Зурабу Церетели
Адам и Ева были так наивны
И так чисты в желаниях своих,
Как непорочны перед небом ливни,
Когда земля благословляет их.
Все начиналось с яблока и Змея.
Былые годы стали вдруг пусты…
И, поразив рай красотой своею,
Сошла на землю жрица красоты.
Все начиналось горестно и трудно —
С греховной и таинственной любви.
Но жизнь явилась, как начало чуда,
И отдала им радости свои.
Спасибо Змею за его коварство,
За искушенье вдоволь и чуть-чуть…
На все века – и поражай, и властвуй,
Прекрасная греховность наших чувств.
В нас нет стыда, когда любовь во имя
Волшебных чар и радости людской.
И в наших генах буйствует поныне
Земная страсть, сменившая покой.
И мы уходим в древний мир преданий,
В метафоры пророческих камней.
И, не боясь вины и оправданий,
Чужую жизнь мы чувствуем своей.
2003
«Прости, Париж, что я не рад тебе…»
Прости, Париж, что я не рад тебе,
Хотя восторг мой пред тобою вечен.
Но так угодно, видимо, судьбе,
Что я один пришел к тебе на встречу.
А в первый раз мы были здесь вдвоем.
В родном Париже начался роман наш.
Вот тихий парк и тот старинный дом.
Он говорит: «Неужто не заглянешь?»
Мы от любви сходили здесь с ума.
Великий город – как алтарь влюбленных.
Спасибо и Вольтеру, и Дюма,
И всем бульварам, и Наполеону.
Судьбе спасибо, что нас здесь свела.
Не потому ль мне с каждой встречей ближе
Тот давний день – заветного числа,
Когда шумела осень над Парижем.
2003
Москва – Париж
Израильские новобранцы
Провожают девчонки
Мальчишек в солдаты.
В боевые заботы,
В грядущие даты.
Улыбаются вслед,
И уходят за ними…
У войны здесь мужское
И женское имя.
На вчерашних невест
Нежно смотрят солдаты.
Словно в чем-то пред ними
Они виноваты.
А какой будет служба,
Знает только Всевышний…
Лишь бы все возвратились
Под родимые крыши…
2003
«Лермонтов безмерно рисковал…»
Лермонтов безмерно рисковал,
Вызывая недругов к барьеру.
И когда не принимал похвал
И не ставил в грош свою карьеру.
Рисковал над начатым листом,
Чтоб душой с другими поделиться.
Но особый риск таился в том,
Что в себе хранили те страницы.
Рисковал, когда являлся в свет,
Потому что был остер в беседах.
Не красавец, но лихой корнет,
Поразивший смертью напоследок.
