Анализируя все происшедшее со мной, пришел к выводу – для того и существует закон всемирного невезения, чтобы я в него вляпался. И как следствие физических недостатков – стал похож на человека с проблемами умственного развития: то опиум для народа глаголю, то настойку из мухоморов готовлю. И коль я врать не люблю – это ж о скольких вещах забывать нельзя! – ну ее к черту, такую жизнь!
Когда сумерки сжирали последние солнечные лучи, базар пустел – один за другим появлялись мои ученики.
От длительного сидения затек главный орган, подвергающийся нагрузке – тот, что пониже спины. И поясница начала выказывать свое недовольство моей неподвижностью. Пришлось спуститься с кресла (трона?) и на булыжной мостовой принять позу римского патриция.
Еще один нищий подошел:
– Прими, Мастер, мои подношения.
Скинув с плеча мешок, он стал рыться в нем, в поисках ингредиентов для предстоящего ужина. Я полулежал и смотрел на его неспешные движения, ни о чем не думая – просто наслаждался прохладой наступающей ночи.
– Эй, Мастер, что есть звезды?
Вот так всегда! Только расслабишься, размечтаешься… бамс! Пинок под зад – привет от жизни! Дескать – я на месте не стою и тебе не дам!
Ну, да ладно…. С другой стороны – так приятно ощущать себя всезнайкой, когда в рот глядят и внимают каждому слову. Глядишь, за умного примут. И еще – в просвещении есть эффект подчинения. Вспомнились школа, институт, даже учебка анапская, где меня насыщали различными знаниями. А потом требовали их предъявить. Другое дело, книга – и интересно, и познавательно, и никто ничего не требует от тебя. Историю, географию, астрономию… изучал я не на уроках.
Так что там у нас? Звезды небесные…. Я вернулся в кресло – началась проповедь.
Объяснил все, как знал. В простате – сила! А вам бы все Бога поминать?
Что-то в моих куцых мозгах бумснуло, будто огненный шар взорвался, и догадка изволила посетить голову, отягощенную знаниями двадцатого века. Ну, конечно же! И как мог забыть? Почему не вспомнил об этом раньше? Ведь я – инженер. Могу, к примеру, построить ветряной насос, водопровод и подавать живительную влагу из реки прямо сюда, на прокаленную солнцем площадь. Чтоб фонтан бил. Объявить это чудом Господним. Дальше – больше! Надо использовать свои знания, чтобы убедить этих людей в своей незаурядности. Анатоль Всемогущий – звучит гордо!
Я от души потянулся, зевнул и… наткнулся взглядом на меня окружавших. Они расположились живописной группой, кому как удобно, и с интересом наблюдали за моими действиями. Что им здесь, театр? Было бы на что смотреть. Другое дело – умные проповеди….
– Вы чего? – обвел их недоуменным взглядом.
– Да вот, наблюдаем Мастера за работой. Потрясающее зрелище – ты сидишь, как замороженный кусок мяса, только губы шевелятся. Это нам впору спрашивать – ты чего? Богу молился?
– А вы думали, фиги комарам кручу? Конечно же, молюсь о спасении душ ваших.
– Бог тебя слышит?
– А то! Вот прямо сейчас повелел создать здесь на площади фонтан, чтобы каждый желающий мог свою жажду утолить.
Народ понимающе закивал головами – вода в жаркий день ой как необходима.
Нехорошее предчувствие холодной змейкой пробежало по телу.
– Погодите…. Он велел нам создавать – вы будете мне помогать?
Народ шустро зашевелился вокруг, пытая меня на предмет самочувствия и дополнительных желаний – ну, там, есть, спать, сказочку на ночь…. Пришлось убеждать моих прихожан в своем полном довольствии жизнью.
Калекой быть плохо! Мерзко, противно, гадко… ну и так далее. Единственный плюс – внимание и забота, которыми при этом оделяют. Да и то не всегда. Да и то не всех. Меня, к примеру, чтят Мастером и сыном Бога, а не за то, что не могу ходить.
Впрочем, оставим это – тут дела поважнее настигли.
