Пылыпко – казацкий сын

Предисловие

Как правило, в сознании современников достаточно прочно укоренилась мысль о том, что татары были едва ли не первыми врагами казаков и лютыми врагами люда, проживавшего на огромных просторах от Карпат до Урала. Едва ли не все знают о том, что на протяжении столетий рейды татарских отрядов глубоко в земли Речи Посполитой и Московии обескровливали эти земли, а полон уводился в Крым, где невольников продавали на рынках.

Татары называли пленников ясырем. Казаки же называли татар, охотящихся за живым товаром, – ясырниками. Если ясырники попадали в плен, их редко миловали, чаще всего рубили саблями. Однако не все было так просто и однозначно. Были татары, которые не занимались ясырем, а вели привычный для себя кочевой образ жизни, передвигаясь по Дикому полю. С ними некоторые из казацких батек поддерживали вполне дружеские отношения, зная быт, обычаи и нравы.

Воин всегда поймет воина, если он, хоть и враг, соблюдает не писаные законы чести, принятые между воинами в Диком поле. Сколько историй хранит Дикое поле, сколько голов сложили в нем казаки на протяжении веков, можно только догадываться.

Казацкие традиции передавались от отца к сыну, внуку или к мальчику, в котором казацкий батька видел силу и возможность научиться казацкой науке. До определенного времени каждый казацкий батька должен был, прежде чем уйти из этого мира, подготовить себе смену. Эта традиция была прервана уже к середине семнадцатого века, но в те года, о которых пойдет речь, а шел 1573 год, она пока еще соблюдалась. Казацкие батьки делали все для того, чтобы найти свое продолжение, обучить и способствовать становлению самых способных казаков, которых часто называли характерниками. Ради этого батьки, которые к тому времени уже вешали саблю на стену или готовились это сделать, были готовы пойти на все.

Вместе в степях частенько промышляли как татарские, так и турецкие отряды, в числе которых были и наемники, и янычары. В гвардию султана – в янычары, в подготовительные отряды, отбирали мальчиков из христианских семей в семилетнем возрасте, воспитывая их в духе преданности султану и исламу. В двух-трех годовалом возрасте их забирали у кормилиц и передавали в семьи, где начиналось их воспитание, как мусульман. Дети, отобранные на территориях разных стран, в том числе и Украины, становились, вырастая, врагами своему народу, стремясь привести неверных, а ими считались все люди, не почитавшие Аллаха и не бывшие мусульманами, к единственно правильному богу.

Степь и Дикое поле для казака – родной дом. Если ты с детства в дозорах и в боях, то каждый холмик вблизи владений Войска Запорожского тебе знаком. Ты знаешь, где устроить засаду, знаешь, как сделать так, чтобы с горсткой отчаянных храбрецов наскочить вовремя и освободить пленных. Но, несмотря на знание, этого все-таки слишком мало для того, чтобы достичь желаемого результата. Понимая это, батька Боревой, помогая Забожу, своему воспитаннику, решается на последнее и самое отчаянное дело в своей жизни, зная, что в случае успеха мероприятия, в том числе и с его помощью, из ребенка, находящегося в полоне, может воспитаться казак-характерник. Шансы на успех невелики, но Боревой делает все для того, чтобы этот шанс стал судьбой, чтобы Пылыпко стал казацким сыном, а не янычаром.

Авторы предоставляют слово Василю Галайде по прозвищу Куйбан, казаку-характернику, действительному автору истории, которая приводится. Казацкая смекалка, силовое чутье, знание того, к чему придет ситуация, иной раз творят чудеса, как и некоторые казацкие хитрости… «Если есть «хара» (сила) и «тяма» (в смысле энергия, обеспечивающая разумность и разумение) – есть казак. Если хары и тямы нет – есть одни шаровары и вышиванка, но нет казака», – так говорили казацкие батьки.

В гостях у буджакских татар

Давно это было, через два года после того, как Девлет-Гирей Москву спалил в 1571 году. Жила-была себе семья казацкая в одном из местечек. Муж и жена были работящие, ко всякой работе привычные. Ведь что казак? Он и саблей владеть обязан, и коня подковать, и пропахать, если надо, да и слово сказать, когда следует. Да и на кого в чистом поле опираться, как не на самого себя? Степь да поле, вокруг воля и тишина, которая в один момент может прерваться криками или стуком копыт, когда идет орда широким фронтом по шляхам.

