Одета она была довольно изящно, но необычно. На ней было черное красивое платье, облегающее тело и черная накидка в пол, приталенная и расклешенная книзу. Но больше всего этот прикид привлекал внимание своим воротником. Идеальное сочетание черного и красного сразу же кричало об изысканном вкусе владелице гардероба.
– Нравится? – наклонившись ко мне, спросил Альберт, испугав меня неожиданным появлением. – Он сама сшила себе этот прикид.
– Очень красиво, – восхищенно прошептала я.
Девушка реально выглядела словно готическая принцесса-вампир. Белокурая леди с бледной кожей и с оригинальными черно-красными украшениями. Необыкновенная красота, длинные белые волосы, живые глаза, в которых не было презрения или неприятия.
Так я и познакомилась с Ангелиной. Девушка-загадка с удивительным характером и с определенными манерами, цитирующая Шекспира, Фрейда, Карнеги и каких-то библейских пророков, при этом скептически относящаяся к религии и к существующим традициям, впечатлила меня по полной программе.
Мы сразу же нашли общий язык и с этого дня началась моя новая жизнь. Ангелина познакомила меня со своими друзьями. Я сразу же влилась в их тусовку.
Я была благодарна Ангелине за то, что она ввела меня в свой круг друзей. Альберт тоже тусовался с нами, и я даже начала ловить себя на мысли, что когда он рядом, я почти не думаю об Алексе.
За все то время, что я была знакома с Альбертом, я смогла многое переосмыслить. Важным шагом для меня было то, что я перестала ходить и мониторить окна Алекса. Перестала страдать и мучить себя догадками.
А с появлением сразу большого количества новых друзей, мне совершенно некогда было скучать. Группа интересных ребят, в основном студентов–историков или лингвистов, которые увлекались викторианской эстетикой, готической музыкой и романтической поэзией, приняла меня как родную. И я внезапно почувствовала себя так, словно обрела потерянную семью.
Ангелина взяла надо мной шефство и начала учить одеваться правильно. Жизнь, вроде бы, налаживалась. Я начала доверять Альберту, мы с ним почти все время проводили вместе. Он был, словно мой Ангел Хранитель. Мне было с ним так хорошо и легко, что я ему начала рассказывать про себя такие вещи, которые никогда и никому не рассказала бы.
Всего неделя, а я уже осознавала, как сильно я завишу от общения с Альбертом, а также от общения с его сестрой и всей их тусовкой. Занятия меня перестали интересовать, я жила только от встречи к встрече. Только так я могла полностью забыть и про свое горе, одиночество, депрессию и про свою паршивую жизнь, и уж тем более, хоть какое-то время не думать об Алексе.
– Знаешь, а шмотки моей сестры тебе очень идут, ты прямо стала совсем другой… – подмигнул мне Альберт, протягивая руку, чтобы помочь пройти скользкий участок дороги.
– Хватит меня смущать! – засмеялась я. – Если ты начал обращать внимание на таких, как я, то тебе пора завести себе девушку!
– А что, я не могу обратить на тебя внимание, как на девушку? – его лицо стало серьезным.
– Не можешь! – снова засмеялась я. – Ты же сам говорил, что я тебе как братан!
– Ну правильно, ты же тогда была всегда в мужских брюках, а теперь в платье.
Я почувствовала легкий конфуз, который впрочем передался и Альберту, и я захотела быстро перевести тему, но ничего в голову, как назло, не приходило.
– Почему ты себя так не ценишь? – внезапно спросил Альберт. – Ты очень даже ничего, особенно когда смеешься.
– Альберт, хватит что ли уже! Ты меня смущаешь! Тебе мало девушек вокруг? – возмутилась я, еще больше краснея.
– Мало, – согласился он. – Я люблю девушек, натуральных, так сказать. А таких все меньше и меньше, мне прямо развернуться негде. Посмотришь на какую-нибудь красотку, а у нее то губы надутые, то сиськи. Волосы сплошь у всех крашеные, у восьми из десяти наращенные ногти. Такие, толстые, длинные фу, аж мороз по коже.
Знаешь я как-то пошел с девушкой в маникюрный салон, от нечего делать. Она села к мастеру, с такими же длинными когтями и ей стали снимать этот лак. Меня чуть не стошнило, ей прямо фрезой пилили и сверху и снизу, это же настоящая операция. А когда сняли все, это выглядело еще ужасней. Я чуть в больницу ее не отвез, чтобы забинтовали и вылечили повреждения.
Я слушала и умилялась его чисто мужскому представлению о женской красоте. А он продолжал:
– И еще они же деревянные все, налепят на себя и ждут что с них будут пылинки сдувать и обслуживать всячески. Их даже трахать неинтересно, лежит бревно, а ты его ворочать должен, трудится, я что дровосек? Поэтому девушек я ищу нормальных, без этих всех внешних прибамбасов.
