Дорогой скорби: крушение Ордена
Степан Витальевич Кирнос
Тамриэль. Время правления династии Септимов. Страну медленно изнутри начинают терзать противоречия, а внутреннее напряжение продолжает постепенно тревожить сердца граждан. Молодой император, в поисках выхода из проблем, всё чаще обращает свои взгляды и амбиции далеко на восток. В это же время практически никому не известный, древний и покрытый вуалью тайн Орден продолжает неустанно наблюдать за Тамриэлем и его жителями, преследуя по всей стране тех, кто связал себя губительным союзом с тёмными силами. Однако над ним самим навис клинок зловещего рока и не ясно, справятся ли его слуги с бременем, что выпало на их долю. В трудный для Империи и Ордена час начинаются страшные события, что явят миру новую угрозу, до этой поры не ведомую никому. Ужасная партия только готова начаться, силы уже расставлены, ходы просчитаны и кто остановит неистовый шквал грядущего зла?
Степан Кирнос
Дорогой скорби: крушение Ордена
«Победа в сражении – это самая незначительная победа. Победа без сражения – вот высочайшее мастерство».
– Цурин Арктус
«Виновен каждый, пока не доказано обратное»
– Доктрины Алессианского ордена.
«Те, кто пытается приблизить конец, могут его отсрочить. Те, кто хочет отсрочить конец, могут его приблизить. Возможно, этот мир только Яйцо следующей кальпы? Леин вокин? Ты не дашь родиться новому миру?»
– Партурнакс
Прелюдия
Холодную песнь напевает томным воем, промораживающий до костей ледяной северный ветер. Небосвод укутался грузными серыми облаками, полностью накрывшие небеса, не оставив не единому солнечному лучу шанс пробиться. С неба, крупными хлопьями, словно из рога самого небесного чертога, беспрестанно сыпется снег, заметающий все улицы Йолкурфика, чьи строения выполнены в привычном атморском северном каменном стиле, являя народу монументальность строений их величие и скудность расцветки.
Его порты, с величественными каменными верфями в которых стоит множество кораблей, готовящихся отправиться в Скайрим, на славное заселение нового материка. Трюмы кораблей нагружаются товарами, инструментами, чья цель изгрызть каменную породу и полнятся переселенцами, которые ищут новой жизни в снежных краях. Все едут в ту холодную южную землю, которая сейчас находится под управлением славного и великого народа снежных эльфов. Их кожа белее снега Атморы, а взгляд холоднее северной бури, но всё же они позволили младшему народу освоить свою землю.
Несколько десятков высоких, преимущественно светловолосых, крупных, голубоглазых людей работают в порту часы напролёт, не жалея сил, чтобы обслужить корабли и загрузить их вовремя. Крики и приказания капитанов эхом разносятся по фьордам и каменистым верфям, подстёгивая людей работать усерднее.
Порт города забит в основном овощами и фруктами, которые везли из Скайрима, ибо на самом континенте медленно всё переходит под власть холода, да и народ атморианцев лишён знаний в сельском хозяйстве.
Город являет образ великолепия и северной кротости, и пребывает на пике расцвета и могущества, несмотря на то, что континент постепенно умирает, и по нему уже бежит костлявая и хладная рука смерти, постепенно сковывая Атмору льдом. Да, в этот край постепенно приходит ледяное дыхание самого севера и заковывало его в панцирь из вечного и крепкого льда.
Но, несмотря на медленно приближающуюся смерть целого континента, город не унывает, не предаётся смертельной тоске, и его жители всё продолжали работать на благо своей великой родины.
Прекрасные каменные здания, наверняка некогда вырезанные из самих скал, гордо возвышаются перед морем Призраков, высокомерно принимая на себя его безжалостные ледяные ветра, и город есть проявление стоицизма и суровости, как и все жители его населяющие.
И среди всех живущих, как и в этом городе, так и во всей Атморе выделяется славный, могучий и грозный воин, что будет некогда вершить саму историю и творить сущность мира.
Сейчас он с одного с огромного горного утёса наблюдал за великолепным городом людской славы и за его бурной жизнью, которая кипит, не думая униматься.
Его грудь укрывает толстая пластина металла, выполненная в форме грудной клетки, одновременно служившая и доспехом. Голени покрывают стандартные меховые с железной пластиной впереди, сапоги, которые обычно носят войны нордского народа.
Большая часть тела – ноги, подтянутый живот, руки и голова открыты и предоставлены на милость жестокому ледяному ветру, который едкой змеёй пытается изъесть тело клыками ледяных поветрий. Но если бы суровый герой не любил атморский хлад, то явно не открывал так тела и не прослыл в сказаниях своего народа великим героем, которому всё нипочём.
Его бороду и длинные светлые волосы неистово трепещет лихой, обжигающий северным холодом ветер, однако суровый и стойкий атморец словно, насмехался над буйной северной стихией и стоит, даже не подавая признаков того, что в его кожу вгрызется ледяной ветер севера.
Великий воин долго мог стоять и вглядываться в ворожащие душу северные пейзажи, но черты его лица говорят, что воитель взволнован и напряжён. Видимо его дух ест какая-то проблема, но тут же готовится развернуться. Воитель чутким слухом, уловил звук приближающихся шагов – как мех и кожа на сапогах шуршат под северным горным камнем.
– Лорд, Исграмор, вас было трудно найти, – сквозь песни завываний ветра, издалека молвил подходящий человек.
– Что ты хотел? – грубо кинул вопрос суровый воитель.
– Вы обдумали, ту находку? Вы же не приплыли сюда тайком, чтобы просто полюбоваться Йолкурфиком?
