Эстер и садовые ножницы

1. Знакомство с Эстер

Эстер в свои тридцать пять считала себя самой обычной украинской женщиной, прошедшей «школу жизни» и «спустившейся на землю» с облаков, на которых она, как любила утверждать ее мать, «парила». «Вечно ты в облаках паришь», «Спустись, наконец, на землю», – любила повторять Зинаида Павловна, ругая тогда еще молодую Эстер за попытки реализовать себя в, как казалось растившей Эстер без мужа Зинаиде Павловне, «совершенно бесполезных областях». К ним строгая Зинаида Павловна относила все без исключения увлечения своей дочери – уличный театр, игру на флейте, попытки писать стихи. Даже высшее образование Зинаиде Павловне казалось пустой тратой времени. «В университет идут те, кто не хочет взрослеть», – заявила она Эстер после окончания школы. Так что вместо института искусств, о поступлении в который Эстер мечтала с седьмого класса, она, по настоянию матери, пошла в кулинарное училище, которое еле окончила на тройки: отсутствие мотивации отразилось на успеваемости. Впрочем, полученные в училище знания и навыки в жизни пригодились – после выпуска Эстер не расставалась с плитой. В ее родном Днепропетровске как грибы после дождя появлялись кафе, ресторанчики, бистро, кебабные, чебуречные, киоски с пирожками, открываемые в основном выходцами с Кавказа – грузинами, армянами, азербайджанцами. На своем первом рабочем месте молодая Эстер познакомилась с Самиром – владельцем маленького кафе, сорокалетним мужчиной из Сумгаита. Она влюбилась и наивно полагала, что это взаимно. Но Самир оказался сложным человеком, вспыльчивым, любителем выпить и поколотить свою женщину. Да и не была Эстер его единственной женщиной, о чем она узнала через три года совместной жизни. Попытка добиться от Самира объяснений закончилась для Эстер побоями, унижением и болезненным расставанием, спустя восемь месяцев после которого она родила дочь. Напуганная историями матери о том, что кавказские мужчины часто похищают у своих украинских жен детей и увозят их в свои родные края, чтобы воспитывать по своим национальным традициям, Эстер не рассказала Самиру о том, что у нее от него ребенок, и стала растить маленькую Алису сама. Чтобы поднять ребенка на ноги, Эстер бралась за любую работу – готовила кебабы, мыла посуду, по выходным подрабатывала в парикмахерской. Зарабатывала немного, но на покрытие основных потребностей хватало. Дочь подрастала, места в однокомнатной квартире, в которой вместе с ними жила и законная владелица квадратных метров, Зинаида Павловна, становилось все меньше, поэтому Эстер решилась приобрести отдельное жилье – в кредит. И приобрела, после изнурительных походов по банкам с бумагами, доказывающими ее платежеспособность, в одном из отдаленных спальных микрорайонов. Однокомнатную, угловую, на девятом этаже. Банк дал долларовый кредит на двадцать пять лет. Эстер, следуя совету сытых политиков с экрана телевизора, «затянула пояса» и, относя ежемесячно в банк 85 % своего заработка, старалась никому не жаловаться на жизнь и обходиться самым малым. Однако все изменилось в 2014 году. Политический кризис, революция, волнения в Крыму и начало боевых действий в соседних областях – Донецкой и Луганской – навсегда изменили ее жизнь. Обвал национальной валюты привел к росту курса доллара, и Эстер оказалась не в состоянии выполнять свои обязательства по кредиту. Малый бизнес, некогда активно развиваемый в городе выходцами из кавказского региона, стал спешно покидать Днепропетровск, поскольку город фактически оказался прифронтовым. Закрылась и кебабная, в которой работала Эстер. «Завтра война может прийти и сюда, – сказал владелец кебабной, армянин Серж на прощальном собрании сотрудников. – Вон, по городу уже средь бела дня БТРы ездят». Оставшись без работы, квартиры и средств к существованию, Эстер вместе с дочерью была вынуждена вернуться к ворчливой матери. Перебиваясь случайными подработками то в парикмахерских, то в музыкальной школе, где она мыла полы, Эстер потеряла последнюю надежду на лучшую жизнь.

