В доме главы Гильдии снова воцарилось спокойствие и умиротворение, пришедшее на смену недавнему всеобщему напряжению. Каждый обитатель дома был по-своему счастлив, наблюдая столь благоприятную развязку трагичной истории.
***
Инженер стоял лицом к окну и лениво раскуривал трубку. На вошедших он не обратил никакого внимания, впившись задумчивым взглядом в горизонт. Из окна его лачуги можно было видеть любое воздушное судно, которое причаливало в порту. И инженер одними глазами следил за новеньким почтовиком самой последней модели, покусывая мундштук трубки.
– Хоган, чёрт бы тебя побрал, выбрось ты свою трубку! Здесь же девочка! – ругнулся механик. – И порядок не помешало бы навести в твоей лачуге. Если уж ты согласился взять ученицу, то создай ей нормальные условия для обучения. Я зайду ближе к вечеру, провожу нашу юную леди домой. Ничего не бойся, Алоя, – шепнул он девочке. – Это только с виду он такой суровый. На самом деле он добродушный малый.
Девочка послушно кивнула и шагнула поближе к столу, а механик отправился по своим делам.
– Добрый день, сэр, – вежливо произнесла малышка.
Ничего не ответив, инженер распахнул окно. Ворвавшийся в его жилище ветер разметал сложенные стопкой на столе листы по всей комнате. С удивительным проворством Алоя кинулась собирать бумаги, аккуратно складывая их обратно на стол. Про себя она отмечала, какой ужасный беспорядок творился в доме инженера. Стараясь не придавать этому особого значения, девочка прижала собранные листы тяжёлой чернильницей и полезла под стол – доставать последний.
– Как твоё имя? – спросил инженер, наблюдая за её действиями.
– Алоя, сэр, – отозвалась она из-под стола. – Алоя Веллингтон.
– Твой отец – глава Торговой Гильдии, ведь так?
– Совершенно верно, сэр, – кивнула девочка, выбираясь на свет.
Аккуратно положив на место последний листок, она расправила длинный подол шёлкового платья и подняла глаза на инженера. Мужчина изучал её каким-то странным взглядом.
– Что-то не так, сэр? – спросила она.
Инженер мотнул головой, словно прогоняя от себя наваждение.
– Как много я пропустил за последние пять лет, – проворчал он. – Вам ведь должно быть восемь лет, юная леди?
Алоя кивнула, совершенно не понимая, к чему идёт разговор.
– В таком случае, расскажите мне, откуда у такой прелестной девочки солома в волосах? – рассмеялся он, перегнувшись через стол и вытащив из волос девочки соломинку.
– Утром я ходила проведать Дориана, – ответила Алоя с детской непосредственностью.
– Дориана? – переспросил мужчина, вертя соломинку в руках.
– Это мой конь. Джессика и Ирвин его привезли из Мегаполиса, – принялась объяснять малышка. – Ох, простите, сэр, я много болтаю.
– Ничего страшного, дитя. Я люблю истории, – улыбнулся он. – В каждой истории можно найти вдохновение. Поэтому можешь рассказать мне про свою лошадку. Я с удовольствием выслушаю. Видишь ли, я считаю, что интересную историю можно найти где угодно. Даже в простых чернильных пятнах.
– Как это? – приподнимая бровь, поинтересовалась девочка.
– Ну, подумай сама, каждое чернильное пятно на что-нибудь похоже. На облако, на целый воздушный замок или даже на твою лошадку. Только из одного этого можно сотворить целую историю. А если же попытаться выяснить, при каких обстоятельствах появилось пятно, то можно много необычного узнать, – объяснял инженер. – А теперь расскажи мне про Дориана.
Алоя забралась на стул и начала рассказывать о своей поездке в Мегаполис, о том, как мечтала увидеть дирижабль и о том, как просила отца купить Дориана у прежнего хозяина. Инженер слушал очень внимательно, не перебивая и не задавая лишних вопросов.
– Джессика сказала, что папа хотел устроить мне сюрприз, и мне стало очень стыдно за свою слабость, – закончила она свой рассказ. – Но зато теперь Дориан живёт в нашей конюшне, где о нём заботятся. Я прихожу каждый день, чтобы проведать его.
