Всё проиграл и нищим стал как прежде.
Был порван в клочья бешеной толпой,
Что был правдив с врагами и друзьями.
Среди своих я был всегда чужой,
Не гнул колени даже пред «царями».
Со мной случался часто рецидив,
Не замечал под масками улыбки.
Кто был по жизни бесконечно лжив.
Прости Господь невольные ошибки.
Обиды, подлость людям отпустил
Далёк от сплетен мелочных интриг.
Всех подлецов за двери проводил
Знакомых прежде, милых, дорогих…
Живу с душой ранимой и мятежной,
Но по – другому я смотрю на тех,
Кто жрёт друг друга в этой жизни бренной,
И всем прощаю маловерным грех…
Оборванная нить…
Лопата, словно гильотина
Букеты рубит пополам.
Не слышен бой часов в гостинной,
То, что ценили – ныне хлам…
Холодный чай остался в чашке,
Тонометр брошен на столе.
Рецепт ненужный на бумажке
Пылится на твоём окне.
В коробке склянки с семенами,
Приклеен пластырь по бокам.
Редис, томаты с огурцами,
Пакет достался кабачкам.
Лежит «склеротник» с номерами
Куда, кому, теперь звонить?!
Нет пониманья меж «друзьями»,
Висит оборванная нить…
Судьба вдруг вносит коррективы
В рутину монотонных дней.
И больше нет альтернативы,
Лишь боль становится сильней…
Нельзя вернуть нам в этой жизни
Один лишь час, один лишь миг.
Пласты ошибок гложат мысли,
Закончен век слепых интриг.
Куда бежать, куда мне скрыться,
Чтоб солнце яркое в зенит.
Стереть всю память и забыться,
Где тишина струной звенит.
Нет за грехи нам отпущенья,
Приходим, валимся без сил.
Не получить нам всепрощенья
Пока ты сам всех не простил.
Погас огонь в моём в камине,
Сырые под рукой дрова.
Кто рядом жил – уж нет в помине
Весной взойдёт полынь трава.
Вдали фонарь зажёгся ярко,
Промокли туфли под дождём,
Холодный ветер, очень зябко.
Зачем идём, куда бредём…
Тайная вечеря…
Шедевр великий «Тайная вечеря»
Когда-то Леонардо написал.
Он в чистоту земную свято верил,
Своим искусством грешный мир спасал…
Добро хотел изобразить в Иисусе,
Иуды образ отражал бы зло.
Как тот погряз от зависти в искусе,
Но счастья золото ему не принесло.
Писал картину долго, кропотливо,
Лишь два пятна зияли на холсте.
Искал для них натуру терпеливо,
Но всё бродил в какой-то пустоте.
Вокруг моделей не было реальных,
И как-то раз он слушал в храме хор.
Увидел образ просто идеальный,
На певчем он остановил свой взор.
С него он сделал несколько этюдов,
Наброски в папку бережно сложил.
Натурщик есть и это было чудо,
Его искал и честно заслужил.
Прошло три года, но Иуды образ
Никак художник подобрать не мог.
То слишком молод, то почтенный возраст,
Сдавать картину подошёл уж срок.
Однажды вечером увидел человека,
В канаве грязной тот спокойно спал.
Взглянув на профиль, что-то покумекав,
Вдруг ясно понял то, что он искал!
Слуге сказал – доставить оборванца,
Чтоб не сбежал от них он по пути.
Отмыть, одеть и накормить"засранца»,
Насколько можно, в чувства привести.
Бродяга час стоял не шелохнувшись,
