Есения. Две души

Часть I

Исповедь Есении

Я умерла. Опять. С каждым сном смерть настойчиво подбиралась ближе. Коварно усмехалась и протягивала костлявые руки. Объятия душили, не позволяя сбежать. Смерть изворачивалась и готовила новые ловушки. Потирала ладони в предвкушении, знала, что мне не ускользнуть.

Порой удавалось ее перехитрить: я просыпалась среди ночи в холодном поту. Грудь тяжело вздымалась, в горле застревал крик, но я возвращалась живая.

Я боялась засыпать. Гнала мрачные мысли, но они возвращались назойливым роем. Молитвы не помогали: дарили кратковременный покой, но едва голова касалась подушки, как я проваливалась в бездну страха…

Утро мягко коснулось лица, погладило по щеке теплым солнечным лучом. Приоткрыв веки, я с наслаждением вдохнула утреннюю свежесть:

– Жива!

Дверь тихо скрипнула. Я притаилась. Легкой поступью незваный гость неслышно пробирался по комнате. Подглядывая сквозь ресницы, я ждала. Описав полукруг, он грациозно запрыгнул на кровать и попал в теплые объятия.

– Доброе утро, Тихон, – я провела ладонью по густой и мягкой шерсти кота.

Тихон выгнул спину и потерся головой о подбородок. Почесав любимца за ухом, я уткнулась в пушистое тело.

– Барышня, не спите уже? А я голос услышала, думаю, дай загляну. Да и дверь приоткрыта! – воркование Насти успокаивало, прогоняя остатки сна. – В глазах печаль затаилась. Поди, опять сон тревожный снился?

Настя присела подле кровати и участливо посмотрела на меня. Добрая девка, не глупая. Папенька – Захар Платонович – заприметил Настю и поставил мне в услужение. Не прогадал. Дела у папеньки ладились, в гору шли. Только маменьку не сберег, да больше не женился. Все обо мне заботился.

– Да, Настя! Тревожно мне. Не к добру эти сны! – я спустила кота на пол, откинулась на подушки и тяжело вздохнула.

– Полно вам, барышня, печалиться! Что папенька скажут, когда увидят бледный цвет лица? Скажут, Наська не доглядела?

– Ох, Настя, знала бы ты, что мне снилось!

– А вы расскажите, барышня, облегчите душу. Чай, вам легче станет, – посоветовала девушка, помогая с утренним туалетом.

Поднявшись с постели, я накинула на плечи пеньюар и ополоснула лицо над тазом. Холодная вода освежала и бодрила. Настя усадила на стул и занялась волосами. Ловкие пальцы отделяли пряди и проворно проходились по ним щеткой.

– Рассказывайте, барышня, я слушаю.

– Мне снилось море.

Рука девушки зависла над головой. Настя склонилась и внимательно посмотрела на меня, губы дрогнули и расползлись в улыбке:

– Барышня, да вы моря отродясь не видывали! Как оно присниться могло?

Я пожала плечами и прикусила губу, улетая в воспоминания: сильный ветер теребил косынку и растрепал волосы. Я стояла на палубе теплохода и крепко держалась за поручни. Но невидимая сила разжала пальцы, подбросила хрупкое девичье тело и перекинуло за борт. Холодная вода обожгла кожу, дыхание перехватило. Я открыла глаза, но вокруг бурлила вода, поглощала, не позволяя подняться на поверхность. Увидев свет, я тянулась к нему, но дьявольская сила утаскивала в пучину, погружая во мрак.

Настя перекрестилась, облизнула пересохшие губы, подумала минуту и выдала объяснение:

– Переживаете вы, барышня, по поводу помолвки. Боитесь перемен. Но зря, я вам скажу. Жених ваш, Василий Андреевич, добрый и внимательный человек, он вас не обидит и пальцем не тронет.

– А ты почем знаешь, каков он? Василий Андреевич заезжий, в нашей местности недавно поселился.

– Так, с его прислугой балакали, они и сказывали, каков барин, – не моргнув глазом, ответила Настя.

– Дай-то бог, – воззвала я и перекрестилась, а у самой щеки запылали румянцем.

Настя заметила, заулыбалась и быстро соорудила незатейливую прическу, помогая облачиться в платье. Я откинула прочь докучливые мысли, посмотрелась в зеркальце:

– Хороша, Есения!

