водитель трамвая по имени Пётр нервно приближал свой транспорт к немного пугающему его «мерседесу» и то и дело оглядывался по сторонам, панически боясь посмотреть в зеркальце перед собой. Он намеренно приближал свой трамвай к «мерседесу» – в нужное время и в нужное место, так как заключил с сидящими в машине супругами сделку. Посмотреть в зеркальце перед собой он никак не решался, и его глаза всячески избегали немногочисленных пассажиров, находящихся в самом конце трамвая. Одним из пассажиров был совершенно испачканный, в рваной одежде и пыльном капюшоне молодой человек по имени Герман, который и сам до сих пор не мог понять, как он превратился из начинающего перспективного инженера в обычного уличного бомжа. Вторым пассажиром было маленькое крохотное существо, завёрнутое в потрёпанную тёмно-коричневую рубашку.

Осторожно, но в то же время крепко держа новорождённого младенца, как бесценный бриллиант, Герман медленно засыпал и даже подозревать не мог, что водитель – его близкий, как он считал, друг, который не первый месяц проявлял великодушие и разрешал ему ночевать в трамвае, – скоро покажет своё истинное лицо. Двум крайне недоброжелательным супругам в автомобиле оставалось ждать недолго. Трамвай неспешно начал сбавлять ход и вскоре остановился у «мерседеса». Пётр тяжело выдохнул, вытер невесть откуда появившийся пот на лбу и, что-то нервно пробормотав себе под нос, громко заявил:

– Убирайся отсюда.

Герман, который уже почти заснул, резко дёрнулся, словно его ударило током. Тот, скорее всего, приказ, который он услышал, был ему понятен, но верить в это он не собирался. Встряхнув голову и помассировав глаза, он спросил:

– Прости, друг, я уже почти летал во сне. Ты мне что-то…

– Выходи из моего трамвая, Герман, – холодно повторил водитель, не осмеливаясь при этом повернуться и взглянуть другу в лицо.

Услышанное стало шоком, ведь этот трамвай был единственным шансом для Германа не оказаться на холодных и небезопасных улицах с его младенцем.

– Что происходит, Пётр? – умоляющим от недоумения тоном спросил Герман. – Ты ведь знаешь в каком я положении, – мне некуда идти. Дай мне неделю что-то предпринять. Тебе ведь ничего не стоит…

– Мне наплевать в каком ты положении, я не собираюсь нести тебя на плечах, – уже более грубым тоном сказал водитель. – Я дал тебе шанс и дал время. А теперь проваливай из моего транспорта, я повторять не стану, потому что умею вызывать полицию.

– У меня младенец, Пётр! – почти крикнул Герман. – Пожалей ребёнка, пожалуйста.

– Даю тебе ещё пять секунд, – жёстко произнёс Пётр и тут же достал телефон, нажимая указательным пальцем на первую цифру.

Герман был потрясён происходящим, и хотя он вполне мог сомневаться в том, что его друг-водитель может быть равнодушен к нему, но уж точно не представлял себе, что кому-то будет безразлична жизнь брошенного одинокого младенца. Боясь потерять ребёнка, если Пётр действительно вызовет полицию, Герман кое-как сошел с места и двинулся к выходу, крепко держа в руках младенца. Обида и мучительная боль в нём горели, как огонь, и последнее, что он сказал вслед, прозвучало тихо, но с большой ненавистью:

– Надеюсь, сегодня ночью ты взглянешь своему ребёнку в глаза и поймёшь, что такое не иметь возможности уберечь самое дорогое в жизни. Поверь, я знаю тварей, сидящих в той машине, и одному лишь Богу известно, что они запланировали. Сколько бы тебе эти подонки ни заплатили, рано или поздно ты будешь расплачиваться в сотни раз дороже.

