– Так у него на боку номер намалеван, видите?
– Этого не может быть. Здесь вдоль всей улицы стояли частные домики. Я же помню, – ошарашено произнесла она.
– Вы что, тут уже бывали?
– Лет пятнадцать назад.
Сергей присвистнул.
– Да с тех пор тут, небось, все изменилось. Кого мы ищем-то?
«О как! – краем сознания отметила Соня. – Уже есть какое-то «мы»?» Но парень, будучи аборигеном, реально мог оказаться полезным.
– Я ищу свою тетку. Тут стоял ее дом. В нем жила семья Наумовых – муж и жена.
– Щас всё выясним, – деловито произнес водила и, не успела Сонечка его остановить, как он уже вылез из «Волги», прошагал вдоль улицы до дома номер четыре и скрылся в ближайшем подъезде. «Надо же, даже кодового замка на двери нет! – мысленно удивилась Соня. – Вот она, провинция – святая простота!»
Минут через десять Сергей вышел оттуда и, сияя победной улыбкой, вернулся в машину.
– Тут раньше, и вправду, был частный сектор, – сообщил он в ответ на вопросительный взгляд пассажирки. – А лет десять назад домишки снесли и построили несколько пятиэтажек. Многие старые хозяева в них переселились. Тетка ваша тут больше не живет. Куда делась – неизвестно. Но не расстраивайтесь. Я вам вместо тетки бабку нашел.
– Какую еще бабку?
– Вашей тетки. То бишь, вам она приходится… – Он почесал затылок. – А черт его знает, кем. Но родственница – это точно.
– Получается, она – моя прабабушка, – быстро прикинула Соня. – Но я ее никогда не видела.
– Так почему бы вам ее не навестить? Познакомитесь, пообщаетесь. Наверняка она знает, куда переехала ваша тетя. Айда, – задорно предложил Сергей. – Адресочек мне подсказали. Тут недалеко.
А что еще оставалось? Все-таки устроить жизнь с нуля в чужом городе проще, когда рядом кто-то из родственников.
– Ну айда, – пожала плечами Соня и запоздало спохватилась: – Неудобно у вас время отнимать.
– Я сам себе хозяин, – улыбнулся парень и завел машину.
Ехать, действительно, было недалеко. Да и, похоже, в этом Уключинске больших расстояний просто не существовало. Но декорации опять словно кто-то переставил. На смену пятиэтажкам пришел почти сельский пейзаж: грунтовка змеящаяся снова чуть в гору, а по бокам – разбросанные в беспорядке разношерстные приземистые домишки в два-три окна по фасаду, перемежающиеся клочками огородов, даже не отделенных друг от друга забором. Над всем этим возвышались, чем-то дымя, несколько высоченных труб какого-то завода.
Соня сидела молча и тоскливо размышляла о том, что волей обстоятельств теперь переместилась не только в пространстве, но и, кажется, во времени – лет этак на сто назад. Словно чувствуя ее нежелание общаться, водила рулил молча, то и дело бросая в ее сторону любопытные взгляды.
Как выяснилось, искомый домишко стоял у самой дороги. Четырехскатная шиферная крыша с печной трубой, стены из потемневших от времени бревен, пара окон, выходящих на улицу и обрамленных рассохшимися, хоть и свежевыкрашенными белыми наличниками – всё это произвело гнетущее впечатление на Соню. «Волга» уже с минуту как остановилась на обочине, а выходить не хотелось.
– Ну, что же вы? Смелее! – подбодрил пассажирку Сергей. – Небось, не кусается ваша прабабка. Зубы-то, наверное, все давно порастеряла, – попытался он неуклюже пошутить и неожиданно предложил: – А хотите я вас подожду? Мало ли как дело обернется.
Соня с радостью кивнула:
– Хочу. – И тут же с подозрением посмотрела на водилу. – А вы не смоетесь с моими вещами?
Он рассмеялся.
– Неужели я похож на жулика?
Соня вспомнила Владика, скрипнула зубами и ответила:
– Кто вас разберет… А ну снимите очки!
Водила, наверное, растерявшись от такой наглости, безропотно повиновался приказу. Она полезла в карман, вынула сотовый телефон и, переведя его в режим камеры, сфотографировала Сергея, затем вылезла из «Волги» и «щелкнула» заодно номер автомобиля.
– Вот теперь вы никуда не денетесь, – заявила Соня.
А новый знакомый между тем снова рассмеялся.