2. Тетя Элла

Воскресное утро пахло блинами и сывороткой. Эстер в переднике своей матери хлопотала возле плиты, переворачивая на сковородке блины. Зинаида Павловна курила, сидя на табуретке возле приоткрытого окна, из которого в тесную кухню просачивался шум просыпающегося большого города. За столом, накрытым советской клеенчатой скатертью, на стуле сидела полная пожилая женщина с красными бусами на стареющей шее. Она сворачивала треугольниками испеченные Эстер горячие блины и уплетала их за обе щеки, запивая сывороткой из граненого стакана. Звали ее тетя Элла. Она была лучшей подругой матери Эстер, ее одноклассницей, а по совместительству – крестной Эстер. Прошло пару месяцев с тех пор как тетя Элла сбежала из Донецка. В Днепропетровске она остановилась у племянницы, но практически ежедневно приходила к Зинаиде Павловне в гости посплетничать, поспорить, пожаловаться и послушать жалобы. Вот и сейчас, в воскресное утро, она сидела на кухне у подруги и завтракала.

– Фартук мой запачкала, – укоризненно произнесла Зинаида Павловна, глядя на дочь.

– Что, мам? – переспросила Эстер, не расслышав язвительный комментарий матери из-за шума от плиты.

– Фартук мой, говорю, запачкала, – повторила Зинаида Павловна и, затушив в хрустальной пепельнице сигарету, выкинула окурок в окно.

– На то он и фартук, чтобы его пачкать, – себе под нос буркнула Эстер, уставшая от ежедневных замечаний и недовольства матери. – Тоже мне семейная реликвия. Курить бы ты бросала, мам. И для здоровья вредно курить в наше время, и для кошелька.

– А ты мои деньги не считай, – вспылила Зинаида Павловна. – Я их, между прочим, за свою пенсию покупаю.

– Только на пару пачек сигарет твой пенсии и хватает, – огрызнулась Эстер, выливая на сковородку тесто на очередной блин. – Лишний раз внучке шоколадки не купишь.

– Не ругайтесь, девочки, – вступила в разговор жующая тетя Элла. – Тесто любит спокойствие и тишину. Знаете, как оно негативную энергию впитывает? Я читала, что от теста, которое ее впитало, потом язва может открыться…

– Спокойствие мы в четырнадцатом году потеряли, – перебила ее Зинаида Павловна. – Вот дойдет сюда война – и будет нам «спокойствие»…

– Ты этой войны уже четыре года ждешь, а она никак не дойдет, – съязвила матери Эстер и, вытерев руки о передник, спросила у тети Эллы: – Чай ставить?

– Да, поставь, будь любезна, моя дорогая, – улыбнулась крестнице тетя Элла и, допив последний глоток сыворотки, добавила. – Не надо вам тут войны. Война – это страшно. Мы там, в Донецке, такое пережили. Ужас просто. Так что не каркай, Зинка.

– Да не каркаю я, – махнула рукой Зинаида Павловна. – Думаешь, хочу я ее? Вот вы в Донецке ее хотели? Нет. Но кто вас спрашивал? Вот и нас никто не спросит. Зато теперь у вас хоть порядок есть…

– Порядок? – тетя Элла икнула и потянулась за новой порцией горячих блинов. – Вот что ты, Зинка, говоришь? Какой у нас порядок? Я, вон, уехать вынуждена была от порядка, как ты говоришь.

– Рубль у вас ходит, – лениво ответила Зинаида Павловна, подкуривая очередную сигарету.

– И что мне от этого рубля? Я, вон, без пенсии осталась. Все мы остались. Никто не платит. Не ваши, не наши. Одними обещаниями кормят, – вздохнула тетя Элла.

– Зато кредиты вам разрешили не выплачивать, – выпустив дым ноздрями, сказала Зинаида Павловна и, прокашлявшись, продолжила: – А у нас что? Вон, Эстер моя без квартиры осталась. Платила, платила – и что? Все банку ушло.

– Да нет никаких «ваши» и «наши», – вмешалась в дискуссию Эстер. – Мам, мы вообще-то одна страна.

– Да много ты понимаешь, – отмахнулась от дочери Зинаида Павловна. – Вот ты на каком языке говоришь, а? А во Львове на каком говорят?