Последние слова Герман выговорил с большим трудом. Сдерживая одновременно и свой гнев, который мог подтолкнуть к страшным действиям, и слёзы, которые могли течь рекой, Герман с огромной тревогой в груди вышел из трамвая, прижав ребёнка к себе как можно плотнее. Он тут же бросил взгляд на чёрный «мерседес» и застыл – по его телу прошла волна страха. Сидевшие в машине супруги-наркоторговцы были хорошо знакомы Герману. Младенец, которого он крепко держал в своих ослабевших руках, принадлежал именно им. Герман, который приходился младенцу дядей, в отличие от своего брата, не бросил малыша и не отказался от него. Он хорошо понимал, что эти люди могут пойти на что угодно. Но даже его самые худшие подозрения не смогли сравниться с тем, что должно было произойти дальше.

Трамвай стал двигаться дальше, и его водитель, как испуганная змея, быстро отвел глаза от ствола пистолета, который выскочил из окошка машины и нацелился прямо на рубашку, долгое время дававшую хоть немного тепла бедному спящему младенцу. Перед выстрелом Герман лишь заметил коварный взгляд мужчины, который целился в своего собственного ребёнка. В следующее мгновение резкий, мощный звук пронзил уши Германа, и в тот же момент над одной из самых тихих улиц Праги раздался невероятный пугающий детский плач. Уже ничего не осознавая, потерявший голову молодой мужчина, кое-как держась на ногах, осторожно оставив кричащего младенца позади себя, рванулся к чёрному «мерседесу» – единственному объекту, который способны были зафиксировать его глаза, но тут же раздался ещё один выстрел – пуля угодила Герману чуть выше колена. Получив пулю, он не издал ни звука, лишь крепко закрыл глаза от боли и покатился по земле. Стрелявший, не теряя ни секунды, молниеносно убрал пистолет, ловко завёл мотор, и супруги, выполнив свою жестокую миссию, вскоре испарились на своём чёрном «мерседесе».

Рев ребёнка не переставал разноситься вокруг, ужасающие звуки шли всё дальше и дальше, разыскивая хоть одно человеческое ухо неподалёку. Герман уже совсем не мог пошевелиться, хотя все свои оставшиеся силы он последним рывком пытался направить на помощь малышу, моля лишь о его спасении. И когда сама надежда уже угасала во мраке и непрекращающемся рыдании младенца, издалека послышались быстрые шаги, которые плавно превратились в бег. Быстрый топот каблуков становился громче, а затем послышались слова, которые раненому Герману еле удалось разобрать за плачем ребёнка.

– Что произошло? Здесь чей-то ребёнок? – раздался взволнованный голос женщины. – Есть здесь кто-нибудь?

Герман собрал последние силы и выкрикнул умирающим голосом самое важное:

– Он рядом с рельсами.

– Кто здесь? Где вы? Вы меня слышите? – тараторила женщина не совсем внятно.

– Ребё-ё-ёнок… у рельсов.

Услышав это, она тут же бросилась к рельсам, и через пару секунд в её руках оказался раненый ангелочек, который чудом ещё дышал и, более того, энергично и бурно ревел во всё своё маленькое горлышко.

– Я держу тебя, солнышко, о, боже мой, твой подбородок… – женщина была в полном замешательстве. Она заметила кровь на рубашке, которая заменяла ребёнку пелёнки, и будто бы разрезанный подбородок, и её паническое состояние втрое усилилось и руки задрожали.

В то же время Герман одним глазом заметил, как через дорогу проезжала машина очень похожая на такси. Он не стал терять времени и проорал:

– Там машина через дорогу, кажется такси. Везите ребёнка в больницу, про меня ни слова, пусть он останется у них.

– О чём вы? – удивилась женщина, махая рукой машине, которая, слава Богу, заметила её и сразу остановилась.

Это действительно было такси, а сам таксист оказался далеко не равнодушным человеком.

– Везите ребёнка в больницу, – катаясь по земле, выкрикнул Герман.

– Вы его отец?

– Это неважно. Запомните; вы меня не видели, вы нашли только ребёнка и не знаете, что произошло.