– Надо было предупредить, что снимаете. Я бы состроил умное лицо.
Чтобы проиллюстрировать свои слова, он смешно скосил к носу светло-карие глаза.
Сонечка невольно прыснула и махнула рукой:
– Да ну вас. Мне сейчас не до шуток.
Поправив на плече дамскую сумочку с самым ценным – документами и деньгами, она подумала: «Даже если этот тип смоется с моим чемоданом, я не сильно расстроюсь. Похоже, в этой сибирской дыре столичный гардероб мне не пригодится».
Робкими шагами приблизившись к пристройке слева от фасада, Соня поднялась на невысокое крыльцо и, тревожно затаив дыхание, постучала.
Послышались громкие, энергичные шаги. «Ого! А прабабка-то огурцом! – мелькнуло в голове. – Ишь, как бодро топочет». Дверь распахнулась. На пороге стояла… молодая девушка, почти девчонка. На простецком личике выделялись большие серые глаза, отвлекая внимание от чуть вздернутого остренького носика и бледных тонких губ. Ее длинные светлые волосы были заплетены в небрежную косу, перекинутую на грудь, на тощем тельце болтался затрапезный халат, надетый поверх джинсов и майки, в руке красовался веник.
– Зрассьте, вам кого? – удивленно спросила девчонка.
– Харитонову Евдокию Васильевну.
– А-а-а, баб Дусю! Она в огороде. Щас я ее позову. Да вы входите, не стойте у порога.
Она отступила назад и направилась в дом. Соня шагнула внутрь. Здесь пахло какими-то травами. На деревянном крашеном полу во всю длину сеней лежала чистая домотканая дорожка.
– Идемте в избу, – приглашая, поманила рукой девчонка. – Я как раз уборку закончила. – Зайдя в комнату, она нырнула с веником за большую русскую печь, стоящую справа от входа, вынырнула уже без веника и махнула рукой на лавку у стены: – Подождите тут. А я – за баб Дусей.
Пока ее не было, Соня огляделась по сторонам. В доме, похоже, имелось всего две комнаты. В той, где она сейчас сидела, казалось, последние лет двести ничего не менялось: тяжелые лавки вдоль стен, над ними – полки с какими-то крынками и горшками, в углу – стол, над ним – тоже полка, занавешенная вышитым полотенцем. Иконы там, что ли? А печка – это вообще атас! Двадцать первый век на дворе!
Входная дверь хлопнула, в сенях раздались голоса, и в комнату вслед за девчонкой вошла высокая тощая старуха с прямой спиной и непроницаемым, как у индейца, морщинистым лицом. Наряд ее составляли какой-то темный подпоясанный балахон в мелкий цветочек и белый платок, повязанный по-крестьянски.
Она тяжелыми шагами протопала к висящему на стене рукомойнику дедовского образца, не спеша помыла руки, вытерла их висящим рядом с рукомойником полотенцем и лишь потом по-орлиному взглянула на Соню. – Хто тут по меня пришедши? Ефто ты? Делом пришла, ли чо?
– Здравствуйте! – Вскочила с лавки гостья. – Евдокия Васильевна, я Соня, ваша правнучка. Я к вам в гости приехала… – Она не успела договорить, потому что старуха, неожиданно утратив спокойствие вождя ирокезов, изменилась в лице: глаза ее вспыхнули из-под нависших век, крылья крючковатого носа раздулись, рот съехал набок.
– Кака така ишшо мнучка-прамнучка-та? Никода не слыхивала! Ивзялась ниоткелева. Ходют тута всякие опеть! Чево вам надоть? Омманшики! Ужа! Вот я тебе как драбалызну по спине! Евон каков у мя ухват! Кыш отсель!
Хотя произношение у старухи было еще вполне членораздельным, Соня не поняла и половины из той тарабарщины, что прозвучала в ее адрес. Но слово «кыш» в переводе не нуждалось. Да и Евдокия Васильевна все больше распалялась, что-то гневно лопоча. Гостья опасливо, боком, скользнула вдоль стены в сени. В спину ей полетел «снаряд», но старуха не рассчитала, и он, перелетев цель, плюхнулся перед Соней. Валенок! Черт его знает, откуда бабка его извлекла – не сняла же с ноги – в мае месяце-то!
Гостья, ускорившись, почти скатилась с крыльца, но не успела отойти от домишки и трех шагов, как в спину ей прозвучало:
