Планы Волка на сегодня в частности и на жизнь в целом поменялись кардинально и бесповоротно. Есть бабку уже не хотелось, да и не моглось, если честно. Жубки, тьфу ты, зубки, практически все на чисто вымытом полу остались, что придало Волку творчески-страдательный вид и сильный французский акцент. Что бабку, что внучку он теперь только зашамкать да засосать до смерти мог.
– А что, болезный, оставайся со мной жить, – вдруг предложила Апполинария Ипполитовна. – В избе тепло, светло, сейчас пирожков внучка принесет. Ух, загудим!
Волк и решил остаться, по крайней мере до тех пор, пока зубы новые не отрастут. Не очень умный Волк был, биологию максимум на троечку знал. Что он, акула, что ли? Зубы новые ждать.
Тут уж и Красная Шапка доплелась. Зашла в избу, ноги о половичок у порога аккуратно вытерла, затем вообще разулась, видимо, про челлендж со сковородкой знала уже, затем с бабушкой поздоровалась, гостинцы передала. Больше всего бабушке, конечно, корзинка заморская понравилась, а пирожки Волка заставила съесть. Сама с внучкой чай села пить с вареньем земляничным.
Идиллия просто: сидят Апполинария Ипполитовна с Красной Шапкой у раскрытого окошка, чай пьют, варенье ложечкой кушают, птичек пение слушают да на Волка изредка покрикивают, чтобы тот рядом с домом какать не присаживался, подальше чтобы отбегал. Волк с пирожков очень уж животом маялся, не всегда до ветру культурно выйти успевал. А Красную Шапку так от горячего чая с вареньем разморило, что шапку-то она и сняла. Бабушка ахнула, рукам всплеснула – оказалось, что эта отроковица в городе постриглась у цирюльника сильно модного, в зеркало потом посмотрела, ахнула, цирюльнику бока намяла самую малость да подручными средствами налысо побрила сначала цирюльника, затем себя. Себя – от безысходности, цирюльника – из чувства социальной справедливости, ну и, может, в назидание чуть-чуть. Вот и ходит в шапке, не снимая ее, ждет увеличения волосяного покрова, так сказать, хотя бы до минимально возможной общественной нормы.
Тут и сказочке конец, да и Волку все-таки лекарство от диареи дали, а то так весь лес бы и обгадил.
Колобок 2.0
Жили-были Дед да Баба, и была у них неумная внучка, в шапке постоянно разгуливающая. Только это с другой стороны Дед с Бабкой были, по отцовской, так сказать, ветви генеалогической.
Вот Дед как-то ни с того ни с сего вдруг и говорит:
– А испеки-ка мне, Бабка, колобок.
– Здрасте, приехали! – отвечает ему ласково Бабка. – С какого же это растения мне, сокол мой ненаглядный, это делать? Да и муки у нас нет, третий день ты все решить не можешь – на рынок аль в «Грошовочку» за мукой пойдешь.
– А ты по амбарам поскреби, по сусекам пососи, тьфу, то есть помети, авось и сыщется муки малость.
– Слышь, пень старый, сам скреби, мети и вообще делай что хочешь. Он, значит, булку хочет, а я – делай все.
Громко Бабка дверью хлопнула, да так и ушла из клозета. Дед ей, сидя на троне, пытался задания раздавать.
Посидела Бабка, подулась на Деда, да и поняла вдруг внезапно, что сама не против мякиша пшеничного да с хрустящей корочкой отведать. Пошла она скоблить, скрести да мести в поисках муки. Наскребла на приличный такой каравай, тесто замесила, в ком скатала зачем-то, видать, задумалась. Так и вышел Колобок.
Печь горит жарко, Колобок корочкой покрывается, запахи волнительные по округе распространяя. Дед территорию грез покинул и сидит слюной собственной захлебывается, ждет. Ну а Бабка чай с душистыми травками заваривает, да считалочку вспоминает, где «а этот дрова не рубил, воду не носил, печь не топил, по сусекам не лазил – вот и хрен ему на постном масле, а не вкусный Колобок», и пальцы так по очереди загибает, чтобы в конце один средний остался.
Удался Колобок на славу: круглый, с румяной корочкой, только, видимо, с сусеков Бабка окромя муки еще и мусор какой наскребла сослепу, словно два глаза у Колобка появились, да нос вроде как вылез. Прямо не булка, а зверушка неведома. Горячий только, зараза, все пальцы себе Бабка сожгла, пока из печи вытаскивала. Вот и решила Бабка Колобка на окошко поставить, остудить, стало быть.
Кондиционер-то в избе дорого нынче включать. Опять упыри из электрической компании набегут, дань собирать примутся. Тьфу ты, хуже татаро-монголов, хоть их Бабка отродясь и не видела. Но эти явно хуже.
Окошко, естественно, открыть пришлось. Лежит себе Колобок на подоконнике, остывает. Лежал, лежал, да вдруг и покатился.
С окошка на лавку, с лавки на травку, с травки на тропинку. А все из-за чего? Из-за того, что дом у Деда с Бабкой на пригорке стоял. Вот жили бы они в низинке да на болоте, к примеру, далеко бы Колобок укатился? То-то же.
Катится себе Колобок, голова, опа, голова, опа.
А навстречу ему Серый Зайчик:
– Ковобок, Ковобок, а я тебя фъем.
Ну а как вы хотели? У зайца всего два нижних больших зуба, судя по научно-популярным мультфильмам. Дефект речи тут неизбежен.
– Не еф меня, Севый Зайфик, – ловко прикинулся своим Колобок. – А то я тебе пефенку фпою. Ствашную-ю-ю.
– Ствашную? – недоверчиво переспросил Заяц. – А вот я пьямо возьму и лискну.
– Сам напросился! Кх-кх, – угрожающе прочистил горло Колобок и вдруг заорал дурным голосом: – А-а-а, Волк, сзади тебя!!!
Серый Зайчик с перепуга сначала сменил окраску с летней на зимнюю, при чем пожизненно, ну резко поседел, в общем, а затем в лучших цирковых традициях сделал сальто вперед и вбок и скрылся в густых терновых кустах.
А Колобок покатился дальше по тропинке, бормоча себе под нос:
– Не могла, старая, ножки вылепить, хорошо еще, что коровы по тропинке до меня не проходили.
И тут перед ним вышел Серый Волк. То ли однофамилец Зайца, то ли родственник дальний по троюродной бабушке. Лес-то маленький, там и до кровосмешения недалеко.
– Ну привет, хлеб, – прорычал Волк. – Сейчас я тебя есть буду.
– Вот это номер, – даже опешил Колобок, – другие варианты развития события имеются? Могу предложить взамен точное местонахождение очень упитанного куска диетического мяса, обернутого в теплый белоснежный мех.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
