Любовь и кое-что ещё

Рождественская сказка

Как-то незаметно пробежала осень, пришёл декабрь. Началась зима, а с ней подготовка к Новому Году. Весь город загорелся предпраздничной суетой. На центральной площади установили ёлку – большую, красивую, нарядную. В витринах дорогих магазинов засияли искусственные ёлочки, элегантные до невозможности, привлекающие глаз своей изысканной простотой, аристократические и гордые. В магазинах попроще и ёлки поцветистее и поярче, не столь гордые, но нарядные и радующие глаз. В отделах супермаркетов ёлочные игрушки потеснили обычный ходовой товар, вызывая острое желание купить хоть что-нибудь из этой блестящей красоты. Пусть дома в ящике на антресолях полно этой сказочной мишуры, но всё равно хочется купить что-то новое – не ради самих украшений, а просто для ощущения радости от их покупки, от предвкушения предстоящего праздника. Ведь под Новый Год в каждом из нас просыпается ребёнок и требует своей доли радости и праздника.

Всем в эти дни весело. Только Катя оставалась безмятежно спокойной. Во всей этой радостной суете она была как Снежной Королевой поцелованая – холодная, безразличная. Смотрела по сторонам, останавливалась перед нарядными витринами, но ничто не отзывалось в душе – глаза видели, а сердце молчало. Сердце оледенело.

Почти год прошёл с того дня, как рухнула её жизнь. И всё это время она была холодной и заледеневшей, даже в самые жаркие летние дни. Ходила на работу, убирала в квартире, даже что-то готовила, хотя вкуса пищи больше не ощущала. С сотрудниками и соседями разговаривала скупо, отвечала, если спрашивали, но сама в беседу не вступала. Телевизор не включала – боялась нарваться на фильм про любовь. Это было бы слишком больно. По той же причине перестала читать женские романы, которые так любила раньше, и женские журналы заодно. Потребность в интеллектуальной пище удовлетворяла за счёт сухих книг исторического содержания, справочной литературы по городам и странам, тщательно избегая информации о горнолыжных курортах. Она стала экспертом в географии и большим знатоком истории. Ей бы в конкурсах участвовать, призы выигрывать, но этого тоже не хотелось. Она целиком спряталась в свой маленьких ледяной панцирь и не имела желания даже выглядывать наружу, не то, что выходить оттуда. А ведь она всегда была весёлой и общительной. Всегда – до того как…

Они с Сергеем поженились после окончания института, когда смогли хоть как-то обеспечить свою совместную жизнь, хотя любовь их началась ещё на первом курсе. Но они оба были иногородними, оба жили в общежитии и позволить себе могли только короткие встречи. После скромной свадьбы оба рьяно взялись за построение своего отдельного, личного рая на земле. И, надо сказать, немало в этом преуспели. За прошедшие годы совместной жизни обрели уютную, очень комфортную для обоих, квартиру в центре города. Каждый год отдыхали вместе, при этом долго замышляли и готовили маршрут поездки, всегда радуясь этой игре. Только вот детей у них не было. И не потому, что не хотели. Не смогли. Катя очень переживала из-за этого. Много раз обращалась к врачам, обследовалась и каждый раз получала уверения, что с ней всё в порядке, она вполне способна к деторождению. Затянуть Сергея в медицинское учреждение так и не удалось. Он был твёрдо и непоколебимо уверен в своей мужской силе и отсутствием детей не очень-то и огорчался. Катя была убеждена, что именно в нём причина их бездетности, но винить любимого человека не хотела. Так и жили они все эти годы, любя друг друга и находя радость в постоянном общении.

Первый сигнал тревоги прозвучал года два назад. Незадолго до этого в их город приехала Таня, её близкая подруга ещё с дошкольного детства. Их разлучил Катин институт, но переписка не затихала все эти годы. Правда, о себе Таня писала не слишком подробно, но о подруге знала всё. Свой приезд объяснила тем, что захотела пожить в большом городе. Нашла работу, сняла квартиру и начала жить интересно, как она сказала. Ходила в театры, на выставки, по магазинам. Откуда у неё деньги на такую жизнь Катя не спрашивала, приняла как факт. Виделись они не слишком часто, но перезванивались, иногда вместе ходили куда-нибудь по Таниной инициативе. Сергея Таня одобрила, была с ним мила и приветлива, чем только радовала Катю. Ведь близких людей у неё больше и не было – только муж и теперь подруга детства рядом.