Сколько было татарских набегов на Русь-Украину, на Московию, и сосчитать-то нельзя. Каждый год, почитай, шли татары тысячами. А что говорить о татарских отдельных отрядах, шнырявших на пограничье, иногда забредавших далеко на север? Где их искать? Сегодня они здесь, а завтра ищи ветра в поле. Можно было лишь, когда татары полоном отягощены, их застать врасплох.

Правда и то, что среди крымчаков разные люди встречались. Были у меня среди татар и друзья, а были и лютые враги, промышлявшие ясырем. Живой товар пользовался спросом на протяжении столетий, поэтому ясырь, как промысел, процветал. Через Кафу, другие города в Крыму, где располагались невольничьи рынки, проходили десятки и сотни тысяч пленников. Хотя, если честно, в самом Крыму рабства на тот момент среди татар уже почти что не было. Зато купцы платили за живой товар звонкой монетой. Невольники преимущественно отправлялись в Турцию, хотя на самом деле их передавали еще дальше. На галеры в турецком флоте постоянно требовались гребцы. Труд это был тяжелый. Долго на галерах не выдерживали. Умерших невольников выбрасывали за борт на корм рыбе. Их место занимали сильные и молодые гребцы. Я и сам одно время побывал в роли такого гребца, но рассказать хочу о другом.

Среди янычар одними из самых крепких, сильных и смелых воинов считались мужчины, которые еще детьми были забранные от родителей на территории Украины-Руси и соответствующим образом обучены и воспитаны. На пограничных с Запорожьем территориях, во всей причерноморской зоне и не только, существовал особый промысел. Им занимались преимущественно специальные отряды, которые, пробираясь на территорию Украины-Руси или Московии, занимались грабежом и разбоем, но главной их задачей было нахождение мальчиков, чтобы передать их новым родителям-мусульманам, а потом в лагеря, где из них делали янычар. Такая была специализация у разбойников. Кто занимался преимущественно нахождением красивых женщин для гаремов, кто молодых мужчин для галер, а кто – мальчиками.

Детей двух-трех или четырехлетнего возраста воспитывали в духе ненависти к врагам султана и к гяурам (неверным). Ими преимущественно считались христиане. Хотя это прозвище распространялось на всех лиц, которые не веровали в Аллаха. Для янычар, воспитанных в духе преданности, гяуры были людьми второго и даже третьего сорта. Убийство гяура не считалось преступлением. Оно было правильным и закономерным поступком, если гяур упрямился и не переходил в истинную веру. Ею, естественно, считался ислам.

К чему я веду. В год 1573 один из смешанных отрядов, в которых были как татары, так и турки, а также выходцы из Молдавии, совершив удачный набег, возвращался с добычей, обходя Запорожье, в Крым. В то время Днепр-Славута и Великий Луг, который заканчивался у речки Конки, были границами казацких владений. За ним начиналась дикая степь, вотчина ногайцев и других татарских кочевий. Конечно, как таковой, границы не было, но казацкие вышки, кое-где стоявшие в здешних местах, да редкие казацкие разъезды достаточно красноречиво ее обозначали. К тому же невидимая граница пролегала в умах и сердцах здешнего населения, несмотря на то, что эта пограничная территория была пустынной. Если присмотреться внимательней, то с обеих сторон, в первую очередь со стороны Великого Луга, в степь всегда смотрели десятки глаз.

Казацкие разведчики не дремали ни утром, ни днем, ни вечером или ночью. Здесь, на пограничье, вырос и воспитался особый класс казаков-дозорных, которых впоследствии назовут пластунами. Казаков в наше время, этих отчаянных хлопцев, появлявшихся неизвестно откуда и также скрыто и быстро исчезавших, когда было сделано дело, называли харатами. Эти воины никогда не проявляли себя без серьезной причины, стараясь делать дело так, чтобы никто их не видел и не слышал. Их подвиги обрастали легендами, передавались из уст в уста по всей Украине. Одним из таких харатов был в описываемые мною годы Яков Пидбудько, только тогда казак-характерник носил кличку Ус, а звали его Забож.