– Всю ночь глаз не смыкал, – уже более спокойно ответил Исграмор.
– И что вы думаете? Мой лорд, вы же понимаете, что оставлять такое без присмотра нельзя. Это артефакт неистовой мощи, – немного с робостью, из–за присутствия столь могущественного воина, твердил атморец, укутанный в шкуры. – Он страшной силы, и мы не можем его оставить просто так.
– Я знаю это. Назови, что сам думаешь? – с небольшой, выдержанной требовательностью истинного лидера спросил Исграмор.
– Мой лорд, это сложно, вы должны понимать…
Лицо могучего воина исказилось в гримасе отвращения к тому, что рядом стоящий с ним человек стал юлить и выкручиваться, что совершенно не подобало поведению и принципам северного народа.
– Не будь как размягчённые южане. Наши ответы должны быть отчётливы и честны, как и наши души, – грозно вымолвил Исграмор.
– Мой лорд, я не знаю, что делать с этой…вещью, – кратко выплеснул фразу атморец, желая поскорее восстановить свой статус в глазах сурового воителя.
– Ты же понимаешь, что подобных артефактов во всём мире, как звёзд на ночном небе? И если их все собрать вместе, то ни один народ не сможет устоять перед силой, которая окажется в руках? Ты это понимаешь?
– Да, мой лорд, – последовал утвердительный ответ.
– А посему, никто не должен владеть такими могущественными артефактами и вещами, разве… сами боги не спустятся и не заберут их. Но суровая правда, в том, что боги не спустятся, а вещи останутся, искушая тёмные сердца. И ими никто не должен владеть в этом мире. Ни одна раса не должна взять в руки его и даже драконам такое в лапы давать нельзя и тем более нас должно лишить такой силы.
– Боги? – удивился собеседник. – Разве они есть? Мой лорд, если бы они существовали, то явно не позволили бы, чтобы такие вещи существовали, ибо такие артефакты могут поколебать саму их божественную суть.
– Во имя Кин, не богохульствуй!
– Мой лорд, я просто хочу сказать, что те, в кого мы верим, вряд ли можно назвать богами… порой начинает казаться, будто вовсе нет никаких богов… да и как те, кого мы называем богами ими могут быть, если столь могущественные артефакты способны пошатнуть само их могущество?
– Эти вопросы не для моего разумения. Иди лучше и толкуй об этом с жрецами и служителями культов. Я – воин, мне до этого дела нет.
– Да, мой лорд, ваши приказы, господин? – утвердительно, по-атморски сурово и требовательно вопросил человек.
– Вот тебе мой наказ, о котором должен знать только ты, не обязательно об этом говорить совету, как и о моём присутствии. Ты должен отобрать полсотни самых крепких телом и духом мужчин и женщин. Они должны быть сведущими в науках военных и магических, а также знать самые разные области в организации тактики. Их язык должен быть искусен, как бардовская лютня, чтобы вести дела политические. Но главное их требование – абсолютная стойкость к искушениям тёмных сил. Их дух должен быть крепким как наш камень и сталь, а души – излучать свет самого солнца. Снаряди их, от моего имени, самым лучшим оружием и броней, которые только найдёшь на складах и кузницах. Вот тебе моё право на это. – Сказал Исграмор и со звоном, как монету, кинул в сторону человека массивную потемневшую печать, означавшие то, что предъявивший её действует от лица владельца.
– А что вы будете делать? – словив печать, спросил атморец.
– Я вновь отправлюсь в постепенно строящийся Саартал и погляжу на то, о чём сказано в записях переселенцев и насколько это соответствует твоим словам. Надеюсь, моё отсутствие прошло незамеченным. Если ты говоришь, что сила этой… сферы столь могущественна, то я приложу все усилия, чтобы оградить эту вещь от остального мира. А пока нам придётся надеяться на то, что воины, нами созданные обеспечат мир этому миру. И все наши надежды должны возлагаться на этих людей, ибо только они в схватке с истинной тьмой, станут первым щитом. – Грозно, но в тоже время поучительно сказал Исграмор и как только его губы сомкнулись, могучий воин резко развернулся и направился в порт, чтобы сесть на корабль до Скайрима.
Пролог
Четвёртая эра, двести первый год. К востоку от Гидеона.
Стоит глубокая и очень мрачная осень, застлавшая томной серостью запад Чернотопья. Солнца на небе вот уже дня три не наблюдается. Слышен лишь плачь небес.
Ужасный ливень хлещет несколько дней подряд, хотя для этих краёв тамриэльской весной дождливая погода есть обыденность. Ледяной ветер дует, не переставая, промораживая до самых костей любого, кто посмеет выйти из помещения и представить себя безумным порывам воздушных масс Тамриэля. Деревья, подобно старым вдовам, медленно и со скрипом покачиваются под напором порывистого ветра, издавая характерный скрип. Дождливая погода стоит уже несколько дней, одаривая серостью ближайший город и проминавшая в душах жителей неизгладимую вмятину.
На окраине города стоит небольшой старый дом, который одним видом наводит ещё больше печали. Снаружи он походит на разбитые бараки, которые по чистому недоразумению имперские власти ещё не снесли. Его неизменным атрибутом стали старые покосившиеся, покрытие густым мхом и плесенью и практически сгнившие, потерявшие всякий цвет стены, почти расколоченная крыша, через которую обильно стекала вода, дополнявшаяся выбитыми окнами, оставленные даже без рам, но заколоченными изнутри. Фундамент настолько осел и сгнил, что с каждым годом постройка всё больше и больше уходит под землю, как корабль с пробитым днищем под воду.