Так вот о первом сигнале. Это было как гром среди ясного неба, когда Сергей, за что-то рассердившись на неё, вдруг назвал её пустой, неспособной даже ребёнка родить, как все нормальные женщины. Потом долго извинялся за эти грубые слова, вину свою замаливал подарками и ласками. Но месяца через три вдруг снова сорвался, сказав, что всю жизнь мечтал о сыне, но так и не получил его. После этого срыва Катя заметила, что из их отношений с мужем постепенно уходит тепло. Сергей стал чаще задерживаться на работе, иногда уходил по выходным, ссылаясь на производственную необходимость. В тот год они впервые не поехали вместе отдыхать – Сергей сказал, что отпуска летом у него не получится. Таня перестала появляться в их доме, даже звонить стала редко и всегда спешила закончить разговор, объясняя это тем, что очень занята по работе и слишком сильно устаёт. Кате стало тревожно. В душу закрались смутные подозрения. Она гнала их от себя, но прежней радости в жизни уже не было. И хотя Сергей был по-прежнему рядом, он как будто отдалился от неё. Из их отношений исчезла доверительность, они стали суше. Реже стали ночи любви, а ведь муж был страстным мужчиной и всегда умел склонить её к любовным утехам, как бы они ни уставали и как бы ни были загружены работой. Однако последнее время он частенько стал жаловаться на усталость и уходил спать раньше неё. Как бы ни была Катя наивна и чистосердечна, она не могла не видеть очевидного – их жизнь дала трещину, и винила она в этом подругу детства. Ей было горько думать так, но факты есть факты, против них не возразишь. А когда Сергей заявил, что совместный летний отдых в этом году не состоится, Катя взяла на работе несколько дней в счёт отпуска и поехала в город своего детства.

Маленький городок встретил её сонной летней тишиной. Всё было и знакомо, и ново одновременно. Всё-таки ничто в этом мире не стоит на месте, жизнь меняет не только людей, но и города. Пройдясь по городку и вдохнув воздух далёкого детства, Катя стала разыскивать старых знакомых, одноклассниц, наведалась к соседям. Везде ненавязчиво и исподволь расспрашивала о Тане. И когда собрала воедино всю выведанную информацию, пришла в ужас. Оказывается, она совсем не знала женщины, которую считала своей близкой подругой, которой доверяла. Не сумев построить своего счастья, Таня принялась яростно завидовать подруге, не раз говорила, что та забрала её удачу. Злясь и ругаясь, она вынашивала план мести. Считала, что подруга забрала себе то, что должно было достаться ей, Тане, и твёрдо вознамерилась вернуть это себе. Как-то под пьяную лавочку (прикладываться к бутылке она стала нередко) Таня высказала всё это их однокласснице Свете. Та пришла в крайнее удивление и даже негодование, но переубедить разъярённую неудавшейся жизнью женщину не сумела. К акту мести Таня готовилась долго и тщательно. Она продумала всё до мелочей, не желая допустить сбоя в программе. И всё задуманное реализовала сполна.

Как узнала уже потом Катя, приехав в их город и познакомившись с Сергеем, Таня как бы случайно несколько раз встретилась с ним, пожалела его – ведь он такой сильный и видный из себя мужчина, а жена ему попалась неспособная подарить сына. Это несправедливо, убеждала она его. Жизнь мужчины может быть полноценной только тогда, если он оставляет после себя потомство. Это естественно, это закон природы, а его жизнь обошла, обделила. Обидно и несправедливо. Слово за слово, раз за разом – и Сергей позволил себя убедить. Дальше – больше. Следующим актом этой хорошо срежисированной драмы было убеждение Сергея, что вот она, Таня, могла бы родить ему ребёнка, даже несмотря на то, что молодость её уже позади. Она ради такого мужчины рискнула бы всем и не побоялась бы пойти на позднюю беременность. В постель она его затащила в первый раз под подпитием, взяла его безудержной страстью и громкими восторгами по поводу его мужских достоинств. Потом постепенно приручила. Ему нравилось чувствовать себя чуть ли не секс-символом, дома с женой всё было куда спокойней и тише. Через пару месяцев их близости Таня объявила любовнику, что беременна. Тот пришёл в дикий восторг. Она потребовала его развода с женой – не может ведь он, в самом деле, бросить их с ребёнком. Жена обойдётся. Она побыла за ним замужем, но ребёнка подарить не смогла. Теперь пусть сама кукует. И квартиру ей нечего оставлять – разменять и точка. Ничего, не королева, обойдётся и одной комнатой в спальном районе.