Как для здешних земель, так имя странное, пахнущее древностью и какой-то особой силой. Забожу было тогда тридцать восемь лет. Руководил он отрядом отчаянных и на все способных казаков. Было их немного, всего около двух десятков воев, но зато все они в совершенстве знали воинское дело, владели всеми видами оружия и приемами рукопашного боя, были смелые, храбрые и удачливые. Ко всему прочему кровь просто так и без надобности никогда не проливали, на рожон не лезли, но всегда были готовы пустить в ход сабельку или пистоль.

Забож был казак рисковый и горячий. За ним ходила по Запорожью лихая слава. Говорили, что он мог бы быть не только куренным атаманом, но кошевым, но казак предпочитал руководить проверенными и надежными, такими же, как и он, побратимами, приписанными к сотне казацкой разведки. Ей в те времена руководил Славко Задерига. Забож был вроде бы и у него в подчинении, но по факту выступал сам себе командиром, поскольку принимал отчаянные, рисковые, но по большей части своевременные решения, советуясь с побратимами. Только ветер в степи и Славута-Днепр, раздольно кативший свои воды в Черное море, были тому свидетелями.

Доверял Славко Забожу. Были они оба и характерниками, и побратимами. Хару (силу) свою с детства развивали, хоть учителей среди казацких батек имели разных: Славка обучал Вернидуб, а Забожа – Боревой. Были похожи казаки тем, что оба простых решений не искали, рисковали, но обоснованно. Смелыми и отважными воинами были, да только с десятком воинов против сотни не пойдешь, если секрет какой-то не знать. А на эти секреты оба мастера были. Степь недалече от Великого Луга, что на юг, что на восток отлично знали. В Крым ходили, там знакомых имели. В общем, казацкая доля – ветер, степь да поле, были их уделом, а удача обоих пока что не покидала. Поскольку без удачи, без того, чтобы делать вовремя, пусть и с риском, нужное дело, нет казака, не говоря уже о характернике.

Так вот, ближе к концу лета, когда казацкие разведчики, как издавна повелось, несли дозор на окраине Великого Луга, наблюдая из укромных мест за степью, иногда на свежих конях углубляясь далеко в степь с риском для жизни, дошло до них известие о том, что по одному из шляхов вскоре пройдет отряд. Сколько воинов в отряде, точно было неизвестно. Казаки знали, что полон, который сопровождают татары и турки, особенный. В нем были преимущественно дети, которые должны были стать янычарами. Обычно казацкие разъезды и дозоры на такие отряды не нападали. Слишком мало было казаков для того, чтобы отбить пленных, но Забож, когда узнал, что с татарами и турками едут мальчики, решился на отчаянный поступок. Тогда Задерига на короткое время передал руководство сотней казацкой разведки ему, а сам, как это часто бывало, исчез, отправившись на очередное задание.

Вот тут-то и решился Забож на дело, да так, чтобы ни куренные атаманы, тем более кошевой не узнали. Не хотел он огласки, предпочитая сделать дело, а уже потом, по факту его совершения, и ответ держать. Что казацкая сотня? Треть казаков в дозорах постоянно, треть на заданиях, а треть отдыхает и готовится, если нужно, в любой момент помочь побратимам. И так из года в год, невзирая на жару, холод или дождь. Даже, когда на зимовку казаки уходили в Чигирин или в Черкассы, то казаки из сотни разведки преимущественно на Сечи или в казацких лагерях оставались. Их не пугали ни татары, ни турки. Отчаянные были мужчины. Уговаривать или агитировать за что-то их не надо было. Сами все делали и на судьбу не роптали, хотя многие за свою жизнь и дома-то не имели, а всю жизнь так в лагерях и на Сечи прожили. На том Сечь стояла и пока еще стоит, хоть и идет 1662 год…

Забож к делу решил привлечь казаков, которые отдыхали. Приехав в казацкий лагерь, он созвал круг и на нем объявил о намерении, предупредив, что действовать надо быстро и четко. При этом, естественно, Забож распорядился, чтобы за круг новость не вышла, иначе, не видать всем удачи. То, что дело рискованное и отчаянное намечается, было сразу понятно. А казакам только лишь этого и надо. Засиделись. Послушали, на ус намотали, распределились, организовались и, не раздумывая, в степь выступили. Без разведки ведь воевать, все равно, что в прятки играть, когда ходишь с повязкой на глазах, руки широко расставив, рассчитывая кого-то случайно поймать, да все не выходит.

