Антон встал и, прищурив глаза, подошел ближе.
– Вы со мной не шутите так, – процедил сквозь зубы. Владимир Егорович отодвинулся, а Шилов продолжал: – Где мои двести тысяч, что я копил на личном счете? Я к отцу и его играм отношения не имею! «Инко» – его компания, я никогда не был ее частью! – Антон перевалился через стол и вцепился в грудки банкира.
Тот запищал, как поросенок:
– Вы можете подать в суд для разбирательства, но по документам вы –партнер отца и так же отвечаете за долги компании. Это еще хорошо, если обойдется без ареста, так как ваши несколько сотен тысяч не покрывают минус.
– Отдайте мои деньги! Мне отцовское не надо! Мое отдайте! – кричал Антон и брызгал слюной.
Дверь распахнулась, и в кабинет влетела охрана. Антона выволокли через общий зал на улицу. Он едва удержался на ногах от толчка в спину.
Отряхнулся, поправляя халат, сросшийся с его телом. На плечах и коротких рукавах появились растяжки и щели – тонкая ткань трещала и мерзко прилипала к коже.
Что делать дальше?
В кармане хрустнула та самая бумажка. Шилов вытащил ее и, гордо приподняв голову, стал спускаться к парковке. Хорошо, если Веня еще не уехал. Придется воспользоваться его предложением и взять у него одежду. Дальше разгуливать в таком виде Антон не мог.
***
Камила Дэй жила надеждой. Верила, что шкатулка откроется и долгожданная пилюля счастья выпадет в руки. Тогда можно будет не прятаться в этой позолоченной тюрьме, а открыто общаться с людьми. Влюбляться до беспамятства, целоваться до стона и обниматься с кем захочется и когда захочется. Разве это не то, что тысячелетиями ищут люди?
Сегодня ей исполнилось двадцать. До этого момента можно сказать, что она существовала, а не жила. А не жила потому, что – урод. И урод не простой, а золотой. Ха! Шутки-шутками, но от этих мыслей Камиле хотелось выть и крушить все, что попадется под руку. Плакать горькими слезами и заливать многолетнее горе. Хотя делала она это очень редко.
Много раз младшая Дэй слышала ерунду о том, что настоящей любви нет разницы, какой ты внешне; что люди умеют любить за глубину души; что они, не видят перед собой чудовище, когда любят всем сердцем. Чушь! Никогда не верила и не поверит. Это уж точно не про наше время, где на экранах телевизоров одни гламурные и выхоленные модники. С обложек журналов глядят полуобнаженные красавцы и красавицы. Инстаграм, ютуб, соцсети – не только приобщают к общению, но и показывают, как живут другие, интересные и разнообразные люди. И весь мир утопает в красоте, обожает ее и лелеет. А Камила – монстр. Кто такую полюбит? Кто разглядит глубину, если сквозь темноту видно только темноту?
Камиле так хотелось прикоснуться к жизни по-настоящему. Познакомиться с людьми, что глядели на нее с фото. Не в тени – под черной маской или спрятанной широким капюшоном, а выйти на свет. Открыть широко глаза и шагнуть вперед. Показать себя другим, взять все то, что отняли, почувствовать то, что было недоступно. Быть на виду: надеть шикарное платье в пол и пройтись по коридору с высоко поднятой головой, словив тысячи восхищенных взглядов. Ей просто хотелось быть среди них – красивых и необыкновенных. С рождения она – кукла в шкафу: с деревянными шарнирными руками и глазами-пуговками. Кому нужна уродливая игрушка?
У Камилы не было детства, не было юности, не было школ, одноклассников и одногруппников. Она жила в огромном шикарном доме и никогда не выходила за пределы его территории. Была двадцать лет в настоящей тюрьме строгого режима. Заклятие лекарки Валентины, подруги семьи, создало вакуум вокруг имения и не впускало и не выпускало никого, кроме мамы, важных людей и некоторых слуг.
