Потому что знала Виталия, как человека, хотя и способного дать отпор, но не до такой меры агрессивного. Ведь, что ни говори, а полная слепота заставляла того быть довольно сдержанным и покладистым.
И вдруг такое?
Но в доме соседа, куда Нина поспешила проверить сообщение квартирантки, она, сразу же, убедилась в полной правдивости ее слов.
Коршунов полулежал в глубоком кресле без признаков жизни и в луже крови, набежавшей из глубоких ран, все еще кровоточивших на его голове и теле.
Куликова взялась за телефон.
На сделанный ею, звонок очень быстро приехала бригада «Скорой помощи». Старший по должности из медиков, едва глянув на страшные раны, зияющие на грудной клетке, не подающего признаков жизни, мертвеца, все понял без лишних слов.
Он тут же вызвал по мобильнику сотрудников правоохранительных органов, даже не пытаясь определить причину гибели несчастного:
– Было и так ясно, что без криминала тут не обошлось.
И ни он, ни приехавшие на место происшествия полицейские, на самых первых порах, почти не обращали внимания на подвыпившего пожилого старика, сначала бродившего по двору, а потом уверенно появившегося в комнате, где находился труп жертвы преступления.
Пока тот сам, с началом опроса возможных свидетелей, не сообщил:
– Это я совершил расследуемое убийство.
Первыми были произведены экспертизы двух, изъятых в доме кухонных ножей, чтобы определить, каким орудовал убийца.
Затем вскрытие показало:
«Всего жертве было нанесено семь ран при восьми воздействиях колюще-режущим орудием».
При том что самый страшный удар – в сердце был повторен так точно, что лишь дополнительное исследование установило двойное поражение главного жизненного органа.
Да и остальные удары были не менее жестокими. В том числе тот, которым убийца пробил височную кость.
И тут как было не сомневаться:
– Что так уверенно и без всякой жалости мог орудовать совершенно слепой человек, при этом с легкостью справившийся со зрячим, полным сил и моложе по возрасту, физически вполне здоровым мужчиной.
Но, психолого-психиатрическая экспертиза, которой подвергли подозреваемое лицо, все расставила на свои места.
Оказалось, что в характере Морковина, на фоне систематического пьянства, образовались такие особенности:
– Как длительное переживание негативных эмоций, обидчивость, мнительность и недоверчивость, болезненная ранимость в отношении критических замечаний в свой адрес с пониженными способностями сопереживания и сочувствия.
А также вспыльчивость и раздражительность как противодействие поступкам окружающих.
К тому же и единственная свидетельница убийства – слабовидящая Татьяна Бовина рассказала:
– Смутно рассмотрела, как Морковин, придя из кухни, придавил своим телом, сидевшего на кресле Коршунова и несколько раз с размаху ударил того предметом, который, как ей потом объяснили, был кухонным ножом.
Все остальное пояснил сам подозреваемый.
Оказалось, что утро началось в доме как обычно – с попойки. Выпить успели все, что приобрел на свою пенсию Слепой. Потом безработный Коршунов, за несколько лет проживания у него постояльцев, привыкший не только жить за их счет, но и срывать раздражение руганью и оскорблениями, завелся площадной бранью.
Только теперь отводил он душу больше на Бовиной, адресуя в основном ей грубости и проклятья.
Как обычно, со смирением выслушивал оскорбления в адрес женщины Морковин лишь до той поры, пока в его душе не взыграла ярость на обидчика.
Уверенно шагая в доме, где каждый уголок знал, как свои пять пальцев, он сходил на кухню, вооружился самым острым ножом, затем вернулся в зал, где из кресла всё ещё раздавалась площадная ругань.
Ориентируясь на громкий голос сквернослова, инвалид сделал еще несколько уверенных шагов, чтобы расправиться с обидчиком. Затем, подойдя к креслу и сев на Коршунова сверху, злоумышленник методично, одним ударом за другим, убил Михаила.
Действия Виталия Морковина были квалифицированы как убийство, то есть умышленное причинение смерти другому человеку.
Смягчающими вину обстоятельствами были признаны полное признание подсудимым своей вины, активное содействие следствию и противоправное поведение потерпевшего, явившееся поводом для совершения преступления.
Суд приговорил Виталия Морковина к семи годам лишения свободы в исправительной колонии строгого режима.
Расплата за страх
Испуг ребенка обернулся для уголовника суровым приговором за совершение разбойного нападения.
…Беззаботным летним днем некуда было торопиться обитателям одного из частных домов в нагорной части Бийска.
Накормив завтраком свою восьмилетнюю дочку и ночевавшего в доме знакомого, хозяйка Ольга Петрова принялась убираться во дворе. Настенька занялась куклами, а Сергей Ольхин принарядился в гости.
Он уже знал о возвращении своего приятеля Николая Щукина из мест лишения свободы и решил нанести ему визит вежливости.
Ранний визитер не удивил, отмечавшего освобождение Щукина. Он принял его за накрытым столом, на котором оказалась и бутылка водки, быстро опорожненная друзьями.
Как водится, разговорились «про жизнь».
При этом Ольхин похвастался теплому приему, что оказывала ему мать одиночка, самостоятельно управлявшаяся по хозяйству.
– Один только новенький ноутбук у нее на столе, – замеченный Сергеем перед уходом. – Говорил о вполне зажиточном статусе молодой женщины, сумевшей найти немалые деньги на приобретения столь ценной вещи.
О работе тему не поднимали.
Поскольку Щукин, между часто менявшимися исправительными колониями, в основном воровал, грабил, а то и разбойничал, добывая себе средства на выпивку и закуску.
Правда, в этот день последние рубли как раз и ушли на прием раннего гостя. Хотелось бы продолжить веселье:
– Но с пустым стаканом не попразднуешь.
Решили тогда прогуляться по городу, где давно не бывал Николай, все последние восемь лет видевший «небо в клеточку» по приговору суда.
И вот тут ноги, словно сами собой, привели собутыльников туда, откуда Сергей Ольхин недавно отправился, чтобы повидаться с другом.
Ольга Петрова не особенно обрадовалась появлению своего знакомого в компании подвыпившего мужчины, представившегося Николаем. В дом она их не пригласила, предпочтя вести разговор на диване, стоявшем прямо во дворе под тенистым деревом.
И тогда инициативу взял на себя сам Щукин, которого внезапно одолела жажда.