Разошлись казаки кто куда, а Забож с десятком побратимов притаился в яру на самой окраине Великого Луга. С одной стороны, степь раздольная, а с другой – ветер деревья да камыш колышет. Казацкие места. Есть, где спрятаться на Лугу. В здешних местах два войска могут укрыться и никто их не найдет. Татары эти места стороной старались обходить, особенно, когда зелень буйная с весны и до осени здесь была хозяйкой. Можно было пропасть и больше в степь не выбраться.

Казаков же, которые отлично знали эти места, плавни Базавлукские и Томаковские, называли между собой сечевики байзами. Их даже среди сечевиков в те времена было всего несколько десятков. Был один такой казак, Паливенем звали, в отряде у Забожа. Было ему уже сорок шесть лет тогда, но выглядел Данила по прозвищу Паливень лет на десять моложе. Не женат был. Всю свою жизнь на Низу, можно сказать, и провел, не считая походов, да иных удалых дел.

Казаки разведчиков ждали. Они должны были точно определить, откуда и куда двигается отряд и когда он будет Муравским шляхом мимо Запорожья проходить. Там, выбрав момент, и собирались казаки напасть на татар. Вот только Забож, поразмыслив, понял, что надо что-то хитрее придумать, чтобы невольников вызволить. Думал-рядил, да так ему в голову ничего и не пришло. А ближе к вечеру разведчики к Забожу вернулись. Сказали, так, мол, и так, враг приближается. На следующий день совершит стоянку в здешних местах. Всего татар и турок чуть больше сотни. Есть у них проводники. Идут осторожно, никуда не торопятся. За ними погони нет, а в полоне около сотни мальчиков и десятка четыре женщин. Ведут полон с севера, со Слобожанщины.

Забож разведчиков выслушал, на побратимов посмотрел и только лишь рукой по усам провел. Один из друзей Забожа, Микола по кличке Злотник, увидев жест друга, сразу же понял его смысл.

– Что загрустил? Нас мало, да сабли у нас острые. Наскочим неожиданно, полон отобьем…

– Жизнь свою легко положить, а для того, чтобы выжить, надобно постараться. Невольникам не поможем и сами поляжем. И кому такое нужно? Может, кто-то дельное слово скажет? – слегка прищурился Забож, глядя на побратимов.

– Вблизи Луга нападать – значит, самим подставиться, – поразмыслил вслух Нисько Балабай. – Надо бы сделать так, чтобы вообще на нас не думали. Мало ли кто в Диком поле шастает…

– Что конкретно предлагаешь?

– Не знаю, – честно признался Балабай.

– Есть у меня мысль, как нам врага обмануть и добычу отбить, – раздался голос Данилы, жевавшего травинку, и как бы вовсе не слушающего все то, что говорится.

– Так ты излагай, а не молчи, – предложил Забож.

Он сразу же почуял, то Данила имеет какой-то план или может подать идею, как сделать дело, не особо обагряя кровью саблю и излишне не рискуя казацкими жизнями.

– Здесь нападать – все равно, что на смерть пойти, – продолжал рассуждать Данила. – Надо хитрее действовать. Враг начеку, когда мимо наших земель проходить будет. Здесь мы его не одолеем и внезапность не используем. Надо с юга зайти, тогда есть шанс.

– С юга? Ты белены объелся, что разыгрываешь нас? – спросил Балабай. – Татары по степи рыскают. Их разъезды везде.

– Так и я о том же. Татарский отряд – как раз то, что нам нужно.

– Хочешь за татар сойти? – догадался Забож. – Похвально. Только где здесь этих татар найти? С ними еще воевать, а завтра, поди, татары с полоном нагрянут.

– С теми татарами, о которых я говорю, может, и сражаться не придется…

– Ты посмотри, какой хитрец! – вырвалось у Забожа. – Говори, что надумал. Чую, что сможем врагов провести.

– Тут недалеко стоянка есть. Буджаки лагерем стоят. Их немного – человек сто сорок, если без детей считать.

– И с чего они нам будут помогать? – поинтересовался Микола. – Скорее, сами на нас нападут.

– Буджаки эти отдельно от орды ходят. Сами они по себе, – намекнул Данила и замолчал.

– Ты что-то скрываешь. Все говори, как есть! – откликнулся Степан Семко.

– Да, выкладывай, а то ты все вокруг, да вокруг ходишь, недомолвками говоришь. Мы что, по-твоему, мысли твои должны читать или догадываться? – поддержал друга Балабай.