В результате всех этих событий Сергей, позволивший себя убедить, заявил жене, что жить с ней больше не хочет и не может. Она-де не смогла ему подарить то, о чём он мечтал всю жизнь, – ребёнка, сына. А вот нашлась женщина, которая полюбила его всей душой и уже носит под сердцем его дитя. К ней он и уходит теперь. И развода требует с разменом квартиры. Всё встало на свои места, когда выяснилось, что женщина эта – Таня. Катя была уверена на сто процентов, что его отцовством там и не пахнет. Но переубедить его она не смогла, да и, пожалуй, не захотела, когда увидела его абсолютную непробиваемость. И не могла простить ему этого чудовищного предательства. Ведь она считала его сильным человеком, настоящим мужчиной, а он оказался слабаком, ещё и глупцом в придачу. Это было нестерпимо больно. Разочарование в человеке, который был дороже и ближе всех в течение многих лет, с этим справиться было очень трудно. Подлость и жестокость женщины, которую долгие годы считала близкой подругой, тоже глубоко ранила. Но это можно бы пережить, если бы не предательство Сергея. А так… И Катя ушла в депрессию, заледенела в своём отчаянии, в своей боли.

Женщина медленно шла по улицам города. Спешить было некуда. До праздника остаётся три дня, а делать ничего не хочется. Ну и не надо. Бутылка шампанского в серванте стоит. Откроет она её, будет шампанское попи-вать, да телевизор смотреть – в праздник можно. Так и скоротает новогоднюю ночь. Первое число тоже быстро пройдёт, а второго она на работу отправится. У неё много дел накопилось, посидит, разгребёт. Так и пройдут праздники – самое трудное время для одинокого человека.

– Ёлочку не хотите ли, красавица? – услышала вдруг Катя надтреснутый мужской голос. – Посмотрите, красота какая. Маленькая, но пушистенькая. И, по-моему, непростая это ёлочка, волшебная она.

Перед ней стоял глубоко пожилой человек интеллигентного вида, но плохо одетый и явно продрогший. В руках у него была совершенно потрясающей красоты маленькая ёлочка – зелёная, пушистая и пахла она замечательно зимним лесом.

– Я недорого прошу, – продолжил мужчина. – Мне бы только лекарство жене купить. Ей очень нужно. А ёлочка эта мне случайно досталась. Говорю же, не простая она, волшебная, заколдованная.

Катя улыбнулась мужчине и совершенно неожиданно для себя кивнула головой. Вынула из сумки купюру больше запрошенной суммы и протянула ему.

– Возьмите, – сказала, – праздник всё-таки. Купите жене ещё конфет вкусных и шампанского. Пусть у вас в доме хорошо будет. И спасибо вам.

Она взяла своё неожиданное приобретение и, уже нигде не задерживаясь, поспешила домой. Ёлочка, казалось, была рада попасть в её квартиру. Она пахла так сказочно хорошо, что все печали вдруг отошли от Кати. Вспомнилось детство, ожидание праздника и радость от того просто, что он есть. И тут возникло много вопросов. Как ёлочку поставить? Как её украсить? Как сделать красивый праздничный стол? Что одеть на Новый Год? В общем, работа закипела. Еле уложилась в оставшиеся дни.

Новый Год встретила вдвоём с ёлочкой. Очень подружились они. О работе второго числа и думать забыла. О себе размышляла, о жизни, которая впереди. Надо будет кошку себе взять, всё веселее вдвоём. И подругу завести – не все же бабы стервы, право слово. Жизнь-то ведь не кончилась. Ещё много хорошего может быть впереди, если ждать его и верить. Спасибо ёлочке, что научила. Прямо рождественская сказка получилась.

Жалко было Кате расставаться со своей волшебной зелёной красавицей, но пришлось. Подошло время, и с неё стали сыпаться иголки. Ёлочка погрустнела и завяла. Катя сказала ей все слова благодарности, что нашла в своём сердце, и отнесла на мусорку во дворе, осторожно, аккуратно, чтобы не сломать. Как будто это теперь имело какое-то значение. Но так она чувствовала. Ёлочка стала ей другом, первым за это тяжёлое время, когда рушилась и разлеталась на мелкие осколки её привычная налаженная жизнь.