– Но как же… А что будет с ним, если…

– Нет времени объяснять, – громко перебил Герман. – Отвезите и всё. Прошу вас.

Потрясённой женщине не оставалось ничего, кроме как следовать просьбе мужчины. В такой ситуации не было времени на размышления, – ребёнок истекал кровью, и каждая секунда была жизненно важной. Таксист еле смог разобраться в ситуации, которую наблюдал, но, понимая, что она непростая, выбросил из головы все вопросы и взял себя в руки. Женщина бросила Герману связку ключей и, убегая к машине, сказала:

– Я позвоню дяде, будьте там, где лежите, он приедет и окажет вам помощь, не беспокойтесь, просто терпите.

– Что это за ключи?

– Передайте их моему дяде, я не закрыла аптеку. Не забудьте.

Женщина уже была в нескольких метрах от такси, но никак не хотела замолчать, ведь оставлять Германа в таком состоянии, лежащего холодной ночью посреди улицы, было нелёгким делом. Таксисту, который, увидев младенца в крови, перекрестился раза три, такое зрелище, несомненно, запомнилось на всю жизнь.

– Не волнуйтесь, он скоро приедет и отвезёт вас на свою ферму, всё будет в порядке.

Еле выдерживая боль в колене, Герман не нашёл сил поблагодарить женщину и лишь поднял руку.

– Как зовут ребёнка? – во весь голос спросила она напоследок, уже закрывая за собой дверцу машины.

– Дмитрий. Его зовут Дмитрий, – из последних сил выкрикнул Герман, понимая, что только что придумал имя младенцу.

Глава 1

– Нет, я не собираюсь торчать здесь полдня, – нервно твердил мужчина, почти размахивая руками в аэропорту. – Я требую свой чемодан немедленно.

– Если вы сдали его в багаж, он не потеряется, – ещё больше нервничала женщина, пытаясь успокоить прилетевшего пассажира. – Произошла ошибка, пожалуйста, потерпите, пока нам…

– У меня нет времени! Плевать я хотел, моя дочь лежит сейчас в больнице. Вы это понимаете? Она попала в аварию. Я узнал об этом лишь недавно и вылетел первым рейсом. – Взбесившись, мужчина ударил по столу кулаком, забыв, что его рука не железная.

Больше не задерживаясь, он, нахально сбивая любого на своём пути, вышел из аэропорта и, по всей видимости, навсегда забыл о том, что сдавал в багаж достаточно большую сумму денег.

Близился вечер в многолюдной Москве, где дорожные пробки заставляли людей часами просиживать в машинах и нетерпеливо ждать возможности наконец-то нажать на газ и хоть на пару метров приблизиться к нужному пункту. Торопившийся мужчина, вылетевший из аэропорта, как ракета, сейчас больше всех не мог переносить эту, казалось бы, обычную будничную ситуацию, и его руки нервно барабанили по рулю, нередко изо всех сил упираясь в его центр, в результате чего ему приходилось выслушивать выражения от близко стоящих водителей: «Что ты сигналишь, ненормальный? Не ты один торопишься, баран». И хотя такого рода слова слышались с разных сторон чуть ли не ежеминутно, нужно было признать, что и сам Дмитрий вёл себя не совсем прилично, и потерянный багаж не мог быть оправданием его агрессивного поведения.

Да, это был тот самый Дмитрий Останин, уже перспективный бизнесмен, мужчина лет тридцати семи, который помнится вам ещё младенцем в столице Чехии, в которого стреляли его же родители и который чудом выжил в тот злосчастный день. И он также не мог понять, откуда взялся этот странный шрам у него на подбородке. Но с тех пор утекло слишком много воды, и теперь это был человек, который ничего не помнил из своего тёмного детства и знал лишь, что его жизнь началась в детском доме, зато успел прожить достаточно насыщенную жизнь.