– С полуслова надо понимать и на ус мотать, – усмехнулся Данила.

– Если такой умный, то говори, что делать, – не отставал Балабай.

Данила взглянул на товарищей, на Забожа и в общих чертах рассказал им план. Выслушали его казаки внимательно, а когда он закончил, долго никто из них ничего в ответ не говорил. Даже Забож молчал. Внове ему было такое дело затевать, но, если план реализовывался, то выгоды были несомненными. И тут точно никто бы на казаков ничего не подумал.

– Да, ума у тебя – палата, а тямы в голове не занимать, – отреагировал после долгой паузы Забож. – Если не выгорит, что делать-то будем?

– Так надо, чтобы вышло, – заметил Данила.

– Степь, как и татарин, не спрашивает, а сюрпризы преподносит такие, что и не знаешь иной раз, как выжить, – выразил едва ли не общее мнение Забож, но, несмотря на некоторую опаску, план, изложенный Данилой, ему понравился.

– А буджаков ты хорошо знаешь?

– Хорошо или нет, не знаю, но торгуем. Пока что они меня не подводили…

– Так ты что, с татарами связался?! – укорил друга Балабай.

– Татары разные есть, – возразил Данила. – Те, которые за ясырем ходят, наши враги. Буджаки, которых я знаю, этим промыслом не занимаются.

Ответом Даниле был казацкий смех.

– Тише вы, сорвиголовы, – урезонил слегка казаков Забож. – Данило знает, что говорит, но захотят ли они подставляться?

Вопрос Забож адресовал Даниле. Тот подумал-поразмышлял и говорит:

– Отряд, который возвращается, не орда. Они охотятся за живым товаром по наводке. Вначале купцы по местечкам ходят, молодиц и детей высматривают, а потом и татары появляются. У буджаков свои счеты с наемниками. Отряд-то сборный идет к нам на встречу, который полон захватил. Надо точно выяснить, кто у них главный.

– Мурза Бачай, ставленник эфенди, – сразу же сообщил один из разведчиков.

– Если так, то буджаки нам помогут. Злы они на Бачая. Добычу не поделили раньше, да и преследовали их татары с его подачи, – пояснил Данило.

– Все-то ты знаешь, разумник, – поддел друга Микола.

– А что не знаю, то разузнаю, – был ответ Данилы.

Казаки снова заулыбались.

– Лихой казак – что сокол в небесах: долго кружит и добычу высматривает, да быстро нападает, – подытожил сказанное Забож. – Так что, к друзьям своим или знакомым проведешь, поговорим с ними, если они недалече?..

– На юг надо скакать двое суток. Можно на татарскую сотню или на разъезд нарваться, но дело дороже… Тебе решать, атаман.

Забож усмехнулся. Он уже был согласен.

– Рискованное дело, – поделился соображениями Балабай.

– Сабля врага – не достанет, а конь не подведет, – высказался Микола. – Чего нам терять, если можно пленных отбить? Татары женщин не красивых в плен не берут.

– Да ты, никак, жениться захотел, – догадался Стець Присядько. – Тебе еще рано. Сечи еще не отдал положенного. Вон Паливеню пора. Сорок пять уже исполнилось. Казак всем видный, сильный и умелый. Все может и умеет. Я ли не дело толкую?

– Сватом решил стать? – слегка осадил Стеця Забож.

– А что я сказал? Я же правду глаголю…

– Помолчи, правдолюб, – поддержал Забожа Балабай. – Горазд ты балаболить.

– Если хотим успеть доехать, надо трогать, – вернул к реальности казаков Данило.

– Что ж, – рассудил Забож. – Тебя послушаю. Хлопцы, поедем к буджакам? Может, нас гостями признают по степному обычаю?

– Жди, что нас стрелами и саблями встретят, как дорогих гостей, – откликнулся Степан Семко.

– Атаман сказал, значит едем, – окончательно выразил общее мнение Микола.

– Итак, нас пятнадцать сабель, – подытожил Забож.

– Маловато, но справимся, – слега прищурился Данило. – Если еще к самой дальней страже подъехать, то можно еще шестерых с собой взять. Хлопцы приехали подменить дозор. Я их знаю. На шесть сабель отряд больше станет. Это уже немало.

Данило ожидающе смотрел на Забожа.