Так приговаривал папенька, нахваливая дочку, когда Василий Андреевич Орлов переступал порог дома. Впервые он повстречал меня на сельской ярмарке.

Василий Андреевич – фабрикант – привез на ярмарку бумажные и шелковые материи и прочие мануфактурные изделия. Батюшка оценил товар и прикупил отрезы на платье. В свою очередь продал Василию Андреевичу пушнину. На том и завязалось знакомство.

Под предлогом торговых соглашений Василий Андреевич вошел в дом и в доверие отца – Захара Платоновича Естафьева. Не прошло и месяца, как батюшка пророчил мне в мужья нового друга. Василий Андреевич всячески оказывал знаки внимания, был любезным и веселым собеседником.

Тогда и началась череда странных и пугающих снов. Я не понимала их природу, не находила объяснения таинственным знакам. Василий Андреевич – статный, высокий и пышущий здоровьем – нравился мне. Девушке на выданье льстило внимание столь успешного в делах состоятельного мужчины. Один Тихон недолюбливал Василия Андреевича. Стоило тому переступить порог дома, как кота словно подменяли. Ласковый и добрый от природы, Тихон начинал шипеть и убегал из дома. Однако Василия Андреевича сей факт никоим образом не огорчал. Он не замечал подобных мелочей, уделяя внимание будущей супруге и предстоящей свадьбе.

– Торопитесь вы, Василий Андреевич, – заметила я, сидя подле него на веранде, куда служанка подала чай. – К чему такая спешка? Не к добру это.

– Полноте вам, Есения, хмуриться. Знаете, я человек деловой, мне в селении долго находиться не пристало. Фабрика без хозяина работать не может.

– Что же брат ваш, Петр Андреевич, не подсобит разве?

– Ах, Есения, краса ненаглядная, не понимаете вы ничего в производстве. Одному никак не управиться. Да, что ж я буду вашу головку чудную забивать скучными беседами. Оставьте это мужчинам.

Как ни пыталась я, но вывести на разговор Василия Андреевича об истинной причине спешки не получалось. Папенька и слышать не желал о тревогах дочери, отмахивался и говорил, что девицы перед свадьбой робеют.

Я смирилась, но с каждым днем угасала и боялась собственных мыслей. Вечерами долго молилась, но ночь заставала врасплох, наполняя страхом. Я украдкой замечала, как Василий Андреевич бросал на меня настороженный взор, но стоило встретиться взглядом, как он преображался, становился вновь милым и обаятельным.

Свадьбу решили отгулять тут же, у батюшки. Василий Андреевич хвалил сельский простор и упросил Захара Платоновича перед отъездом в город организовать охоту на зайцев. Папенька и рад стараться, всячески угождая молодому зятю. А уж приданное для дочери нахваливал!

– Видишь, Василий, поля широкие? До самой речки ваши будут, коль помру я. Не оставлю дочь без гроша, помяни мое слово!

– Что же это вы, папенька, о смерти заговорили? – охнула я и перекрестилась.

– Не бойся, Есения, я – мужик крепкий! Но мне спокойнее, что ты замуж выходишь, не одна останешься в случае беды.

– Папенька!

– Да, полно тебе, раскричалась, – рассмеялся отец, а Василий Андреевич молчал, только глаза прищуривал и поглядывал сквозь густые ресницы.

Чуяла как смерть рядом ходила, путами опоясывала. В ночь перед венчанием я глаз не сомкнула: страх обуял. Не понимала я, что пугает, чего боюсь. Замуж выходила не по принуждению. Жених ладный да завидный. Торопил меня, но Василий Андреевич – человек дела, в город спешил. Оставлять красу ненаглядную опасался:

– Уведут тебя, Есения! Глазом моргнуть не успею, как сваты на пороге появятся, едва я в город отлучусь.

Льстили слова его, но на душе неспокойно. С первыми проблесками рассвета перед свадьбой уставшее тело сдалось, разум затуманился, и я провалилась в сон.

***

Серая громада города устремлялась в беспросветное тяжелое небо. По мостовым мчались экипажи, мимо сновали безликие прохожие. Они задевали меня, но не замечали, словно я ничто в этом мире, песчинка в бескрайнем море.

Я остановилась посреди улицы, потерянная и одинокая. Куда идти? Кому я нужна? Где мой дом? Сердце сжалось от тоски и печали, от безысходности и непонимания. Людской поток подобен серой бурлящей воде. Я затерялась в нем. Надолго ли?