Узнав о беде своей дочери, он тут же вернулся в Москву из далёких США, оставив нерешёнными свои заокеанские дела, и теперь мысленно молил Бога, чтобы она осталась цела. Сейчас его ничто не интересовало, и даже о той немалой сумме денег, которую он по своей глупости оставил в потерянном чемодане, он полностью забыл.

Путь к больнице, куда он спешил, оказался долгим и отнял слишком много нервов и сил, сбив на некоторое время мужчину с толку. Вдобавок начался ливень, который не только усилил эмоциональное напряжение, но и хорошенько промочил Дмитрия. А около выхода он ещё и поскользнулся, окончательно испортив свой дорогой костюм. Ноге тоже пришлось несладко, и, хотя это не был ушиб, мужчина готов был бежать и со сломанной ногой – ведь в больнице лежала его родная дочурка Екатерина.

Оказавшись в коридоре, он немедленно снял свой мокрый пиджак, которым умудрился как-то вытереть голову, бросил его на первое попавшееся кресло и помчался вперёд на поиски какого-нибудь врача. На первый взгляд можно было предположить, что больницу собирались закрывать, так как поблизости не оказалось ни одной медсестры. Но чуть позже, когда Дмитрий пробежал немалое расстояние и собирался сделать крутой поворот налево, сохраняя шансы при такой скорости столкнуться лбом со стеной, перед ним возникла женщина в хирургической маске на лице. Испугавшись резкому появлению мужчины, молниеносно вылетевшему ей навстречу, она выронила из рук листы бумаги.

– Простите, – сообразил, что нужно извиниться, Дмитрий, – Екатерина Останина – что с ней? Как она?

– Вы кто? – спросила женщина, собрав свои листы.

– Я её отец. Где она?

Пока Дмитрий приводил дыхание в порядок, женщина с некоторой горечью рассказала всё, что знала:

– Автокатастрофа. Есть пара рассечений, есть некоторые повреждения, но несерьёзные. Сначала рассматривалось сотрясение мозга, но мы ещё не уверены. Сравнительно ей повезло, в таких авариях почти во всех случаях у жертв бывают…

– С ней всё будет в порядке? – не выдержал Дмитрий. – Когда она встанет?

– Всё ещё в процессе – доктор решит, когда можно будет её выписать, – волнуясь, сказала женщина. – Но вы должны кое-что знать.

Дмитрий почувствовал что-то неприятное и, внимательно посмотрел в её глаза – у него начало нарастать беспокойство. Сердце словно подсказывало ему, что он услышит очень печальную новость.

– Говорите, – сквозь зубы проговорил Дмитрий, с трудом владея собой.

Женщина с волнением оглянулась и, с трудом перенося тяжесть такого момента, сдавившую ей грудь, тихо сообщила:

– Ваша дочь очнётся, но не будет помнить абсолютно ничего, даже своего имени. Полная потеря памяти. Мне очень жаль.

Дмитрий остолбенел, и перед глазами у него появилась какая-то чернота. В первые секунды он отказывался верить в это и настойчиво врал сам себе, но глаза женщины были уверенными и не сомневались в свой правоте.

– Простите, – выдавила она из себя и, повернувшись, медленно стала уходить, жалея, что ничем не может помочь действительно пораженному мужчине.

Стоять больше не было сил, и Дмитрий присел, обхватив голову руками. Постепенно из глаз у него потекли слёзы, которые невозможно было остановить или сдержать. В то же время в голове и перед глазами возникло первое, что поражает душу, – неотразимая улыбка дочери, чья красота была воистину бесподобной. Вырисовывались длинные влажные волосы Екатерины и казались сейчас такими же прекрасными, как и во время их совместного отдыха в Майами-Бич, когда она весело подбегала к нему на пляже, возбуждённо подталкивая его к различным мелким глупостям, как, например, нарядиться в кого-то страшного и случайно подплыть в таком виде к другим туристам. Вспомнились и нежные разговоры за завтраком, и её радость, когда она добивалась успехов и бегом тащила отца это отпраздновать. Её объятия, когда она произносила слова «папа». Неужели он этого больше не услышит? А вдруг она вспомнит своего отца? Как ей объяснить всё, что рассказать? Вопросы терзали душу Дмитрия и всё глубже наводили на размышления. Было очевидно, насколько сильно он любил свою дочь и сколько раз уже успел обвинить себя в этом несчастном случае. А сможет ли он простить себя за то, что не был рядом с нею в это время? А может, это его вина, может, это он недоглядел? Голова у Дмитрия постепенно стала кружиться вместе с неутихающей болью.

