Он понимал, отважное сердце взяло на себя такую трансформацию, что пройдут миллиарды лет, прежде чем она выйдет, вернётся, в его Царстве.
(И БЫЛ ДЕНЬ, И БЫЛО УТРО, И БЫЛА НОЧЬ, И БЫЛ ВЕЧЕР.)
Десять дней никто этого не видел, находясь в абсолютном мороке, недоумевая, что творится с миром. А Бог сидел и скорбел по тому, что милосердие сыграло с ним опять злую шутку. Как-то вдруг он понял, что дочь создала неплохую модель Жизненного Пространства и даже слегка позавидовал свободе дочери от скреп веков, сложившегося имиджа Всемогущего.
– Стоп, всемогущество означает, что Я могу корректировать мир по необходимости… вносить ускорения и трансформативные каноны по своему желанию!
Он вдруг повеселел и начал нашёптывать:
– Алла, время, длина, ширина, высота, глубина, видимо-невидимо, люблю-не люблю…
Мир сотрясал Хаос. Где-то плакал брошенный ребенок, выла голодная собака. На Востоке полилась кровь, на Западе возрождался Содом. Люди сходили с ума, стихии разгуливались, только несколько цадиков молили Бога миловать Мир.
Спустя годы, один из них мирно ушёл во сне, с улыбкой на лице, в страну Рос, страну под названием Та*, где обрёл то, о чём молил всю жизнь, покой и уединение, фрактальную свободу, бесконечно рождающуюся, непрерывно, в самой себе, чистую гавань Мироздания.
Метаморфозы
Не плачь росою утро дивное —
Поэта не бывает долог век,
Ему Печаль Небытия – противная,
И он Певец, и он Творец…
Но в путах Матери-Материи —
Душа жива и хочет жить,
Она, как звёзды поднебесные,
Пришла Гармонию излить…
Росинка блистала всеми гранями светового спектра. Странное состояние первой ступени мира Та* — это абсолютное владение памятью и информацией, но невозможность выразить себя никаким образом.
Чтобы перейти на второй уровень, нужно умудриться принести пользу, но как? Ткаиршу-Росинка была лишена состояния действия, но не всё так сложно, в мире Та* всегда был выход из любой ситуации.
Мимо проходил цадик, пейсы развевались на ветру, блаженная улыбка от понимания, что есть этот Мир Грёз, где всё по обещанным Богом канонам. Одно мучало Изика, он уже целый час в раю, но не встретил ни одного еврея, верилось с трудом.
В голове ещё звучали слова, сопровождавшие его в этом переходе:
«Лех леха, меарцеха… Иди, выйди из дома твоего…»
Вдруг пронзительно на него снизошло озарение, что дом – это его тело, что дом матери и отца – это брахи, открытые ему отчим порогом… Да-а-а! Мир Грёз ставит все на свои места.
Изик читал бытие, как открытую книгу, открывая уровень за уровнем, как ключом, Торой, кладовые информационного поля.
— А Изик ли я? Изра-Эль, я зовусь теперь Изра Эль, а земля вокруг будет называться Израиль…)))
Росинка слегка поперхнулась: создать мир, лелеять его, положить себя на крест мироздания ради того, чтобы первый же Изик завладел, назвав территорию своею?
Вы видели кипение росы? Испаряя саму себя, Росинка совершила действие, плавно переходя в состояние камня, что было, конечно, повеселее, но совершенно не то, ради чего затевался мир.
Ангел Смерти*
Встать бы в след колеи Сиона, И пройти тропою времён. До стены, что смела «фараона»
Разодрать на себе [кетонет] хитон. Разослать лоскуты по ветру, Пусть несет их звёздная пыль, Жаль меня во всем этом нету
Но живёт где-то в сердце быль. Где-то ноет в самом межреберье
Где-то свЕрбит тоскою душа, На Сионе, в сей жизни, я «не был», Да и в прошлой «ещё не была». Но уверенно снами летаю
Над тропою бредущих в века, Их не Б-г обозначил ведущими, Их призвала к ПаРДеСу судьба.