С кошкой вопрос решился легко. Как раз сразу после новогодних праздников к Кате заглянула соседка – симпатичная старушка со второго этажа. Она немного помялась у порога.

– Да вы заходите, Анна Тимофеевна, – пригласила её в квартиру хозяйка. – Может, чайку выпьете?

Соседка от чая отказалась и, немного ещё помявшись, высказала, наконец, свою просьбу:

– Мне тут к дочке съездить надо, Катюша, беда у неё, совсем плохие дела, а кошку оставить не с кем. Не могли бы вы приютить её ненадолго?

Старушка просительно заглянула в глаза молодой женщине.

– Она у меня умная, спокойная и чистоплотная к тому же. Пачкать не будет, шкодить тоже. И в еде не привередливая. Её только пару раз в день покормить надо да туалет её убрать. Вот и все заботы. Возьмёте?

Катя улыбнулась. Вот никогда не ошибается мудрость народная. Ведь говорится же, что на ловца и зверь бежит.

– Возьму, Анна Тимофеевна, конечно, возьму. Я сейчас никуда ехать не собираюсь, и с кошкой мне даже веселее будет.

Старушка радостно заулыбалась.

– Вот спасибо вам, вот спасибо, – затараторила она, – за доброту вашу Бог вам милость свою подаст, помяните моё слово, подаст.

И через полчаса в квартире Кати водворилась простенькая на вид серая в полоску кошка по имени Мурка. Но мордочка у Мурки была симпатичная, остренькая, в глаза зеленющие, хитрые. Кошка возражений по поводу своего переселения не выразила. Только обошла всю квартиру, всё осмотрела и обнюхала, а потом нашла себе место на диване, в самом уголочке, улеглась и довольно закрыла глаза. Взаимопонимание с новой хозяйкой Мурка нашла сразу. И имя своё оправдала сполна. Как только Катя устраивалась вечерком на диване с книжкой, кошка тут же умащивалась у неё под боком и заводила свою песню – так славно, так успокаивающе. И в квартире с появлением Мурки стало, как будто бы, уютнее.

Вместо пары недель, как обещала, соседка вернулась домой только через несколько месяцев, да ещё привезла с собой подростка-внука. Когда встал вопрос о возвращении к прежней хозяйке, Мурка переезжать обратно отказалась наотрез. Она громко мяукала, убегала, пряталась, когда Анна Тимофеевне пришла за ней, а когда её достали из-под дивана, зашипела и даже угрожающе замахнулась когтистой лапой.

– Ты смотри, не хочет идти ко мне, – удивилась соседка, – у вас ей, видно, больше нравится. Или чует она, что дома её ждёт не слишком-то ласковый приём?

И старушка поведала, что после длительных мытарств по больницам и двух операций дочь её умерла. И пришлось бабушке на старости лет внука к себе забирать. А он уже большой мальчик, как раз в том возрасте, когда всё наперекор хочется делать. Уж как и справляться с ним, трудно даже сообразить.

– Так может пусть Мурка лучше у вас остаётся? – с надеждой спросила она. – Мне, я думаю, с двумя никак не управиться.

– Конечно, пусть остаётся, Анна Тимофеевна, – охотно согласилась Катя. – Я к ней уже привыкла, и она ко мне тоже. А если мне уехать из дома надобность возникнет, вы же не откажетесь заходить к Мурке и присмотреть за ней?

– Боже упаси, – открестилась соседка. – Как можно? Конечно, всё сделаю, что в силах.

На том и порешили. Мурка осталась в Катиной квартире и была довольна и даже горда своей победой. Она удобно устроилась возле хозяйки, которую признала своей, и замурлыкала громче обычного – старалась, наверное, порадовать Катю, как умела…

Жить вдвоём с кошкой было и веселее, и как-то уютнее. А вот с подругой так просто вопрос не решался. Видно, и правда, задача эта не всем по плечу. Это тебе не родной человек – хочешь, не хочешь, признавай и бери такого, как есть. Друга найти надо, понять его и только после этого принять или не принять. Где-то она читала такие мудрые слова: «Не так трудно умереть за друга, как найти друга, за которого стоит умереть». Не в бровь, а в глаз, как говорится.

Но и с другом вопрос решился, правда совсем не так, как думала Катя, и не сразу.