В таком состоянии мужчина провёл довольно долгое время, не замечая вокруг никого, хотя людей, и в первую очередь врачей, набралось приличное количество. Они часто посматривали на Дмитрия, думая про себя, не нужно ли подойти к нему и предложить помощь. Всё же это были доктора, а не психологи, но, видя человека с такими душевными переживаниями можно было все понять и без какого-либо образования и специальности. Время уже перевалило за полночь, город значительно опустел, а больница наоборот – оживилась.

Кое-как смирившись с обстоятельствами, а может, просто ненадолго отпустив из себя всю тяжесть, Дмитрий сделал несколько попыток найти доктора, у которого лежала Екатерина, но каждый раз ошибался. Знакомую женщину, которая изложила ему трагедию дочери, тоже не удалось найти. Он принялся ходить по этажам и расспрашивать каждого встречного. И именно в это время во всей больнице неожиданно началась странная паника. Дмитрий вертелся на втором этаже, как вдруг снизу послышались громкие неразборчивые голоса и непонятно засуетились врачи, как будто они случайно наткнулись на кобру. Многие от страха спрятались в своих кабинетах и палатах, решив дождаться конца этой шумихи, а некоторые рискнули спуститься на первый этаж, чтобы всё увидеть своими глазами. В их числе был и Дмитрий, который пришёл первым. Когда он спускался вниз по лестнице, стараясь при этом не споткнуться, его, как и всех присутствующих в больнице, вдруг потрясли пугающие выстрелы. Вслед за этим послышались крики, паника усилилась, многие женщины начали кричать и плакать. Дмитрий отличался смелостью и не остановился на полпути. Перед тем как оказаться на первом этаже, он еле устоял на ногах после нескольких резких толчков от не на шутку испугавшихся врачей, которые бежали с ужасом в глазах. Дмитрий и сам не был высечен из камня, потому, наткнувшись на многочисленных вооружённых людей в масках, он еле сдержал дрожь в руках и на секунду словно прирос к полу, не соображая, что же предпринять дальше.

– Живо к стенам, – агрессивно кричали бандиты.

Несколько пистолетов одновременно нацелились на Дмитрия, который, в отличие от других, стоял посреди коридора, полностью похолодев.

– Руки на голову и на колени, быстро, быстро! – заорал ближайший к нему вооружённый человек, внешне сильно походивший на террориста,

Но Дмитрий словно пропускал всё мимо ушей, рискуя своей жизнью. А его неподчинение ещё сильнее раздражало бандитов, которым ничего не стоило убрать с пути пару смельчаков. Это хорошо осознавали и остальные жертвы нападения, умоляюще глядя на Дмитрия.

– Кому сказано? – злобно прокричал один головорез, – хочешь получить пулю в переносицу? Я с радостью угощу тебя.

Никто из вооружённых людей не шутил, так как в конце коридора нетрудно было заметить лужу крови и лежавшего рядом мёртвого врача, который, очевидно, чуть ранее тоже выступал в роли храбреца.

После последнего яростного предупреждения Дмитрий всё же встал на колени, справившись с этим намного труднее остальных. Рядом с ним была та женщина, которая ещё вечером передала горькую новость, и, несмотря на то, что от происходившего у неё захватило дух, она испытала всё же некоторое облегчение, поскольку мужчина сумел вовремя выполнить приказ и избежать выстрела.

– Это не банк, чтобы заниматься ограблением. Что они затеяли? – шёпотом обратился к ней Дмитрий.