Свернула в подворотню, прислонилась к холодному камню стены. Запрокинула голову и до крови прикусила губу. За что? В чем вина моя? Ухватиться бы за мысль, но она ускользнула проворной змейкой. Встряхнула головой, накинула капюшон и ступила во двор. Как глупо!

Дома образовали кольцо. Я загнала себя в тупик и спиной ощутила постороннее присутствие. Напряглась. Оцепенела. Он бесшумно подошел сзади. Медленно провел ладонями по рукам вверх. Схватил за плечи и неистово сжал.

Оглянуться бы. Посмотреть от кого бегу, кого боюсь. Но нет! Страх затмевал разум. Прерывистое дыхание срывалось с губ. Сбежать, затеряться среди людей! Но нет, я слышала тяжелое дыхание, ощущая силу рук и власть надо мной.

Кто же ты? Почему преследуешь? Неужто сама смерть?

***

– Есения…, – сквозь сон доносился голос, – Есения Захаровна, барышня, очнитесь!

С трудом открыла глаза, сквозь пелену забвения различила неясный образ Насти. Девушка перевела дух, перекрестилась. Я глубоко вздохнула, окончательно выныривая из недр странного сновидения. Широко распахнув глаза, я радовалась солнечному свету и новому дню.

– Ну, барышня! – выдохнула Настя. – Напугали, ей-богу. Занедужили али нет? Почивали плохо?

– Ох, Настя, не спрашивай, – отмахнулась я от служанки.

– Батюшка ваш, Захар Платонович, с утра сам не свой, весь двор загоняли. Про вас, барышня, спрашивали.

Я позволила Насте собрать меня, привести в порядок. Служанка кликнула других сенных. Они налетели роем, окружили, подготавливая к венчанию. Я безропотно подчинялась, оставаясь во власти сна. Пыталась разобраться, но тщетно. Настя не сводила тревожного взгляда, но при других девушках не смела спросить.

Для каждой невесты день свадьбы – таинство. Трепетные переживания, надежды на будущее окрыляли и наполняли светом. Во мне же сгустилась тьма. Туман окутал сознание. Я беспрекословно выполняла то, что подсказывали окружающие. Мимолетно отвечала на вопросы. Участливо улыбалась гостям, но не видела и не слышала ничего.

Василий Андреевич неотлучно находился рядом, поддерживая и направляя, словно куклу-марионетку в руках искусного кукловода. Однако присутствие новоявленного мужа не тяготило: я не ощущала той слабости, как во сне. Значит, дело не в Василии Андреевиче? Чего я так боялась?

Уставшая и измученная думами, я вошла в дом, оставив позади шумную и развеселую толпу гостей. Столы накрыли на просторном дворе, благо погода позволяла. Конец августа выдался удачным, изобильным. Гости пили за здоровье молодых и крепкое потомство, вкушая богатые яства.

Прислонившись к дверному косяку, я закрыла глаза. Задержала дыхание. Пушистое и теплое коснулось руки. Вздрогнув, я тут же рассмеялась. Тихон сидел на лавке подле меня и терся о руку. Я приласкала кота и почесала за ухом. Взяла на руки и прошла по направлению к комнате. Но, едва ступила пару шагов, как Тихон зашипел, дернулся и выскользнул из рук. Растерявшись, я оглянулась:

– Тихон, куда ты?

В дверном проеме стоял незнакомец. Высокий, подтянутый, он отдаленно напоминал мужа, Василия Андреевича: прямой нос, тонкие черты лица, однако острый взгляд пронизывал насквозь. Густой волос аккуратно зачесан на пробор, в отличие от небрежной укладки мужа.

– Кто вы? – выдохнула я, ощутив гулкое биение сердца.

– Простите, напугал вас, Есения Захаровна. Позвольте представиться, Орлов Петр Андреевич.

Нежданный гость протянул руку, и я вложила в ладонь дрожащие пальцы. Склонившись, он коснулся губами руки, выражая почтение и насмешливо поглядывая.

– Вы боитесь меня, Есения Захаровна?

– Отнюдь, – я убрала руку и спрятала в складках подвенечного платья, – вам показалось, Петр Андреевич. День сегодня такой…

Я не закончила фразу. В сиянии свечей прошла в комнаты, но брат мужа настойчиво проследовал за мной. Мягкой неслышной поступью он подошел ближе, извлек из кармана маленькую коробочку и открыл ее.

