Решили испытать на мерине. Мерин выглотал ведро и по-жеребячьи заржал, да так, что везомые на выставку кобылицы степных конных заводов чуть не разнесли в щепки товарный вагон. Хорошо еще, были некованы.
Итак, было установлено: вода омолаживает, отвращает от пьянства до нуля, заживляет любые внешние и внутренние раны. Мужики собрались на совет. От Павла Михайловича Вертипедаля сильно пахло амбулаторией, то есть спиртом. Дали ему воды.
– Как рассол, – обрадовался он.
– Захмелиться, поправиться на другой бок хочешь?
– Ни синь пороху!
– Поклянись!
– Мужики!
– Тогда так, – спокойно продолжал Василий Сергеевич Зюкин, это он созвал данный совет. – Тогда так. Надо воду толкать дальше. Только предлагаю изменить название. Зюкинская – не очень. Напоминает слово «назюзюкался».
– Ну и что? – возразили ему. – Тут любое можно применить. Например, наафонился. Верно, Афоня?
– Я еще вашу воду не пил, – ответил Афоня. – И еще подумаю – пить ли. Это, значит, меня отшибает от выпивки, а если я с устатку или с морозу?
– До морозов еще надо дожить, а устатка с нее не будет.
– Вот и доживу, посмотрю, – сказал Афоня.
– Тут супруга, мой серый кардинал, предлагает назвать «хрустальной». Думаю, не будем слушать женщину и поступать наоборот. Согласимся?
– Зюкинская!
– Я, ребята, не гордый, тут главное – для пользы дела. Голосую. Только, ребята, слово «хрустальная» ставить впереди. Кто за? Все. Кто против? Я. Кто воздержался? Один. Ты почему, Саш, воздержался?
– Она на меня не действует, – ответил Кирпиков. – Вода и вода. На мне не отражается.
– Но в основе ты за?
– Конечно.
– Значит, хрустальная зюкинская. Тогда так…
Для начала мужики отбили от пьянства остальных мужиков. Сделали это хитростью. Взяли бочку с пивом, которая предназначалась Делярову, разбавили пиво хрустальной зюкинской и прикатили в буфет. Лариса в тот же вечер зарядила ее и распродала. Мужики, привыкшие, что пиво разбавляют, не удивились прозрачности напитка. Но вот что интересно – повторять никто не захотел! Задолго до закрытия буфет был пуст.
Один вечер Лариса отдохнула с удовольствием, на второй встревожилась, на третий пошла к Оксане.
Всё новые факты могучей силы хрустальной зюкинской узнавал изумленный люд. Староверы-стрелочники Зотовы, Алфей и Агура, объявили, что заранее отказываются от пенсии и что даже хотят взять ребенка из Дома малютки. Злые языки (ах, эти злые языки, на них пока не действовала хрустальная) утверждали, что ребенка Зотовы ждут сами, так как омолодились.
Еще оказалось, что если смачивать водой рельсы, огибающие поселок, то поезда скользят бесшумно.
Потянулись к источнику и разные твари, как-то: птицы и звери. Для них были сделаны специальные поилки. Собаки после воды не просто виляли хвостами, а непрерывно крутили ими по часовой стрелке. Тявканье их стало мелодичным и больше походило на пение. Кошки перестали ловить мышей. Курицы увеличили яйценоскость. Немудрено, что при такой жаре из яиц досрочно вылуплялись цыплята, мгновенно обсыхали и строем маршировали к источнику.
Без дыма и огня горел план товарооборота. Оксана кусала локти. Когда к ней прибежала Лариса, обе поняли, что беда у них одна. Вся надежда оставалась на Афоню. Волей-неволей пришлось Оксане поить супруга. Это дело ему понравилось. Утром он как следует опохмелился у Ларисы и хотел отдохнуть, но Оксана потребовала в магазин – надо было выполнять план.
Афоня сбежал от нее прямиком к источнику.
Ночью Оксана и Лариса сделали вылазку с целью засыпать хрустальную зюкинскую, но мужики, предвидя осложнения, именно с этой ночи выставили охрану.