Женщина боялась обронить слово, так как при виде автоматов и пистолетов её охватывал ужас и губы невольно дрожали.

– Они что-то ищут, – кое-как произнесла она.

Дмитрий тут же сделал свой вывод:

– Или кого-то.

– Может, кто-нибудь на втором этаже успел вызвать полицию? – с надеждой проговорила женщина.

И эта мысль точно влетела в головы бандитов. Половина их группы устремилась к лестницам, они быстро стали разбегаться по этажам, задерживая каждого встречного. Они проверяли все палаты, не оставляя ни одну без внимания, при этом вытаскивали оттуда спрятавшихся людей в халатах, им не составило труда даже пару раз выстрелить в потолок над лежащими пациентами, среди которых могли оказаться и беременные женщины, на которых крайне негативно воздействовал любой даже лёгкий стресс. Неожиданно Дмитрий осознал, что в одной из палат находится его дочь, и у него перехватило дыхание.

– Где моя дочь? – словно взорвался мужчина.

Он больше был не в состоянии сидеть на одном месте. Вероятность того, что любые его действия могли нанести ему не просто вред, а запросто лишить жизни, была велика. Но резкий рывок с места создал впечатление, что его это уже ничуть не беспокоило.

– В какой палате моя дочь, Останина? Где она? – ещё раз выкрикнул Дмитрий.

– Второй… Второй этаж, кажется, в самом конце, – запинаясь, еле выговорила она, чувствуя у себя за спиной толпу беспощадных преступников.

Не успел Дмитрий до конца услышать сказанное, как сзади кто-то нанёс ему сильный удар по голове. Голова закружилась, и, перед тем как отключиться, он заметил, как ещё один из местных врачей получил пулю в область бедра, пытаясь унести ноги через окно.

Первым, что увидел Дмитрий открыв глаза, был потолок с лампами, многие из которых светили не очень хорошо. Свет сначала пронзил его глаза, а когда зрение восстановилось, вслед за ним вернулся и слух, который ещё помнил всю панику и стрельбу. На мгновение мужчине показалось, что сейчас его заставят снова встать на колени, так как вокруг то и дело проносились люди, и он мысленно поблагодарил Бога, посчитав удачей, что по нему ещё никто не прошёлся.

– Вы в порядке? Что с вами случилось? – вдруг ни с того ни с сего перед его глазами возникло, как ни удивительно, доброе пухленькое лицо.

Дмитрий расслышал вопросы, несмотря на то, что головная боль не давала даже спокойно дышать.

– Вы меня слышите? – возникший перед ним энергично стал его шевелить.

– Кто вы? – наконец пришёл в себя Дмитрий и сразу заметил, что его будил полицейский.

– Я из полиции, не волнуйтесь, всё уже кончено, вы не пострадали?

Дмитрий не ответил, и хотя при попытке двинуться боль в голове только усилилась, он всё же смог выпрямиться, а затем и самостоятельно встать на ноги. Полицейский не стал дожидаться ответа и, увидев мужчину, стоявшего на ногах, тут же убежал в другую сторону по другим делам. Коридор был заполнен полицейскими, а вот от бандитов, казалось, не осталось и следа. Пострадавшим оказывали помощь, многие звонили родственникам и со слезами на глазах рассказывали, через что им пришлось пройти сегодняшней ночью. Дмитрий же был несколько растерян, не совсем понимая, куда ему идти и что в первую очередь предпринять. Но стоять с таким видом ему пришлось недолго, так как на смену растерянности ясно пришло имя его дочери, которое мигом заставило его вздрогнуть, и он, не медля, понёсся к одному из полицейских.

Он грубо схватил его за руку и, даже не извинившись за такой приём, задал единственный вопрос, который волновал в нём всё живое:

– Екатерина Останина, где она?

– Пожалуйста, успокойтесь, – низким баритоном ответил полицейский. – Больницу покинули многие, она пациентка или…