– Простите великодушно за опоздание, дела задержали. Однако я приехал не с пустыми руками. Вы позволите, Есения Захаровна?

В коробочке на бархатной подложке покоилось украшение из черного камня. Петр Андреевич подхватил нить из бусин, зашел со спины и надел на шею черное украшение. Опустил руки на плечи и мягко развернул меня к зеркалу в богатой кованой оправе.

Я вздрогнула, ощутив руки Орлова: отголосок ночного кошмара. Машинально посмотрев в зеркало, я поймала собственный испуганный взгляд. Черный камень ярким пятном выделялся на фоне белоснежного подвенечного платья. Свет и тьма. Добро и зло.

– Семейная реликвия, – уточнил Петр Андреевич и перехватил мой взор, притягивая подобно магниту и вселяя робость. – Камень гагат оберегает от страхов и наваждений.

Подняв руку, я прикоснулась к маленьким бусинам, ожидая ощутить холод камня. Но на удивление, украшение подарило тепло и успокоило. Я подняла глаза и посмотрела на отражение Петра Андреевича:

– Вы считаете, мне что-то угрожает?

Орлов вскинул голову и прислушался. Отстранился на пару шагов и повернулся в сторону дверного проема. В коридоре раздались гулкие шаги, и в комнату вошел Василий Андреевич. Быстрым взглядом окинул присутствующих. Сузив глаза, на миг задержался на украшении и развернулся к брату.

– Я уже не надеялся, что почтишь нас своим присутствием, Петр.

– Полно, брат, разве мог я пропустить подобное событие? К тому же, ты не захватил свадебный подарок, – Петр Андреевич указал на камни.

Василий Андреевич выдавил улыбку на лице, однако мне почудилось напряжение в отношениях братьев. Я с интересом переводила взор с одного на другого, пытаясь проникнуть в их тайну. Обмениваясь молчаливым диалогом, братья словно не замечали меня. Петр Андреевич прищурился, глядя на Василия, словно улучил во лжи.

– Я планировал подарить жене семейные украшения в городе, в нашем доме, – прервал молчание Орлов-младший. – Забыл тебя предупредить.

– О чем еще я не знаю? – с вызовом вопросил Петр, а Василий поднял руку, призывая брата к спокойствию.

– Обсудим после! Есения, ступайте в опочивальню, я скоро буду. Праздник окончен.

Я в недоумении посмотрела на мужа, но Василий Андреевич не удостоил взглядом. Черты его лица исказились, пропала мягкость, глаза метали молнии. Отсвет пламени свечей полыхал в них, создавая мистический образ.

Приложив руку к груди, я сжала каменные бусины. Что происходит? Почему муж настолько переменился с приездом брата? Откуда столько жесткости в голосе? Я кинула взор на Петра Андреевича. Тот коротко кивнул, развернулся и покинул комнату.

– Есения, я попросил вас удалиться в опочивальню! – голос мужа выдернул из задумчивости и подтолкнул к двери.

Вспыхнув от подобного обращения, я промолчала, подхватила юбки и устремилась в свою комнату, где поджидала верная Настя.

– Барышня, на вас лица нет! – всплеснула руками служанка, запричитала и бросилась освобождать меня из оков подвенечного платья. – Я воду согрела. Омоетесь и недуг уйдет.

– Ой, Настя, не знаю, что думать.

– О чем вы, барышня?

– Орлов-старший приехал, братья не поладили.

– Разберутся, не берите в голову, барышня, – махнула рукой Настя, вынимая шпильки из волос, – ваша ли это забота?

– И то верно, Настя! Дело говоришь. Растревожилась понапрасну.

– Вот и славно, – обрадовалась Настя и прикоснулась к каменным бусам, – а это откуда у вас, барышня? Подарок супруга?

Я протянула руку, служанка расстегнула застежку и передала мне украшение. Теплые камни мягко легли в ладонь. Сжав кулак, я прикрыла веки.

– Он сказал, что камень защитит от страхов и наваждений.

– Кто сказал? – не поняла Настя. – Супруг ваш?

– Да нет, Петр Андреевич.

– Так подарок от брата?

– Семейная реликвия, – добавила я, вглядываясь в черную, как ночь, поверхность камня.

