– Тётушка, мне приходилось читать о кораблекрушениях в тех местах из-за сложных навигационных условий. Густых туманов, например. – Четко произнося каждое слово, рассудительно ответил по-английски Владимир.
Анастасия Михайловна от удивления потеряла дар речи. Она даже покраснела от восторга, и на её лице проявились «полянки» веснушек.
– Во-ло-динь-ка! Ты такой юный и так много знаешь! Ты очень похож на моего покойного мужа, который был гением. Я уверена, Володинька, что тебя ждёт блестящее будущее. – Торжественно, как клятву, произнесла тётушка.
– Да никакая она не странная, как говорили мои родители. Анастасия Михайловна – прекрасный человек. И талантливый! Имеет пароходы, баржи, лесопилки… всего и не запомнишь! Этим же надо управлять! – подумал Владимир и встал из-за стола.
– Тётушка, ужин был просто отменный! Я вас очень благодарю! – он поклонился ей, потом подошёл и поцеловал в щёку.
– Как ты прекрасно воспитан! Я в восторге! – прошептала Анастасия Михайловна.
Тем временем Владимир подошел к роялю Эрара, стоявшему в дальнем углу.
– Точно такой же, как у нас! – подумал он и поднял его крышку. – Вы мне позволите побарабанить по клавишам?
– Володинька, барабань! – с готовностью согласилась его тётушка.
Владимир сел на круглый стул и прикоснулся пальцами к клавишам.
Дрем-лю-ют плаку-у-чие ивы
Нии-и-изко склоняя-ясь над во-од-ой
Стру-у-йки бегу-ут торопли-и-иво
Запел он своим запоминающимся всем баритоном. Когда Владимир закончил «Дремлют плакучие ивы», сразу же, без перехода начал исполнять свой самый любимый романс «Гори, гори моя звезда»
Гори-и, гори-и, моя-я звезда-а,
Гори-и, звезда-а, приве-етна-ая
Ты у меня-я одна-а-а заве-ет-на-а-я
Друго-ой-ой не бу-де-ет никогда-а-а.
Умру-у ли я-я, ты на-ад моги-и-ло-ю-ю
Гори-и, сия-й-й, моя-я звез-да-а-а.
Владимир закончил… В зале повисла тишина, которая прервалась громкими аплодисментами Анастасии Михайловны:
– Браво, Володинька! Браво! Браво! Гениально! Гениально!
В восемь часов сорок пять минут утра 24 августа Владимир Головинский вошёл в парадный подъезд Первого кадетского корпуса. Старый швейцар в расшитой золотыми галунами ливрее поздоровался с ним, а затем рассказал как пройти в дежурную комнату строевой роты.
По широкому светлому коридору Владимир дошёл до мраморной лестницы, поднялся на площадку с большими круглыми часами. Здесь, над открытыми дверями на красной доске золотыми буквами было написано «Рота Его Величества». С замиранием сердца он вошёл в коридор с большими стеклянными окнами. Слева находилась дежурная комната. Подполковник с седыми усами и шрамом на левой щеке выслушал его рапорт и отправил искать каптенармуса подпрапорщика Егорова.
Через час в новеньком мундире: чёрных брюках, белой гимнастёрке, подпоясанной кушаком с медной бляхой стоял в спальной комнате у узкой железной кровати. В её головах была прикреплена табличка, выкрашенная в красный цвет. На ней золотыми буквами сияло «Владимир Головинский».
Первого сентября после общего построения на плацу, Владимир вдруг услышал за спиной:
– Голова!? Голова, и ты здесь?
Головинский обернулся. К нему, радостно улыбаясь бежал Константин Белкин, его хороший приятель по Орловскому кадетскому корпусу.
– Белка, здравствуй! Ты тоже здесь?
– Ага, ещё с прошлого года! Ты разве не знал? Папа настоял… Да и мама тоже очень хотела.
– Ну и как здесь? – поинтересовался Владимир.
– Мне нравится. – Ответил Белкин, а потом неожиданно закричал:
– Господа кадеты, хочу представить всем вам моего старинного приятеля Голову. Он знает латынь лучше, чем знали её римляне. А поёт он, как… как, как Шаляпин.
К Владимиру стали подходить кадеты. Протягивали руки и предствлялись.
В Первом кадетском корпусе в почёте были занятия по физкультуре, особенный упор делался на фехтование. Большое внимание педагоги уделяли воспитанию у своих питомцев правильных манер, умению танцевать и достойно вести себя в женском обществе. Для этого два раза устраивались встречи с девушками из женских гимназий Санет- Петербурга.
В субботу с двенадцати часов Владимир получил своё первое увольнение. Он взял извозчика и поехал к Анастасии Михайловне. По дороге попросил остановиться, чтобы зайти в известный на всю Северную столицу цветочный магазин «Гертцнер и Компания».
– Милости просим, господин кадет! Заходите, не стесняйтесь! – вежливо пригласил его приказчик лет сорока в белой накрахмаленной рубашке в чёрном переднике и галстуком-бабочкой. – Чего желаете выбрать?
– А можно сначала посмотреть? – спросил Владимир с удивлением озираясь вокруг. Цветы в кадках, в горшках, лоханях с водой, в корзинах… Смешение запахов…
– Вы хотите что-то специальное? – улыбнулся приказчик.
– Розы, пожалуйста! – попросил Головинский. У него начала кружиться голова от изобилия цветов и ароматов.
– Имеем розы Портлендские, по двадцать пять копеек за штуку. Розы Бурбонские по сорок копеек за штуку. Дамасские – три штуки рубль… а вот обратите внимание: Моховая роза красная с нежно-жёлтым оттенком. Уникальные экземпляры! Уверяю вас! Если передумали покупать розы, то могу предложить вам рододендроны, камелии, флоксы, георгины, гладиолусы. Вот этот красавчик гладиолус стоит всего рубль десять копеек за штуку. – Приказчик увлечённо показывал свой товар…
«А у меня всего три рубля и мелочь! – подумал с огорчением Владимир, – к тётушке без цветов я не явлюсь, поэтому надо решаться».
– А вот у вас я вижу белые хризантемы, вон там на дальнем столе. Какова их цена? – поинтересовался Головинский.
– Замечательные хризантемы! Свежие ароматные и имеют невероятно белый цвет без каких-либо полутонов. Три штуки стоят всего сорок копеек. Будете брать? – моментально ответил приказчик.
– Девять! – не колеблясь, сказал Владимир.
– Прекрасно! Прекрасно! Сейчас я вам из них сделаю букет и уложу их в пергаментную бумагу. Вот пожалуйста! Один рубль двадцать копеек. – Протянул приказчик цветы Головинскому.
Владимир достал из кармана очень помятый рубль и две монетки по десять копеек.
Приказчик, широко улыбаясь, смотрел на помятый рубль.
– Спасибо за покупку, господин кадет! Наш магазин всегда к вашим услугам! – приказчик широко открыл дверь.
– Володинька, как я тебе рада! Как рада! – обняла племянника Анастасия Михайловна, поцеловала в щёку. – Ах, какие красивые хризантемы! Какая прелесть! Как пахнут! Проходи, мой дорогой, в гостиную! Я сейчас распоряжусь, чтобы накрывали на стол.
Забегала многочисленная прислуга Анастасии Михайловны. Через десять минут был сервирован шикарный обед на две персоны.
За едой Владимир с тётушкой беседовали о кадетском корпусе, о его мечте стать офицером, о таланте Шаляпина…
Время пролетело очень быстро.
