Великан с интересом смотрел на неё, а потом расхохотался, сверкнув жемчужно-белыми зубами.
– Тай зарна! – повторил он с восторгом и одобрением. Подруга зарделась. Похвалу красоте восприняла с достоинством и удовольствием.
С улицы донеслись голоса и протяжный призывный рык. Великан глянул в окно, потом наклонился и крепко поцеловал обомлевшую Милку в губы. Сказал что-то прощально-ободряющее, подхватил перчатки со стола и вышел.
– Вот не понимаю, чего он во мне нашёл? Я ж ненакрашенная похожа на обезьяну, – она попробовала пригладить волосы, кое-где стоявшие дыбом (а нечего с мокрой головой спать ложиться!).
– Ненакрашенная, – возразила я, – ты похожа на саму себя, нормальную, симпатичную девчонку, а не на Шемаханскую Царицу.
– И на каком языке он говорил?..
– На ундарском, – Матвеич, улыбаясь слегка иронично, стоял у лесенки на второй этаж.
– На тарабарском, – буркнула Милка.
– Про подарки-то вы забыли, – Он вручил нам вчерашние серебряные чарки с крышечками. И, предваряя протест:
– Берите-берите! – кивнул. – У меня ещё есть.
Мы вышли во двор. Последнее чудовище с лихим наездником на спине в два прыжка исчезло в туманном лесу. Оттуда донёсся низкий протяжный вой. Ему вторил другой, третий… Потом всё затихло.
Смачно зевнув, Рык уволок свою цепь в будку.
– Это что за монстры были? – я оглянулась на Матвеича.
– Греймы, – пояснил тот. – Очень умные, смелые и благородные звери. Да вы не бойтесь, барышни. Вот вас провожу, проход закрою, и никакое чудовище более не потревожит покой мирных селян. На то егерь и нужен, – улыбнулся широко.
Он вывел нас к еле заметной тропинке, исчезающей где-то в глубинах ельника. Помахал на прощание.
– Доброго пути!
* * *
Некоторое время мы шли молча.
– Вот ты как хочешь, – покачала головой Милка, – а я даже понимать ничего не собираюсь. Какие-то оборотни, лошади-драконы, дед-колдун…
– А ты вчера чего пожелала? – вспомнила о волшебной воде, которую подруга отведала на ночь.
– Помню я что ли? – буркнула та. – Любви, наверное.
– Любви… – кивнула я.
– Тонь, ну… Ну, что ты, в самом деле!
– А Он ведь тебе понравился! И как раз такой, которого ты описывала вчера – умный, благородный. Прынц. Даже не прынц, а король! Или царь? На белом коне, сиречь, грейме. Но грейм – это бонус. А все остальное – в точности. Даже седая прядь.
Милка не ответила, пребывая в угрюмом настроении, шагнула в просвет между деревьями.
Под открытым капотом «ниссана» всё так же возился Дрошнев, на бревне, покусывая хвоинку, сидел Феликс, по светло-голубому небу плыли облачка…
– А! Девчонки! – Серёга вынырнул из недр машины. – Вы уже?.. Феликс, ну-ка давай зажигание.
Здоровяк втиснулся на водительское сиденье, повернул ключ. Мотор довольно заурчал. Мы переглянулись.
– А ты говорила, конная милиция…
– О! – Довольный Дрошнев опустил капот. – Дело мастера боится. Можно ехать.
– Серёжа, – медленно произнесла Милка, – а как долго мы гуляли?
Парень вытер руки тряпочкой. Пожал плечами.
– Минут двадцать от силы. А что?.. О! Магазин нашли? Можно глоток? – я не успела возразить, как он забрал у меня из руки… не серебряную чару, а всего-навсего литровую пластиковую бутылку с этикеткой «минеральная вода «Архыз». И Милка держала точно такую же.
– А мне? – Феликс подскочил было, но она спрятала бутылку за спину.
– Там уже нет ничего.
Дрошнев внимательно нас оглядел. И что-то ему не понравилось. Наш вид, слегка ошарашенный?
– Девочки, а с вами всё в порядке? Может, лучше домой вернёмся?
– Лучше, – кивнула я. – Поехали домой, Серёж.
– Ну, во-о-от! – протянул недовольный Феликс, но Дрошнев цыкнул на приятеля, и тот послушно замолчал.
Почти всю дорогу назад в салоне машины царило молчание. Я пыталась как-то осмыслить происшедшее, найти объяснение. Милка, думаю, тоже. Хотя, кто знает? Может, она думала совсем о другом? Спросила только, не слышал ли кто-нибудь, что есть такой язык – ундарский. Как ни странно, отозвался Феликс. Насчёт языка он не знал, но логично предположил, что именно на нём говорили в Ундарском царстве, некогда – а точнее, какую-то тысячу лет назад! – процветавшем как раз в этих местах. Откуда знает про царство? Так ведь он исторический недавно закончил. Краевед, некоторым образом.
Милка даже чуть смягчилась и глянула на здоровяка с уважением.
А спустя пару дней после неудачного выезда на природу, когда работа и привычный распорядок жизни вновь вернули в русло, успокоив смятение в душах, я пригласила подругу в свой кабинет попить кофейку и на кое-что посмотреть. Милка пришла с коробкой пирожных и лабораторным бланком анализа воды из бутылки. ТОЙ самой.
– Вот, – положила передо мной лист. – Минеральная вода. И ничего более. Никакого волшебства.
Я кивнула.
– А почему ж тогда ты не дала Феликсу напиться?
– Ну… лучше перестраховаться, – пожала она плечами. – А вдруг? А его желания недвусмысленные все на лбу отпечатаны. Зачем их дополнительно провоцировать? И потом, он же для анализа ничего не оставил бы, а как объяснить, для чего анализ?
Она разлила кофе по чашкам, распаковала пирожные.
– А ты успела что-нибудь пожелать?
Я пожала плечами.
– Может, тоже любви? Невольно. А Дрошнев взял и выдул колдовской напиток. И ничего не произошло.