– Вы будете гневаться, барышня, но по мне, дарить даме черные украшения – не к добру, – заявила Настя и потупила взор.

Я вскинула глаза на девушку, перевела на бусины, которые манили таинственностью и задумалась. Вспомнила, как Василий поджал губы, едва вошел и увидел украшение на шее. Скептическая улыбка и ответ брату поразили меня. Однако я не успела додумать мысль, как дверь отворилась, и в опочивальню вошел Василий Андреевич.

Он коротко кивнул Насте, чтобы оставила нас. Девушка безропотно подчинилась, кинув на меня прощальный взор. Вымученно улыбнувшись в ответ, я сжалась от мысли, что мне предстоит разделить ночь с мужем, как того требует обычай. Но Василий Андреевич не спешил. Он прошелся по комнате, остановился возле окна, вглядываясь в ночь, запустив пятерню в густые волосы. Взъерошил непослушные кудри и повернулся ко мне, словно только сейчас вспомнил о существовании супруги.

– Как вы себя чувствуете, Есения?

Тон, с которым Василий Андреевич обратился ко мне, заставил замереть. Куда подевались сладкие речи? Восторженные взгляды?

– Почему вы спрашиваете? – прошептала я, машинально кутаясь в шаль.

Василий Андреевич сократил расстояние, подошел вплотную. Поднял руку и провел тыльной стороной по щеке. Я посмотрела в глаза мужа, но взгляд Василия проходил сквозь меня, всецело поглощенный собственными думами. Глубокий вздох сорвался с губ супруга, он сфокусировался и посмотрел на меня:

– Отдыхайте, Есения. Я не потревожу ваш сон и покой. Не сегодня!

***

Собачий лай да топот копыт разбудили меня. Я подскочила на постели и прислушалась. Гомон мужских голосов со двора, посвист загонщиков напомнили об охоте. Папенька сдержал обещание и организовал увеселение после свадьбы.

Втянув воздух, я приложив руку к груди, и задержала дыхание: воспоминания прошлого дня лавиной обрушились на меня. На запястье брякнули черные бусины. Коснувшись теплых камней, я задумалась.

Первая ночь, когда я спала без сновидений. Василий Андреевич намотал украшение на руку в виде браслета и велел ложиться спать. Он сказал, что камни обеспечат покой, но отводил глаза, когда я спросила, что тревожит его и брата. Почему они уверены, что меня ожидают наваждение и страх? Однако муж не ответил и оставил жену в первую брачную ночь наедине с тяжелыми думами. Но усталость одолела разум, тело расслабилось, и я забылась сном.

– Василий Андреевич, что ж женушка ваша, молодушка, не выйдет на крыльцо проводить, охоты славной пожелать? – раздались подтрунивающие да задорные голоса. – Ночка то, поди, словно река бурная!

– Вот шельмы! – раздался голос папеньки и дружный смех.

Откинув одеяло, я натянула на плечи шаль и подскочила к открытому окну, отдернула занавески. Из окна опочивальни двор лежал как на ладони. Я выхватила статную фигуру Василия Андреевича среди прочих мужиков. Верхом на гнедом коне и с ружьем в руке он выглядел мужественно.

Василий Андреевич поднял глаза, и наши взгляды пересеклись. Ни тени улыбки не коснулось лица супруга. Он дернул за поводья, конь послушно поворотился. Василий Андреевич пришпорил гнедого. В сопровождении отца и мужиков, супруг покинул двор. Я смотрела вслед, и тревога закралась в сердце.

"Почему он так со мной? Неужто не любит? Ради приданного моего? Но Василий Андреевич богат! Не понимаю… "

Я отошла от окна, но снова воротилась, вспомнив одну деталь: среди наездников я не увидела брата Василия.

– Где же Орлов? Еще одна загадка! Настя, куда запропастилась? Одеваться, скорее!

– Не гневайтесь, барышня. Ох, простите великодушно, теперича к вам как к барыне велено обращаться, – девушка влетела в комнату и проворно принялась за дело, без умолку тараторя.

– Настя, скажи лучше, где брат Василия Андреевича? Разве он не отправился на охоту со всеми?

– Так барин в гостинице остановились, не пожелали в усадьбе ночевать. Вот и охоту пропустили.

– А что про него сказывают, слышала? – полюбопытствовала я.