Утомившись ненавидеть мать, покойного отца и теток-подруг, Камила увлеклась обучением и лепкой. Со временем поняла, что заточение – обычная защита от внешнего жестокого мира. Но грусть и тоска росла и нужно было куда-то девать свои эмоции. В итоге она переключилась. Стала ненавидеть себя. И так сильно, что месяцами молчала и разбивала все зеркала, что попадались на глаза. Не хотела видеть свое мерзкое отражение в воде и никогда не ходила к озеру. Гуляла только в саду, лесу и скакала на лошадях по огромным просторам и балкам. Благо территория позволяла: около пятидесяти гектаров. И все в наследство от папочки досталось. Нужно оно ей сто лет! Чтобы ему икалось на том свете!
Позже мама укрепила защиту на доме, чтобы Камила не смогла его разрушить или покалечить себя. Но с восемнадцатилетнем магическая сила младшей Дэй раскрылась, и спорить стоило с ней впредь аккуратно. Если стукнуло в голову выбить все окна в их трехэтажном доме – она обязательно находила лазейки в заклятии и выполняла задуманное. И мама не вставала на пути! Покорно исправляла пакости Камилы и никогда не наказывала.
И младшая Дэй знала, почему мать себя так ведет. Она просто чувствует вину. Ведь только из-за нее Камила теперь такая, какая есть. Из-за нее и отца. Ну, что она не могла найти себе приличного мужа без проклятия?
И обида жила: росла и пускала корни.
Вчера весь день Камила носила «коробочку с надеждой» по дому, прижимала к себе и не знала, уйдет ли из души заполонивший мрак. Все то, что проросло в злость и ярость, окаменело и превратило ее в бездушную страшную куклу. Сможет ли она стать другой? Любящей и искренней?
Попытается. Только дайте шанс.
Слабая надежда теплилась в душе, когда она смотрела на мореную поверхность шкатулки и гладила кончиками пальцев деревянные завитушки. Камила знала каждый листик, каждый вензель, каждый стебель. Знала, как чудно они сходятся в центре. Шероховатость резки давно стала гладкой от бесконечных прикосновений ее пальцев.
И сегодня вердикт будет объявлен: мама принесет ключ, и они вместе откроют эту папин тайник.
Возможно, если лекарство сделает Камилу привлекательной, она поверит в себя и попробует полюбить отражение в зеркале. Попробует простить всем это заточение и тысячи часов ненависти. Оттает к матери и сможет найти в себе силы простить и себя тоже. А может, и отца.
Ведь в двадцать – жизнь только начинается.
Может, у нее даже появится парень. Камила – не дикарка. Знает откуда берутся дети и в курсе, что такое чувственное наслаждение. Хоть мужское тело для нее было и недосягаемым – почти иллюзией, но смотреть и изучать ведь не запрещалось. Да и изредка ласкать себя – тоже.
Камила любовалась фотографиями, смотрела фильмы и понимала, что этого ей мало. Хотелось большего. Хотелось прикосновений и чтобы не отворачивались, не морщились брезгливо. А пока не снято проклятие – это невозможно. Никто не полюбит монстра.
Мечты и надежды нужно исполнять, иначе в них нет смысла.
Ярина, подруга Камилы и дочь тети Таи, тоже обещала сегодня прийти, чтобы поддержать. Она единственная, кто будто не видел уродства Ками, но с дружбой все иначе. Дружба прощает недостатки, а вот любовь…
Нырнув в легкий вишневый халат длинной в пол, Камила шагнула из комнаты в холодные объятия коридора. В руках сжимая «надежду», побежала вниз по ступенькам.
Из холла доносились знакомые голоса. Приглушенные и взволнованные.
– Камила, ты не могла одеть что-нибудь приличное?! – проворчала мама, стоило Ками приблизиться к гостиной.