Как только он заговорил о сексе, у меня сразу же перехватило дыхание. Я никогда не думала об Альберте, как о парне, с которым можно заниматься ЭТИМ. Да и вообще… Не задумывалась о мужчинах, и как-то даже упустила тот факт, что помимо общения и прикосновений, им еще нужно давать что-то большее. Такими их создала природа и ничего тут не поделаешь.
Судя по тому, что рассказывала нам преподавательница на уроках религиоведения, секс – это что-то примитивное и грязное, а люди, которые достигли какого-то духовного просветления, могут жить без потакания природным желаниям, которые свойственны животным.
– Альберт, мне не нравится тема нашего разговора, давай ее сменим, – грубо отрезала я и пошла быстрым шагом вперед, – Мне не приятно, когда ты говоришь обо мне такие вещи!
– А что я такого сказал? Эй! Подожди! – он догнал меня. – Я же не про тебя говорил. Ты чего?
– Что за нелепые сравнения меня с другими девушками, которых ты там трахаешь?! – снова грубо и довольно громко сказала я.
– Ревнуешь что ли? – хмыкнул он.
– Да иди ты! – обиделась я и снова пошла вперед.
– Вась, да ладно тебе, на пустом месте психуешь. Я же не то имел в виду! Да остановись же ты! – он схватил меня за руку и потянул к себе. – Я имел в виду, что ты – особенная. Не такая, как все эти искусственные люди. Они носят маски и не могут быть самими собой, а ты – реальная.
Я косо посмотрела на него и улыбнулась. На него сложно долго злиться, он слишком смешной и милый.
– Васек, по тебе же видно, что ты вся естественная, при этом ты – горячая, вон какие эмоции показываешь и не манерничаешь. Я даже подумал вначале, что ты под кайфом, когда увидел в первый раз на том кладбище.
– Обдолбанная? С чего бы? – прыснула я со смеха.
– Ну, так общаться с покойниками можно либо от эмоций, либо когда ты обдолбанный. В общем, ты мне понравилась сразу.
Я застываю в недоумении, Альберт в этот момент тянет меня к себе ближе и так нежно целует в щеку, что у меня на миг кружится голова.
Проклятье
Мне кажется, я испытываю сейчас нечто похожее, когда Алекс прикасался ко мне, и когда держал меня за руку. Сердце выпрыгивает из груди, во всем теле приятная ломота.
Схожу с ума, не могу контролировать свое состояние. Все во мне кричит, чтобы я оттолкнула Альберта, но я не могу. Вместо этого я начинаю понимать, что мне хочется, чтобы он еще раз поцеловал меня.
Вот черт, неужели я влюбляюсь в Альберта? Неужели это так работает? Слишком все как-то просто… Коснулся, поцеловал, сделал комплимент, и я уже готова раскрыть свое сердце. Никогда бы не подумала, что это так примитивно действует. А самое главное, что эта примитивная модель будет работать и у меня.
Неужели я буду влюбляться в каждого, кто проявит ко мне хоть какой-то мало мальский интерес? Наша училка по религиоведению сказала бы сейчас, что она думает по поводу моих низменных и животных желаний. Похоже, ничему она меня так и не научила, я совершенно не могу блокировать эти ощущения в теле, и если честно, не особо и хочу этого делать.
Сейчас мне кажется, что я наоборот готова на все, чтобы продлить их. Я не могу их объяснить, но это нечто удивительное. Я словно парю над землей.
– Эй, Васек, земля вызывает, – голос Альберта вытаскивает меня из моего транса. – Ты что такая испуганная? Не парься, это был просто дружеский жест, не более того. Мы же с тобой друзья.
Последнюю фразу он сказал с каким-то разочарованием, хотя может быть, мне так кажется.
Сославшись на головную боль, я кое-как отделалась от Альберта и пошла бродить по улице. Почему-то меня снова потянуло на кладбище, и я поехала туда, где постоянно проводила время.
Гуляя среди могил, я поймала себя на мысли, что за столько лет я даже ни разу не поинтересовалась, где похоронены мои родители. Наверное, подсознательно, я не хочу этого знать.
Но я навещаю могилы чужих людей, и внутренне видимо настроила себя, что я этим искупаю какой-то грех. Так я отдаю дань памяти моим ушедшим близким, которых я с каждым днем все больше и больше забываю…
Несмотря на холод, я сажусь на лавку и пытаюсь вслушиваться в звуки тишины. Сейчас нужно побыть одной и разобраться в себе, выговориться в конце концов, а лучше мертвых меня никто не сможет выслушать.
Я не могу понять, что чувствую. Мне казалось, что я безнадежно влюблена в Алекса, и обречена всю жизнь нести этот крест, но тут внезапно появляется Альберт, и говорит мне, что я ему нравлюсь, целует меня и все… Я уже начинаю думать о нем, как о человеке, в которого могу влюбиться. Неужели я такая изменчивая?
– Дочка, ты навещаешь тут кого-то? Я тебя довольно часто вижу. – Слышу над головой старческий голос.
