– Почему даром? Они воины, охраняют нас.
– Ага, и жируют в мирное время, а когда война, то драться приходится и простым сколотам. Мы для них лишь рабы.
Анахар прогнал сыр молоком и сказал:
– Что поделаешь, такова наша судьба.
– Что? Какая судьба? Надоело все! – Палак хлопнул себя по бедру. – Все, поеду к царю, наймусь на службу. Там простой дружинник живет лучше, чем самый богатый среди нас. Достаточно той нищеты. Мы работаем, не покладая рук, с ранней весны и до поздней осени и едва переживаем зиму. Поеду, хватит с меня.
– А как же мы? Отец уже теряет силы. Мать также.
– Ты заменишь меня в поле, а Скил – тебя, ему уже четырнадцать. Фалия поможет матери – вот уже какая девушка.
– Но Фалия ухаживает за двумя младшими, – сказал Анахар, отламывая еще кусок сыра.
– Ну, таких детей накорми и делай свои дела.
– А что отец скажет?
– Ну, отец еще и рад будет, что одного рта лишился. Мне уже восемнадцать лет, я уже взрослый и могу делать, что захочу.
– Делай, как знаешь, – сказал Анахар и припал к кувшину.
На следующий день под вечер Палак сообщил родителям, что хочет их покинуть и искать счастья в чужих краях.
Отец немного подумал, а потом долго рассказывал о службе у царей, какая она нелегкая и опасная. Мать, услышав новость, сначала причитала, а потом только тихо всхлипывала.
Палак же, вдохновенно носился по деревне, чувствуя быстрое изменение в своей до этого однообразной жизни.
* * *
Воины царя не заставили себя долго ждать. Они появились через два дня. Дважды в год приезжали за данью: весной за лошадьми, а в конце лета за хлебом. Вот и сейчас двенадцать всадников и три повозки заехали в стоянку.
Все воины были одеты в высокие островерхие шапки, кожаные или шерстяные кафтаны, узкие полотняные брюки, снизу заправлялись в короткие сапоги. При себе каждый имел лук, короткий меч, который назывался акинак, кинжал и боевой топор – сагара.
Гнур, стоявший во главе отряда, уже несколько лет подряд приезжал за данью, поэтому его все хорошо знали. Это был невысокого роста молодой сколот. Каштановые волосы выглядывали из-под шапки и рассыпались по широким плечам. Скаля крепкие белые зубы в наглой ухмылке, мужчина жевал длинную травинку, что прыгала над аккуратно подстриженной бородой. Два уголька карих глаз яростно горели под густыми, слегка изогнутыми бровями. Гнур соскочил с коня и, как утка, переваливаясь на кривых ногах, подошел к отцу Палака.
– Привет, Идантис, – сказал он, выплюнув травинку, и пожав запястье отца. – Ну что, у тебя все готово?
– Да.
– Тогда грузите пшеницу на ту повозку, ячмень на заднюю, – показал Гнур плетью.
Палак подошел к Гнуру, когда зерно было загружено и воины ждали, пока в большом кратере сварится ягненок.
– Я хотел бы служить царю, – сказал парень, немного запинаясь.
Гнур осмотрел высокого, плечистого, стройного юношу с ног до головы.
– Но ты и так служишь царю, работая в поле.
– Да, но я свободный сколот и, как сокол, хочу свободно парить над степью.
– Ну, на счёт свободы, ты не очень… Ты здесь имеешь больше свободы, чем мы.
– Я хочу увидеть мир, – продолжал Палак.
Гнур снял шапку, вытер пот на висках и посмотрел на парня:
– Хорошо! Что ты умеешь? Верхом ездишь? – сотник посмотрел на ноги юноши.
– Конечно, я же сколот. Я и льва сам подстрелил.
– Это правда?
– Да, у меня был только лук и нож. Вот, – парень показал синие рубцы на плече.
Воин снова придирчиво осмотрел хвастуна.
– Допустим, но это был не равный поединок, у льва не было оружия.
Юноша возмутился.
– Как это не было, а длинные когти и острые как лезвия зубы.
– Угу, – хмыкнул сотник, – значит луком ты владеешь?
– А то, зайцу в глаз на ходу могу попасть.
Гнур молча снял со спины лук, натянул тетиву, достал из колчана длинную красно – черную стрелу и протянул Палаку.
– Он ведерко с дёгтем на телеге, попадешь?
– Далековато.
– Да.
Юноша оценил стрелу, натянул тетиву, сделал поправку на ветер и выстрелил. Стрела обозначила высокую дугу и плюхнулась в деготь.
– Хорошо. Чем еще владеешь: мечом, копьем, арканом?
– Арканом хорошо владею, немного мечом, копьем нет.
– Угу, – сказал Гнур, раскладывая и пряча лук. – Честно сказал, это – хорошо. Мы идем еще к Риксаю. У тебя день, чтобы все еще раз обдумать и, если решишься, собраться.
– Да не о чем думать, я уже все решил.
– Конь у тебя хоть есть? – спросил сотник, снова осмотрев ноги юноши.