Лазутчиков подвели габариты. Вылазка обнаружилась.
– Милые девушки, – говорил Кирпиков, – успокойтесь, выпейте воды, что-нибудь придумаем.
Утром было написано и отправлено с курьером письмо. В нем была просьба снизить план. Курьер вернулся к вечеру – план оставлен прежним. Сели думать. Афоня, жалея жену, выставил мешок денег.
– Афоня! – кричали мужики, хватая его за руки. – Родной, не надо!
– Однова живем! – орал Афоня. – Как пришли, так пусть и уходят!
На деньги спиртное закупали ящиками. Выливали на землю. В одну неделю вымахали в рост человека буйные хмельные травы. Коровы первые распочухали их. Жадно щипали, быстро веселели. Не давались доить. Жители даже не заметили отсутствия молока, пили воду. Ходили подтянутые, поджарые, походка их стала легкая, уверенная.
Вася высказывал тезисы к исполнению: пустить источник в водопровод, чтобы зря не бегать. Далее: выносить воду на платформу. Добиться остановок всех поездов, а так как их идет великое множество, то вскоре по всей стране разъедутся протрезвевшие и здоровые люди. Далее: на базе источника сделать санаторий. Против последнего выступил Кирпиков.
Пришлось созвать совет. Вася при всех орал:
– Номер не пройдет! Ты почему лежишь на пути? Откуда ты взялся? Если на тебя моя вода не действует, значит, ты такой и есть. Поднять руки! Единогласно! Мы тебя изгоняем. Гуляй!
– Мне наплевать, – начал Кирпиков. – Могу и изолировать себя.
– Пусть скажет свои доводы, – потребовал Севостьян Ариныч. Вода вернула ему слух, и он слышал, что сказал Вася, но не слышал возражений.
– Думаешь, твой источник вечный? – спросил Кирпиков Васю.
– Не думаю, а так и есть, – ответил Вася. – Не иссякнет струя. Запишите. Почему никто не ведет протокол? Воду ему не выдавать, все равно бесполезно. Зря не портить.
– Но я прошу оставить меня помогать общему делу, – попросил Кирпиков. – Несмотря на несогласие, я готов работать в любом виде.
Выступил Афоня:
– А вообще, ребята, так хорошо, так хорошо! Состояние удивительное.
– Крылатое состояние! – поддержали его.
– Это такая радость, – ликовал Афоня, – такая радость, что мы не пьем! До того хорошо, что прямо не могу. Кучеряво живем! Надо чем-то отметить. Эх, выпить бы на радостях!
Все, кроме Васи, оценили шутку. Вася сурово заметил:
– Отставить. Вернемся к тезисам. Далее: просить, кроме своих поездов, пустить по линии и зарубежные. Решаем глобальную проблему отрезвления планеты…
Допоздна горел свет в доме Зюкиных.
С заявлением об уходе с работы пришла фельдшерица Тася Вертипедаль. Делать ей стало нечего – все были здоровы и довольны жизнью. И в самом деле: жители поселка стали примерно одного веса (худые пополнели, и наоборот), подравнялись в росте, только Вася остался коротеньким. Все стали как будто на одно лицо. И если раньше при описании жителей надо было упоминать, что Афоня – мужик здоровенный, что называется мордохват, что Оксана ему под пару, что Лариса громогласна, а почтальонка Вера суетлива и худа, что у Варвары печальные глаза, а Севостьян Ариныч глух и ждет слуховой аппарат и тому подобное, то сейчас жители были подбористы, глядели бодро, слышали прекрасно, и слуховой аппарат, пришедший по разделу «Товары – почтой», был возвращен, но не по причине, что оказался плох, а ввиду заботы Севостьяна Ариныча о более страждущих. Почтовые издержки Севостьян Ариныч отнес на себя.
Вася, взяв заявление, сказал фельдшерице, что пусть с работы не уходит, но переменит профиль – пусть станет санэпидстанцией.