– Не знаю, не была во Львове, – ответила Эстер, снимая с плиты чайник. – В какую вам чашку, тетя Элла?

– Вон в ту, с пальмами, – тетя Элла выбрала себе чашку, кивнув на нее головой.

– Ну и хорошо, что не была, – продолжила Зинаида Павловна. – За русский язык во Львове и убить могут.

– Сказки все это, – Эстер сняла со сковороды последний блин и поставила ее в раковину остывать. – Не верю. Выдумки это все, чтобы народ в страхе держать.

– А ты поезжай и проверь, если смелая такая и если мать для тебя не авторитет, – обиженно ответила Зинаида Павловна, затушила сигарету и пододвинула табуретку к столу.

– Ну сама-то откуда знаешь, если ты там никогда не бывала? – неудоуменно спросила Эстер и добавила: – Ладно, хватит политики. Все уже от нее устали.

– Дело говоришь, – похвалила крестницу тетя Элла. – Как говорят в народе? Правильно: «Паны дерутся, а у холопов чубы трещат». Вот пусть паны себе и дальше дерутся, а мы с вами блины будем есть. Расскажи-ка мне лучше, деточка, что там у тебя с работой. Постоянную так и не нашла?

– Нет, тетя Элла. Не нашла, – вздохнула Эстер. – Да и ничего путевого, похоже, не найду. Образование-то мне не дали…

– Есть у тебя образование, – Зинаида Павловна перебила дочь. – Ты, между прочим, кулинарное окончила. Я тебя выучила…

– Тоже мне образование, – перебила мать Эстер. – Ну и куда я с ним подамся? Даже в забегаловки уже никто не берет. Там сейчас все студентами занято. Никому я не нужна со своим «образованием».

– Неблагодарная, – упрекнула Зинаида Павловна дочь. – У других и такого нет.

– Для работодателей это не аргумент, – Эстер налила матери чай и, сняв передник, пошла к раковине мыть руки. – Говорят, что готовить может каждый.

– Да, деточка, тяжело тебе, – понимающие произнесла тетя Элла, дуя на горячий чай. – Из-за кризиса сейчас мало кто по этим кафешкам ходит. Денег-то у людей нет.

– У людей нет и у нас нет, – тяжело вздохнула Зинаида Павловна. – Хоть бы на алименты подала. Алиска-то подрастает…

– На какие алименты, мам? – Эстер не любила, когда мать начинала вспоминать Самира.

– На дикие… – буркнула Зинаида Павловна. – Отец он Алиске или кто? Вот пусть и платит. У него ведь там, в Азербайджане, кризиса нет? Нет…

– Нефти там много! – воскликнула тетя Элла. – Прямо Кувейт какой-то!

– Такой «Кувейт», что он сюда на заработки приехал, – ехидно ответила подруге Зинаида Павловна. – Да тут половина их Азербайджана сидит. Торгуют, воруют, разбойничают. А ты говоришь, что «Кувейт» у них там…

– Вот протянут газопровод в Европу и разбогатеют, – философски подняв палец кверху, произнесла тетя Элла и рассмеялась. – Глядишь, и Эстеркин, как его там…

– …Самир, – подсказала Зинаида Павловна.

– Да-да, Самир этот… – продолжила тетя Элла —…шейхом станет!

– Угу. Станет. А как же… – вздохнула Зинаида Павловна и обратилась к дочери: – Подумай все-таки над алиментами. Копейка лишней не будет…

– Не ты ли меня постоянно пугала, что если скажу, что у меня ребенок от него, он заберет Алиску и увезет к себе в Сумгаит? – Эстер с укором посмотрела на мать.

– Может, было бы и лучше для нее, если бы увез, – как ни в чем не бывало ответила Зинаида Павловна. – Ты-то что ей сейчас можешь дать? Ни жилья у вас своего, ни работы у тебя постоянной. Не жизнь у девочки, а сплошные страдания…

Услышав такое от матери, Эстер отвернулась к окну, еле сдерживая слезы. Тетя Элла покачала головой, глядя на подругу, которая явно испытывала удовлетворение от того, что причинила своей дочери боль, и, встав из-за стола, подошла к Эстер, приобняла ее и подбадривающее сказала:

– Не плачь. Все будет хорошо. Мы обязательно что-то придумаем.