От нетерпения халат накинула поверх шифоновой ночнушки и ткань едва скрывала обнаженное тело. Обожала так ходить по дому. Да и сейчас, кто ее осудит за это?
Коснувшись машинально маски на лице, Камила проверила не забыла ли надеть ее впопыхах. Затем хмыкнула:
– Здесь все свои. Доброе утро, тетя Валя, – и обернулась к гостье.
Лекарка поздоровалась учтивым кивком и подарила ласковую улыбку. Ее темные волосы блеснули серебряными нитями. Молода еще – чуть старше мамы, но время давно оставило свой след. Работать врачом и прятать свой дар – довольно сложно.
– Тетя Тая задерживается, как всегда? – Камила прошла дальше и остановилась у дубового стола. Взяла из вазочки самый большой апельсин, но, заметив перекошенное лицо Златы, вернула его на место. Почему-то мама никогда не любила цитрусы, приходилось есть любимые фрукты вне ее присутствия.
– Здесь я. Как могла пропустить такое событие? – светлоликая и короткостриженая мама Ярины, вошла в дом и педантично уселась за стол. – Выложила перед собой аккуратную сумочку и сложила крест-накрест утонченные руки.
В современном мире не признавали магов. Потому горстка одаренных людей объединялись и делали все, чтобы выжить и скрыть способности от ученых. Мама как-то рассказывала, что есть коалиция магов «Анома», но их семья и приближенные вроде как непринятые. Им приходилось скрываться и от магов тоже. В общем, полное одиночество и тоска со всех сторон. От этих способностей одни проблемы.
Теперь о магии в их доме напоминали только Камилины вспышки гнева и лечебные заклинания тети Вали, что приходилось накладывать на разбитые коленки и расшибленные локти неугомонной младшей Дэй. Приключения для нее – одно из самых любимых дел и она искала их на свою голову везде.
А после восемнадцати лет замкнулась. Стала проводить много времени в мастерской и часами сидела на верхушке многолетнего дуба на краю усадьбы, где смотрела на закат и считала звезды.
Кем мама работала раньше, Камила не знала. Да и было не особо интересно. С сознательного возраста младшая Дэй была занята собой и личными печалями. Перечитывала вдоль и поперек библиотеку, рылась в поисковиках, общалась на форумах – искала информацию о проклятии. Но папины гены сидели крепко. Кто проклял всех его детей, можно было только догадываться. И одно было понятно: снять может только тот, кто наложил. Либо выполнить условия проклятия, что оставались скрыты. Вся надежда на лекарство в шкатулке.
Камила бросила холодный взгляд на мать. Та отвернулась к камину и, кусая губы, потянулась к статуэткам на полке. Она знала, что виновата. И что прощение для нее – роскошь. Случайная беременность – и потом вот такие последствия.
Ярина пряталась в тени возле окна и, увидев Камилу, бросилась обниматься.
– Все получится! Просто верь в это, – подбодрила подруга теплым голосом.
Дэй поцеловала ее в щеку, и девушка тут же отступила поближе к шторе. Она не любила солнце. Светлая кожа покрывалась порохом веснушек, стоило только весенним лучам коснуться нежного лица. И Яра считала, что они портят ее красоту. Глупая. Она, хоть с веснушками, хоть без – чудесная и настоящая.
– Начнем? – спросила лекарка, протягивая пухлую ладонь. Маленькая, веселая женщина, что всегда была рядом в трудные времена. Почти нянька для Камилы. Но няньке тоже доставалось прилично: однажды младшая укусила ее за палец, когда лекарка пыталась полечить расчесанную о дубовую кору ногу. Мама тогда сильно ругалась и даже запретила ходить на конюшню. А это было обидно.
Камила стиснула в руках шкатулку. Сердце пропустило удар. Сейчас все решится.
Глава 8. Неблагодарность – черта характера
Антон завалился на сидение и шумно выдохнул.
