– Наши требования невыполнимы, и мы знаем это, коннетабль, – произнес Конде. – Вот почему мы с оружием в руках пришли защищать свои принципы и требовать должного к нам уважения.
– Вы ставите какие-то условия?
– Одним из них является ликвидация католических гарнизонов в протестантских городах и замена ваших наместников нашими. Мы хотим действительной свободы вероисповедания хотя бы в южных и западных городах, мы просим расширить границы наваррского королевства и объявить его суверенным государством с протестантской религией. Ну что вы ответите на это, Монморанси? Или, вернее, что ответит король?.. Впрочем, мы знаем это и без вас. Мы добиваемся свободы и справедливости уже не один год, потеряв на этом ристалище немало светлых голов и, я уверен, потеряем еще, но мы не отступим от своего и будем бороться за нашу святую веру до конца.
– Таков ваш ответ?
– Да, можете передать его королю.
Коннетабль, понимая, что миссия провалена, решил сделать последнюю попытку:
– Вы спрашивали о причинах концентрации войск на границах государства. Вы подозреваете, что это – заслон для немецких протестантов, которые не смогут прийти к вам на помощь, когда на вас нападут? Так вот, это всего лишь вынужденная мера защиты от непрошенного вторжения испанцев на нашу территорию.
– Испанцев? Друзей Екатерины Медичи? Мы вам не верим.
Убеждать их, так же как и разубеждать, не было никакого смысла. Старый Монморанси понимал это, годы жизни научили его быть тонким психологом и чувствовать остроту момента, его непреложность и непоколебимость.
Он тяжело поднялся, помолчал, потом произнес:
– Прощайте, господа.
– Нет, до встречи на поле битвы, господин главнокомандующий.
– И все же я прощаюсь с вами, ибо чувствую, что битва эта окажется для кого-то из нас последней.
– В таком случае, прощайте, Монморанси.
Вернувшись в Париж, коннетабль тут же поспешил к королеве.
– Ну, что? – спросила она с читаемой надеждой во взгляде. – Они не приняли мира?
– Нет. Они решили биться за свою веру.
Огонек надежды потух в ее глазах. Она опустила их:
– Я так и знала.
Он передал содержание их беседы и сам же резюмировал:
– Их требования невыполнимы, и никаким обещаниям они уже не поверят. Нам предстоит кровопролитное сражение, мадам.
– Они сами избрали этот путь.
– Их вины здесь нет.
Она вопросительно уставилась на него.
– Они полагают, что король намеренно собрал против них войска. Их действия – всего лишь готовность к отпору.
– Вы пробовали переубедить их? Открыть им глаза на действительное положение вещей?
– Я пытался, но у меня ничего не вышло. Они стоят на своем. Они готовы к бою.
И он постарался объяснить королеве то, в чем она сама себе смутно признавалась:
– Кто сможет теперь убедить протестантов в их заблуждении? Разве они поверят? Великий ордонанс о перемирии и свободе вероисповеданий обернулся всего лишь грудой сухого пороха, готовой взорваться от малейшей искры, будь она брошена рукою католика или гугенота. И те и другие давно ненавидят друг друга, столкновения не избежать. Не начни первыми гугеноты, начали бы католики. Последние даже рады: им давно уже хочется поохотиться на еретиков.
Он замолчал.
– Кажется, этому никогда не будет конца, – обреченно произнесла королева-мать и тяжело вздохнула. – Будто и не было никакого путешествия… Неужели причиной всему…
– Различие религий, – негромко закончил коннетабль.
– А кто все это породил?
Монморанси, опустив голову, тихо проговорил:
– Вы и сами знаете ответ. Церковь.
Она взяла его за руку и приложила палец к губам:
– Молчите… Хорошо что нас никто не слышит. Да, здесь источник всех бед! Но мы с вами бессильны что-либо сделать…
Они помолчали, думая каждый о своем, хотя в сущности об одном и том же.
– Про испанцев ничего не слышно?
– Пока нет.
– Не стоило бы им вмешиваться в наши дела. Дайте мне знать, как только они появятся.
– Ступайте, Монморанси, вы сегодня устали. О новостях я сразу же извещу вас.
Коннетабль поклонился и вышел.
– Крийон! – тотчас же позвала Екатерина, едва за ним закрылась дверь.
Верный телохранитель тут же возник перед ней, как сказочный джинн.
– Крийон, отправьте кого-нибудь за Рене! Хочу его видеть немедленно! И пусть захватит свой саквояж с инструментами, он знает, о чем я говорю.
– Слушаюсь, ваше величество.
– Ступай, и позови ко мне мадемуазель де Лимейль.
Через несколько минут Николь де Лимейль, старшая сестра Изабеллы, предстала перед очи королевы-матери.
– Вот что, Николь, – проговорила Екатерина, делая знак рукой, подзывал фрейлину поближе. – Беги на кухню, распорядись, чтобы принесли сюда корзину яблок. Самых спелых, самых крупных и сочных. Если таких не окажется, пусть сходят за ними на рынок. И без промедления – они нужны мне сегодня, сейчас же, сию минуту! Ты меня поняла?