О том, что в подъезде появился новый жилец, все узнали очень скоро. Выходя на улицу, он так громко и даже яростно хлопал дверью, что весь дом, казалось, содрогался, а несчастная дверь стонала как раненая.

– Уймите вы своего зверёныша, Анна Тимофеевна, – сердито проговорила интеллигентная Татьяна Всеволодовна с пятого этажа, – лучше сами уймите, а то через милицию куда хуже будет.

Разговор состоялся возле подъезда вечером, когда народ подтягивался домой после рабочего дня. Катя тоже подошла уже к дому и услышала слова соседки.

– Если б я могла, давно уже сделала бы, – грустно ответила старая женщина, и в глазах её показались слёзы, – но ведь он меня не слышит. Не грубит мне, нет, а просто не слышит. Плохо ему, понимаю я, но как помочь не знаю.

– Значит, милиция поможет, – жёстко заключила соседка с пятого этажа, которая, как знала Катя, работала учительницей младших классов в соседней школе. – И ещё директора надо заранее в известность поставить, какой кадр к нему осенью придет. Пусть сразу его прикрутит.

– Да погодите вы с репрессивными мерами, Татьяна Всеволодовна, – вмешалась Катя, – неужели не поняли ещё, что с детьми это путь тупиковый?

Она взглянула в глаза рассерженной женщине, и та невольно потупилась.

– Вы же педагог, – мягко добавила Катя.

А потом повернулась к Анне Тимофеевне.

– А мальчик дома? – уловив не высказанное вслух «нет», добавила, – давайте-ка зайдём к вам, поговорим немного.

В квартире старой женщины было как-то неуютно, создавалось впечатление, что всё сляпано кое-как и держится на честном слове. Но это и понятно. Любое жильё мужской руки требует, а здесь ею уже много-много лет и не пахнет. Своей руки нет, а за чужую платить с пенсии не особо разгонишься. Вот и смирилась старушка, приспособилась. Но душу это, наверное, царапает. Каждой женщине, в любом возрасте, порядка и уюта хочется. Однако выше головы, как говорится, не подпрыгнешь.

– Расскажите мне о внуке вашем, Анна Тимофеевна, – попросила Катя, – его как зовут?

– Ёжик, – тихо проговорила соседка. – Евгений он вообще-то, но этого никто уже и не помнит.

– Почему Ёжик? – удивилась Катя.

– Так колючий он до невозможности. Ни с какой стороны не подступишься, везде иголки.

И женщина рассказала, из какой трясины вытащила мальчика. Отец его пьёт, сквернословит, распускает руки и, что хуже всего, знается с криминалом. Дочь спасти она уже не успела, а мальчишку отбила и даже опекунства добилась. Но сладить с ним не может. И вот теперь совсем не знает, что делать.

Слёзы по морщинистому лицу потекли ручьём. А Кате так жаль стало эту недалёкую, но добрую женщину, что аж сердце защемило. Вот ведь как бывает. Сделал человек доброе дело, а оно ему поперёк дороги встало, ни обойти, ни объехать.

– Да вы не горюйте так, Анна Тимофеевна, – попыталась подбодрить её Катя, – что-нибудь обязательно придумаем. Мы же женщины, народ если и не слишком умный, как утверждают представители сильной половины человечества, то уж во всяком случае, хитрый и изобретательный. Придумаем.

В глазах старой женщины загорелся огонёк надежды, а Катя надолго задумалась.

– Вы вот что, Анна Тимофеевна, – очнулась она, – вы пришлите ко мне внука вашего с поручением каким-нибудь. Завтра суббота как раз, я дома буду. Прямо с утра и пришлите.

– Дай вам Бог здоровья, Катюша, за ваше доброе сердце, – срывающимся голосом проговорила старушка, – может, хоть вы до него достучитесь, коль он меня не слышит.

На другой день, часов в десять утра раздался звонок в дверь. Старушка-соседка, видно, спешила исполнить уговор, пока Катя не передумала, и внук не запропал опять на целый день – где ходил, она понятия не имела, а он ничего не говорил.

За дверью действительно стоял невысокий худой мальчишка с шапкой тёмных вихрастых волос, плохо знакомых с парикмахерскими ножницами. Вся его фигура выражала независимость, а глаза были настороженными и колючими, однако в самой их глубине Катя уловила едва заметную искорку детской растерянности и беззащитности. Сердце женщины дрогнуло. Ей до боли остро стало жаль этого обездоленного ребёнка, который изо всех сил старается показать себя самостоятельным и сильным. Но нужно было играть роль, как договорились.