– Да что мы, теть Элл, придумаем? – сдержать слез Эстер не удалось, и она расплакалась, уткнувшись лицом крестной в плечо. – Ничего мы не придумаем.

– Придумаем, придумаем, – тетя Элла, пытаясь успокоить Эстер, ласково похлопала ее по спине.

– Придумайте лучше, кто сковородку отмывать будет… – язвительно произнесла Зинаида Павловна, доставая из пачки последнюю сигарету.

– Зин, я тут знаешь о чем подумала? – тетя Элла задумалась и, не переставая успокаивать плачущую Эстер, повернула голову в сторону подруги.

– О чем? – без особого интереса спросила Зинаида Павловна, подкуривая сигарету.

– У Эстер есть загранпаспорт?

– Не знаю я, – пожала плечами Зинаида Павловна. – Нет вроде. Она ведь никогда не выезжала за границу. А чего спрашиваешь?

– Мысль у меня одна появилась, – сделав загадочное лицо, ответила тетя Элла.

– Какая?

– Инка моя, племяша, завтра идет в фирму одну, – продолжила тетя Элла. – Узнавать за работу в Польше. Там предложений сейчас много. Говорит, пару ее подруг поехали два месяца назад. Звонила им, говорят, что очень довольны. Эстер, слышишь?

– Что, тетя Элла? – всхлипнула Эстер.

– В Польшу хочешь, дорогая? Инка моя завтра идет в фирму договариваться. Я скажу, чтобы и тебя с собой взяла. Может, вместе поедете. В дороге не так страшно будет, – тетя Элла усадила Эстер на табуретку и принесла ей сухую салфетку. – Все, не плачь. Вытри слезы и подумай хорошенько.

3. Инна

Эстер думала над предложением тети Эллы весь оставшийся день воскресенья, весь вечер и половину ночи, перед тем как уснуть. В 6 утра в понедельник ее разбудил телефонный звонок.

– Алло.

– Это Эстер?

– Да, слушаю. Кто это?

– Меня зовут Инна. Моя тетя попросила меня заехать за вами.

– Какая тетя?..

– Тетя Элла. Она дружит с вашей мамой… – голос в трубке был приторно вежливый, но при этом очень холодным.

– Ах да. Простите, я вас не узнала, вы ее племянница…

– Да. Я жду вас в машине возле вашего подъезда. Поторопитесь, пожалуйста, а то мы опоздаем. Я на красной «славуте».

– Да, спасибо, я уже бегу.

Эстер еле нашла в себе силы открыть глаза и встать с кровати. Поправив одеяло дочери, она наощупь завязала в хвост свои два дня немытые волосы, быстро оделась и, закрыв за собой входную дверь, поспешила на улицу. У подъезда действительно была припаркована красная «славута», возле которой стояла высокая и худая молодая женщина лет 27-ми со светлыми прямыми волосами по плечи. Она была одета в белую юбку ниже колена и белый укороченный пиджак. На ногах у нее были красные туфли на высоком каблуке.

– Доброе утро, – прохладно поприветствовала она Эстер. – Садитесь быстрее, а то мы опаздываем.

– Доброе утро, – ответила Эстер и хотела было извиниться за опоздание, но Инна, не дожидаясь продолжения разговора, села в машину.

Эстер заняла место рядом с ней на пассажирском сиденье. Автомобиль тронулся.

– Так, значит, тетя Элла сейчас у вас живет?.. – Эстер решила начать разговор, чтобы хоть как-то нарушить холодную тишину в машине.

– Да.

– Не стесняет вас?

– Нет. У меня большая квартира.

– Это хорошо.

– А что с вашей квартирой случилось? Тетя рассказывала… – Инна замялась, очевидно, осознав, что вопрос об потерянной квартире Эстер будет явно неуместным.

– Да. Я потеряла ее. Банк забрал.

– Простите. Мне жаль.

– Все в порядке. Я уже смирилась. Все-таки не на улице осталась. У меня ведь в Днепре мать живет.

– В каком районе у вас квартира была?

– На «Тополе».

– Ну, там не жалко потерять. Мрачный райончик, – сказала Инна и, видимо, осознав неуместность своего комментария, добавила: – Извините. Я не должна была этого говорить…

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.