Как только утром мы собрались на реку – я, естественно, на носилках: они легче трона – на одной из узких улочек ведущих с площади нас встретила очень «горячая» и тесная (в прямом смысле слова) компания. Впереди мужики с мотыгами и дрынами. Чуть дальше расположился зрительный ряд из стариков, женщин и детишек. На их лицах читалось возмущенное негодование пополам с предвкушением редкого зрелища. Видать, не каждый день в городе уму-разуму публично учат.
Нам дали пройти не больше десятка шагов, потом раздался яростный вопль и вперед выскочил шустрый такой дедок. Вытянув в нашу сторону перст, он грозно заверещал что-то. Преградившие нам дорогу сперва зароптали, потом загудели, а потом и вовсе взвыли с яростью религиозных фанатиков. Похоже, живыми нам мимо них не протиснуться. Впрочем, столбов с перекладинами тоже не будет – нас просто разорвут на куски. Потому что контролировать разбушевавшуюся толпу самому Господу не всегда под силу.
По правде, все это было глупо до абсурда. Если вдуматься – мы говорили о Боге, о сущем мире, никому зла не желали и не делали. Наоборот – собрались водопровод изладить для общественных нужд. А тут готовы нас растерзать. Кто эти люди? Откуда злоба?
Снова раздался рев, сопровождаемый потрясанием кулаков и руганью. И на нас устремилась лавина бородатых мужиков. Сторонники мои на мгновение замерли в замешательстве…. потом, бросив носилки (то бишь меня вместе с ними), кинулись прочь. По мне пронеслась волна перекошенных от жажды крови лиц.
3
Можно было по башмачнику догадаться, что в этом городе живут мастера и любители подраться. А вот убивать они не спешили. По мне пробежались, преследуя тех, кто кинулся в бегство – ногами сделали из меня отбивную и… забыли.
Крики стихли вдали, а я лежу себе – полужив, полумертв – как тот бедолага, наступивший на обосранные грабли, у которого лучший друг клизма. Уши ломит от тишины.
Но любопытство – страшная сила! Едва только понял, что жив и жить буду, задал судьбе вопрос – что дальше? Вывод напрашивался один – кто-то должен отнестись с участием к моей персоне, иначе погиб: сам ни на что не гожусь. Остается ждать – похоже, у меня развивается синдром хронического ожидания. Смерти не боялся. Смущало – как умру? что придется выдержать? что со мной будет в последние минуты или часы жизни? не увяжутся ли за мной здешние кошмары в мой цивильный 20-й век?
Да уж, нелегкий путь уготовил ты, Господи, самозваному сыну своему – просто дорога в никуда. Только и по ней двигаться не могу – как Шурик гостеприимным кавказцам говорил: не имею физической возможности. Впрочем, намечается тенденция к стабильности. Стабильность есть постоянство, а тут: за что ни возьмись, все прахом – и светская карьера, и духовная…. Стало быть, в неудачах завидное постоянство – чтобы понять это, не надо Спинозой быть! И чего от меня тебе, Боже, надо?
Это я жаловался Богу на Бога. Небеса всеблагие, ну и дурак же!
Однако же, госпожа удача если и не сопутствовала мне во всем и всегда, то хотя бы время от времени свои косые взгляды в мою стороны кидала. По крайней мере, пребывание мое на обезлюдевшей улице продолжалось недолго.
Рядом тихим шорохом послышались шаги.
Кто это там обо мне вдруг вспомнил?
С трудом повернул голову. Женщина. Хорошенькая и нарядно одетая – видать, не из бедных. Осторожно двигалась в моем направлении. Остановилась.
Ненароком Ахматова вспомнилась:
Если ты смерть – отчего же ты плачешь сама?
Если ты радость – то радость такой не бывает….
То ли смерть, то ли радость спросила меня:
– Ты кто?
Врать и прихериваться сил не осталось.
– Человек…, – и поспешно добавил, – человек разумный: умею писать, читать и считать… петь и стихи сочинять (?).
Сердце бешено колотилось, силясь разорвать грудь и выпорхнуть наружу, как свободолюбивая пташка.
– Почему тут лежишь, весь избитый?
– Избили и бросили, сил нет подняться.
– Кто?
– Те, кто не любит умных людей.
