– Послушайте, – заговорил он. – Может, вы дадите мне сесть нормально? Сами понимаете, что я не убегу от вас. Просто ещё немного и я тут сдохну.
– Он вообще-то болеет, – сказал Карсак. – Может, послушаешь его, Хорас? А то не довезём. Чем тогда торговать будем?
Хорас смачно выругался сквозь зубы и, не останавливая коня, потянул Юргена за связанные руки, усаживая перед собой. Шу кое-как перекинул ногу через лошадиную спину и точно бы свалился, если бы сивар его не удержал.
– Мне теперь неудобно! – зло проговорил Хорас.
– Но теперь есть шанс, что норт доедет, – ответил Карсак.
– Что в нём вообще такого? – снова подала голос Синерпи. – Почему шоно его ценит?
– Он образованный, – сказал Карсак. – Все языки знает. И прочие науки. Хороший предводитель ценит таких людей.
– Надеюсь.
Оташ понимал желание Олафа ехать с ним, сам бы он поехал, невзирая ни на какие раны, но Найтли не был воином. Доедет ли он? Запретить ему Оташ не мог. Олаф находился в подчинении посла, а Рейн предоставил своему помощнику полную свободу выбора. Мол, хочет ехать, значить, пусть едет. Ждать Оташ не мог, поэтому они покинули Яссу, не дожидаясь утра. Шоно почему-то думал, что Витольд тоже захочет поехать с ними, но Никсон такого желания не выказал. Оташ не обрадовался бы его компании, но тот факт, что Витольд не захотел принимать участие в вызволении племянника, теперь полностью оправдывал отношение Юргена к своему родственнику.
– Вы так и не ответили на мой вопрос, – нарушил тишину Рейн.
– Я помню, – отозвался Оташ. – Перед отъездом вы спросили меня, что я собираюсь предпринять. Так вот у меня нет ответа.
– Но вы собираетесь вернуть господина Шу, не так ли?
– Это не обсуждается.
– Вы же понимаете, что сивары захотят выменять его жизнь на что-то ценное для них?
– Вы считаете меня настолько тупым?
– Нет. Но я хочу знать, готовы ли вы дать им то, что они захотят?
– Нет.
– То есть вы что же? – подал голос Олаф. – Вы позволите им убить Юргена?
– Ты не слышал, что я сказал раньше? Я верну Юргена.
– Но торговаться с сиварами вы не станете, – проговорил Рейн.
– Я их выслушаю.
– И сделаете по-своему?
– Да.
– Слышал, что предшественник вашего отца сжигал целые поселения.
– Я это видел своими глазами. А ещё я видел, как кучка нортов и один амарго бросились спасать горящее поселение, рискуя своими жизнями. Мой отец не сжигал поселений, хотя ему пришлось столкнуться с бунтом. Он подавил бунт в честном сражении.
– Это вы тоже видели своими глазами?
– Нет, этого я не видел. Меня не было тогда в шоносаре.
– Но вы уверены, что сражение было честным?
– Скажите, господин посол, зачем вы едете со мной?
– Я уже говорил вам, что никто не отменял моего назначения.
– То есть судьба Юргена вас не волнует?
– Отчего же? Волнует. Он всё ещё подданный его величества.
– Он же предатель, по-вашему.
– Но он подданный его величества короля Нэжвилля. Господин шоно, вы заметили, у вас на шее будто бы след от укола?
– Что? – Оташ потрогал шею, но ничего такого не почувствовал.
– Слева.
– Ну, может быть… – шоно задумался.
– Вас усыпили, ведь так? Возможно, вас укололи чем-то, содержавшим сильнодействующее снотворное. Но вы даже не почувствовали…
– Потому что меня отвлекли. Да и не привык на такие мелочи обращать внимание.
– Сивары всё продумали.
– Я ведь почти поверил Карсаку, – задумчиво проговорил Оташ.
– Никому нельзя верить, – ответил Рейн.
– И вам? – усмехнулся шоно.
– И мне.
– Мне можно верить, – вдруг сказал Олаф.
– Ты никогда не врёшь? – спросил Оташ.
– Только если во благо.
– Ну, благо это или нет – это кто решает?
Олаф не ответил.
– Вот то-то и оно, – сказал шоно. – Не всякое, что благо для одного, будет благом для другого.