– Возьмем хлопцев. Если захотят, пусть присоединяются. Ты от меня им весточку передашь. Все расскажешь. Дозор не ослабим за три дня.

– Дело может и шесть-семь дней занять, атаман, – намекнул Данило.

– Ничего, мы быстро.

Забожа, когда он что-то решил, уже ничего не могло удержать. Таков был казак. Мог долго колебаться, но коли что-то делать надумал, то действовал быстро и решительно.

Забож, зная, что Данило сказать и убедить умеет, специально отослал его с весточкой к казакам и не прогадал. Данило свое дело сделал, привел еще шесть казаков.

Вскоре небольшой отряд казаков быстро продвигался к указанному Данилой месту, где находились буджаки. В тот год жара в степи была умеренная. Коням корма хватало, как и воды у мест, где ее можно было набрать. Когда до буджаков осталось не более перехода, казаки сменили тактику. Вперед выдвинулись Данило и его помощник Малош Пидкотило. Места здешние эти казаки знали лучше всех, да и связи имели с буджаками не то чтобы дружеские, но и не враждебные. Торговать как-то надо было. А без торговли в степи никак.

К слову сказать, буджаки, с которыми имел дело Данило, закон степи строго соблюдали и не самовольничали. Чтили границы и понапрасну на соседей не нападали. Кочевали себе по югу от Молдавии до Дона и обратно. Бывало и дальше шли. Не могу сказать, чтобы особо мирными были. В степи ведь как, саблю не вытащишь из ножен, будут считать, что слаб, поэтому всякий степной житель сабелькой любил помахать…

Да, крымчаки были грозой и постоянной угрозой, могущей в любой момент нагрянуть с Дикого поля, но, прожив жизнь, могу точно сказать одно: если бы не распри и раздоры и среди поляков, и среди московитов, то с этой угрозой можно было еще при Байде Вишневецком справиться. Но, не буду скрывать, что многим христианам, как они любили себя называть, необходима была торговля живым товаром. Ведь ее вели и греческие, и генуэзские, и другие купцы. Если бы не было спроса, то охота за людьми стала бы невыгодной, чтобы из-за нее терять жизни.

И я, потомки, обоснованно утверждаю то, что очень многие и шляхтичи, и высокие чины в Московии имели процент от продажи людского товара. Без этого не было бы набегов, не было бы караванов из десятков тысяч пленных. Между мурзами и некоторыми воеводами был сговор. В этом я убедился сам. Напрасно оговаривать не буду, но правду не умолчу. Иначе незачем рассказ вести.

Данило долго не задержался. Пока его не было, казаки притаились в ярочке, образованном руслом высохшей речки, где были даже редкие деревья. Пользуясь случаем, казаки отдыхали. Вскоре вернулся Данило. По его глазам Забож понял, что дело удалось.

– Что расскажешь, казаче?

– Говорил с Тибудаем. Он поможет, но взамен хочет, чтобы и мы ему помогли…

– Чего хочет? – продолжил расспросы Забож.

– Тут есть крымчаки и перекопские татары, которые буджаков прижимают, сгоняют с пастбищ, запрещают их стоянки в некоторых местах, как будто они изгои. Буджаков очень мало осталось. Вот они и ищут, кто бы им помог…

– Ты им сказал, что нужно будет делать?

– В общих чертах. Меньше знают – легче договориться. С тобой Тибудай поговорить хочет. Без этого помощи не будет. Так сказал.

– Я-то ему зачем?

– Это буджаки. Что они думают, мне неведомо. Скорее всего, на тебя хотят посмотреть, чтобы определить, можно с тобой дело иметь или нет.

– Кто я, ты им сказал?

– Это ты им сам скажешь.

– Если ты сказал, что со мной вернешься, может быть, это ловушка?

– Может и так. Хотят силу твою и сноровку проверить.

– Атаман, так недолго и на аркан попасться, – предупредил Балабай, который, сидя невдалеке, внимательно слушал беседу.

– Назад идти поздно, а на честное слово буджаков рассчитывать не приходится, – сделал вывод Забож.

– Тибудай обещал, что крови не будет, – сообщил Данило.

– Сам-то ему веришь?

– А когда я татарам верил или буджакам? Обмануть могут, но есть у них интерес к тебе. Я ведь сказал, что ты характерник и все можешь…

– Я так и думал, что без этого не обошлось, – усмехнулся Забож. – Говори, чего хотят.