«Шауль Давиду: …будь у меня храбрецом и веди войны Г-сподни» (Шмуэль I 18: 17).
Змей пригорюнился. Этот кордебалет Миров ему явно не нравился. Спрятавшись в винограднике, он не на шутку боялся показаться главному на глаза. Змей был мудр и понимал, чем закончится разрыв Бога с дочерью. Апокалипсис неизбежен. Ему вдруг захотелось открыть Отцу заклинание, подслушанное недавно, ключ к миру Та*. Но он боялся гнева, гнева Предвечного Господина.
Ангел Смерти бродил меж людьми, забирая лучших, способных к переходу в мир Та*. Вот и последнее дитя, маленькая девочка спала, улыбаясь во сне. Он больше не мог, не мог убивать, плача над несовершенством этого мира.
Кап-кап… слеза упала на макушку девочке и ребенок мирно отошёл в мир Грёз. На Вселенском совете Ангел Смерти просил заменить его Новой Программой, саморегулирующейся программой вирусной избирательности, Коронной Программой Конца Времён. Это было утверждено.
С этого дня мир сокращался быстрее, неуклонно приближая материю к полному переходу в иное измерение. Бог ждал конца, который станет началом нового Совершенного миропорядка. Он Бог, Он знает, что делает. МИР НЕУКЛОННО ЗАВЕРШАЛ СВОЕ СУЩЕСТВОВАНИЕ.
Огонь, вода, медные трубы… трубы, в данный момент, это средства информационного воздействия. Паника, ужас, страх нагнетались изо дня в день. Синхронизировались негативные эгрегоры, выпуская в мир ассури, демонические сущности.
— Сопротивление бесполезно, — сказало Время.
И лишь цадики напоминали Творцу о Завете Радуги вместо кары.
Казалось, мир сошёл с ума, не работали законы и нормы морали, общество гибло на глазах. Но были в мире и люди, устоявшие в Боге, в сердце своём ставившие жизнь выше благ материи. Люди, проснувшиеся новому дню навстречу. Синергия душ способна творить чудеса, выпуская лучи света вовне, поражая негатив в корне. Лучи света всё ярче очерчивали безумие дней предрождения Нового Мира.
И если кто-то готовился к гибели, то Люди Света уже встречали рассвет в своем сердце. Связь с Богом становилась всё крепче, наполняя сердце бальзамом двух сфир – Хеседа и Гвурот. Парадокс этого времени состоял в том, что то, что рассыпалось у одних, собиралось в новое целое у других, перетекая из одних прохудившихся сосудов в новые, кованые временем сосуды. И вот-вот клинок должен был положить этому конец, отрезав старое от нового и завершив программы отбора.
Ярко на солнце блистали гроздья винограда, растения жизни и смерти, древа познания добра и зла. Змей, как прежде, спал в тени виноградника, в его жизни не было перемен.
Радуга взошла неожиданно, она росла вширь, пока не родилась вторая. Обе были яркими и четко выписанными дугами на небосклоне. Мир обновился, Мир устоял.
«Я полагаю радугу Мою в облаке, чтоб она была знамением Завета между Мною и между Землею»,
– сказал Бог однажды, сказал и сделал, без сомнения – Он Всемогущ.
Эйфория кружила Изика без устали. Ему непременно хотелось рассказать кому-то о своих открытиях, о сбывшихся ожиданиях и о том, что всё написанное в «Зоар» правда. Он тихо приземлился на камень и продолжал бубнить сам с собой.
— Вот, если бы, на минутку, приоткрыть завесу и рассказать людям, что правильный путь у них в руках, это несложно.
Но тишина была вокруг, лишь гул от основания камня эхом пронзал пятую точку. Вдруг Изик осознал, что камень пытается с ним заговорить.