– Хитра, как старая лисица, – тихо произнёс инженер и крепко задумался.
Пока он путешествовал на просторах своих многочисленных противоречивых мыслей, Алоя обратила своё внимание к лежащим на столе чертежам.
– Что это? – спросила она, с интересом перебирая листы.
– Двигатель для боевых воздушных судов, – растерянно ответил он. – Вот что, юная леди, давайте оставим наше с вами знакомство в секрете. Пусть это будет наша маленькая тайна, которую нужно беречь от всего мира.
– Как вам будет угодно, сэр, – отозвалась девочка, не отрываясь от чертежей.
– Можешь называть меня просто Хоган, – произнёс он. – Алоя, ты слышишь меня?
– Хорошо, сэр Хоган, – кивнула она. – Я же сказала, как вам будет угодно. Если моё обучение у вас должно оставаться тайной, то так тому и быть. В конце концов, это не такая уж великая плата за знания. Расскажите мне лучше об этом двигателе. Как он должен работать?
– Шустрая девчонка, – хмыкнул он и принялся рассказывать о чертеже.
– А что же с той моделью дирижабля? – выслушав, спросила она.
– Вот научу тебя хоть чему-то, тогда и поговорим, – ответил Хоган. – Твоя идея с заводным механизмом оказалась интересна. Я обязательно подумаю над ней. Только помни, никто не должен знать о нашем знакомстве.
– Я запомнила. Никто не узнает, – пообещала она. – Слово настоящей леди.
Алоя честно держала данное ею слово. За шесть лет её обучения у Хогана никто так и не узнал, откуда девочка брала такие обширные познания. Ей сровнялось четырнадцать – возраст, в котором все подростки начинают совершать необдуманные поступки и отстаивать своё право на самостоятельность. В отличие от остальных сверстников, Алоя умудрялась ругаться только с матерью, при этом сохраняя прекрасные отношения со всеми остальными.
Хоган втайне гордился своей ученицей. Училась девочка прилежно и способности демонстрировала просто поразительные. Она совершенно не боялась отстаивать свою точку зрения и, к величайшей радости инженера, во многом оказывалась права. Он видел в ней много скрытых талантов, и старался всячески способствовать их раскрытию. Они могли часами спорить до хрипоты, предлагая каждый своё, и во многих случаях Хогану приходилось признавать разумность предлагаемых девочкой решений. Но, даже не смотря на свою страсть к таким спорам, Алоя оставалась всё той же доброй и отзывчивой девочкой, готовой помочь всякому, кто нуждается в помощи.
В шестнадцать лет она уже осмеливалась сама давать инженеру советы, к которым тот охотно прислушивался.
– И откуда только в вас столько ума, леди? – улыбаясь одними глазами, спрашивал он. – Природа была весьма щедра по отношению к тебе, Алоя. Ты поразительно умна и способна, красива – просто загляденье, и доброты твоей на целый мир хватит.
– Хоган, я вовсе не так идеальна, как полагают многие, – отвечала она.
– Что верно, то верно, – соглашался инженер. – Я наслышан о том, как вы с Оливером устроили скачки через весь город. Всех прохожих распугали. Ты бываешь шаловлива, как маленький ребёнок. Или же язвительна до умопомрачения. В любой ситуации ты способна сама за себя постоять и словом, и делом.
– А ещё я так и не научилась рисовать, – хихикнула она. – И светские рауты навевают на меня откровенную тоску. Мама говорит, что я невыносима.
– Не слушай её, Алоя. Ты уникальна, – улыбался Хоган. – Возможно, однажды твоя драгоценная мать это поймёт.
– Надеюсь, – вздыхала девушка.
Её внимание привлёк шум за стеной.
– Хоган, что это?
– Мои соседи, – с презрением ответил он. – Весьма подозрительные личности. Я никак не могу понять, чем они живут. Но каждый вечер они напиваются и буянят.
– Так почему же городская полиция их не приструнит?
– Никому до них нет никакого дела.