– Тебе чего? – спросила довольно приветливо, но без особого интереса.

– Бабка передала вам вот это, – буркнул подросток, протягивая женщине небольшой пакетик.

– А кто твоя бабушка? – продолжала игру Катя, принимая передачу

– Да Анна Тимофеевна, со второго этажа, – так же неприветливо пробормотал мальчишка.

– Так ты Женя? – обрадовалась Катя. – Заходи, заходи в квартиру, что мы на пороге стоим.

– А чего заходить-то? – мальчик даже назад подался, подальше от обманчивого тепла, исходящего от самой женщины и из глубины квартиры.

Как дикий лесной волчонок, он привык внимательно осматривать и обнюхивать пространство вокруг себя, прежде чем сделать шаг. Но чувства опасности не появилось.

– Заходи, чего уж там, – приветливо повторила Катя, – познакомимся. Ты же наш новый сосед. А меня Екатерина Николаевна зовут.

И мальчик вошёл. Катя проводила его в комнату.

– Садись, Женя, – она показала на диван, – только здесь, посередине, там в уголке Муркино место, а она не любит, когда его занимают.

– А Мурка это кто? – как-то совсем по-детски поинтересовался паренёк.

И у Кати опять сжалось сердце от этой смеси показной лихости и детской беззащитности в его глазах.

– Мурка это кошка, – принялась она объяснять, – она раньше у твоей бабушки жила, а потом у меня оказалась, когда Анна Тимофеевна к вам уехала. А когда вы приехали обратно, кошка возвращаться к старой хозяйке отказалась, у меня осталась. Только пугливая она очень, при чужих людях никогда не выходит.

Тут из-за угла комода как раз показалась любопытная серая мордочка – показалась и сразу спряталась. Женя невольно улыбнулся. Однако, вспомнив, что он взрослый и независимый человек, вновь сурово сдвинул брови.

– И правильно сделала, что не вернулась, – неожиданно одобрил он действия Мурки. – У вас в квартире лучше, светлее и чище.

У Кати в голове начало проясняться. Мальчику не понравилась захламленная бабушкина квартира. Хотя, что он имел у себя дома, она даже отдалённо не представляла.

– Так у меня всё же третий этаж, и дерева под окном нет, – сказала. – А насчёт чистоты, так твоя бабушка ведь совсем старенькая уже, сил у неё мало. И потом ей уже много лет совсем никто не помогает.

Женя посмотрел на женщину удивлённо – ему такое и в голову не приходило, видно. Но Катя не стала развивать свою мысль дальше. Она уже поняла, что мальчишечка сообразительный, сам поймёт, что к чему.

– А откуда ты к нам приехал, Женя? – спросила, продолжая разговор.

Мальчик назвал небольшой заштатный городок, и в глазах его при этом появилось тоскливое выражение. Видно, там, в том маленьком городке ему, несмотря ни на что, было всё-таки лучше, чем здесь, среди незнакомых улиц и домов и совсем чужих людей.

– Я тоже в маленьком городке выросла, – улыбнулась Катя, – хорошо там было, уютно. Чуть за город выйдешь, и тут тебе рожь с васильками или луг с разнотравьем. Красота!

Она вздохнула и на минутку прикрыла глаза, увидев свой маленький городок таким, как он был когда-то. Но неумолимое время идёт вперёд и всё меняет. И того городка, что сохранился в её памяти, нет уже на земле – он тоже изменился, стал другим, как и она сама.

– А здесь уже новых дружков нашёл, да? – женщина глянула на мальчика с интересом.

Тот замялся немного, потом нехотя качнул отрицательно головой.

– Так где ж ты пропадаешь целыми днями? Тебя, говорят, и не видно. Только дверь громко хлопает, когда ты из дома уходишь. Так громко, что малышка Светочка, что у меня над головой живёт, каждый раз просыпается и плачет.

На этот вопрос мальчик отвечать не захотел, и Катя не стала настаивать. Она и так уже поняла достаточно. И ей очень захотелось помочь этому потерявшемуся в большом чужом мире одинокому мальчишке. Только как это сделать? Ни соответствующего жизненного опыта, ни педагогических знаний у неё не было. Оставалось полагаться только на своё сердце, оно подскажет.