– Не могу знать. Они вчерась прибыли поздно, чай ужо и вы, барыня, в опочивальню удалились. Побыли на дворе, с братом Василием Андреевичем обсудили что-то, да и отбыли восвояси.

– Странный он какой-то, – задумчиво произнесла я.

– Ей-богу, барыня, кто же еще черные камни на свадьбу то подарит…

– Опять ты за свое, Настя. Василий Андреевич сказал носить и не снимать, они душу успокаивают. Камень называется гагат.

– Отродясь про такой не слыхивала. Но есть на селе мужик, говорят, он в разных каменьях разбирается. Если барыне интересно, я разузнаю.

– Будь так любезна, – заинтересовалась я.

День пролетел в обычных хлопотах, но частенько я рассеянно и бесцельно устремляла взор вдаль. Вышивка валилась из рук, буквы на страницах книги расплывались. Я нехотя выслушала кухарку: Матрена советовалась насчет обеда для господ. Махнула рукой, мол, делай как знаешь. Матрена искусница в приготовлении вкусных блюд. Папенька переманил ее в былые времена из другого селения, да так и осталась у Естафьевых.

Я прошлась по дому, касаясь кончиками пальцев мебели. Провела ладонью по корешкам книг в кабинете отца. Прислонилась к книжным полкам, запрокинула голову и тяжело вздохнула. Я не готова покидать отчий дом, но такова судьба каждой девицы: следовать за мужем. Что-то принесет будущее?

С улицы раздались крики, топот ног, конское ржание. Звуки смешались в единый хаос. Я вздрогнула. Прислушалась. Бабьи стоны и причитания заставили кровь застыть в жилах. Приложив руки к груди, я боялась сдвинуться с места.

– Есения Захаровна! Барыня, горе-то какое!

На негнущихся ногах я сделала пару неловких шагов в сторону двери. В кабинет вбежала Настя, за ней стояли, утирая подолом и косынками слезы, сенные девки. С трудом я добралась до выхода и замерла в дверном проеме, опираясь рукой о косяк.

Возле телеги, запряженной одной пегой кобылой, стояли мужики с непокрытой головой. Никто не смел поднять очи и взглянуть на хозяйку. Так и стояли, понурив головы и комкая шапки.

Я бросила взор на телегу. Под рогожей угадывались очертания тела. Дыхание перехватило. Схватившись за горло, я судорожно вдохнула воздух и прохрипела:

– Кто?

Глаза выискивали среди собравшихся мужа и отца. Но ни того, ни другого среди мужиков не оказалось. У меня подкосились ноги. Настя подставила плечо, подхватила рукой за талию. Служанка отводила глаза, не в силах вымолвить ни слова, тихие рыдания срывались с ее губ.

Конский топот огласил окрестности. Во двор влетели другие участники охоты. Я охнула, завидев мужа. Василий Андреевич ловко соскочил с коня, подошел к телеге и приподнял край рогожи. Я не сводила глаз с супруга: хмурый взгляд, плотно сжатые губы. В два шага преодолел расстояние, что разделяло нас и подхватил обмякшее тело.

– Я должна видеть…, – пролепетала едва слышно.

Василий подвел меня к телеге. Ужас накрыл с головой, захлестнул и завертел в горестном водовороте.

– Папенька....

***

Василий Андреевич взял правление в свои руки. Я же пребывала в прострации: звуки доносились издалека, не достигая сознания, глаза смотрели, но не замечали ничего вокруг. Странная скованность охватила тело и разум. Я подолгу сидела на одном месте, уставившись в пустоту. В глазах не стояли слезы, в душе не бушевало пламя из горечи и печали. Ничего. Тихо вокруг.

– Есения Захаровна, – знакомый голос достиг ушей, вытянул из забытья, – барин гневаются, вас ищут.

Настя упала на колени подле меня, накинула на плечи шаль. Только теперь заметила, как ночь опустилась на край, где я провела беззаботное детство, взрослела под опекой папеньки. Я тихо сидела у могилы, когда Настя нашла меня.

– Как это произошло? – прошептала я. – Почему, Настя? Булатка смирный конь.

– Несчастный случай, барыня. На охоте всяко бывает, – в тон мне ответила девушка. – Конь понес, перепрыгивая заросли бурьяна. Перевернулся в воздухе и упал на спину, подминая вашего батюшку.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.