– Вы что, думаете, мы не засекли, что ваш клиент с улицей перекрикивался? Все, свидание окончено! Увести!
Двое конвоиров подошли к Игорю и схватили его за руки.
– Ладно, ладно, – сказал Игорь, отшвыривая их от себя.
– Что? Ты еще разговаривать будешь? – закричал капитан. – Сейчас ты у меня в карцере поучишь правила хорошего тона! А с вами, адвокат, тоже будем разбираться. Пойдемте!
«Все, Игорь сто процентов попал в карцер», – думал я.
Мы молча шли по коридору. Разговаривать с капитаном у меня не было никакого желания. Мы зашли в небольшой кабинет на третьем этаже. Вероятно, это был кабинет капитана. Окна выходили на улицу. Судя по всему, ему отсюда было все прекрасно видно. К тому же я видел, что в углу кабинета стоят несколько мониторов, на которых видны все помещения следственного изолятора, один монитор наблюдает за очередью, где сдают передачи, другой – за служебным входом, а третий – по периметру всего здания.
На столе в кабинете лежало мое адвокатское удостоверение. Обратившись ко мне по имени-отчеству, капитан протянул мне листок и сказал:
– Садитесь, пишите объяснение на имя начальника тюрьмы.
– А что мне писать?
– Что вы нарушили правила внутреннего распорядка следственного изолятора. А мы примем к вам меры.
– И какие же меры вы примете? – поинтересовался я. – Здесь, что ли, оставите?
– Была бы наша воля – оставляли бы таких, как вы, – раздраженно ответил капитан.
– А, собственно, что я нарушил? – спросил я. – Да, действительно, парень смотрел в окно на жену, с которой, может быть, он увидится не скоро или вообще не увидится.
– В каком смысле?
– А в таком, что вы потом проверьте, в чем он обвиняется и что ему грозит.
– А что ему грозит?
– Может быть, даже «вышка»…
– И что из этого?
– Он посмотрел на свою жену. Что же в этом страшного? А вы знаете, что в зарубежных странах, особенно тех, что состоят в Совете Европы, вообще разрешают свидания каждый день, без ограничения? А вы знаете, что наша Россия вступила в Совет Европы, товарищ капитан?
– Ладно, вы мне еще тут агитацию будете разводить! – еще злее сказал капитан.
– Да, буду агитировать, потому что вы, во-первых, нас с поличным не поймали…
– С поличным? Сейчас я вам покажу с поличным! – Он подошел к одному из мониторов, включил его, и я увидел четко, что нас, оказывается, записывали, – и как я стоял у двери, и как Игорь стоял у окна. Камера была направлена на стол.
– Вот вам доказательства! Узнаете себя? – спросил капитан злорадно.
– Я-то себя узнаю. Что же получается? Получается, что существует адвокатская тайна общения с клиентом. А вы, оказывается, товарищ капитан, нас пишете? – перешел я в наступление.
Капитан удивленно посмотрел на меня, не ожидая такого отпора.
– Я сейчас же пойду на телевидение и в газеты и дам интервью, что все беседы адвоката в вашем следственном изоляторе полностью записываются. В таком случае нам не только в Совет Европы вступать, но в сталинском времени надо остаться!
– В каком смысле? – не понял капитан.
– Тюрьма у вас, по сегодняшнему законодательству, находится совершенно не в подчинении МВД, а в подчинении Министерства юстиции, совершенно другого ведомства, которое не ведет следствие. А вы являетесь придатком следствия. Вы записываете разговоры, и весь материал переходит в следственные органы, как бы дополнительная информация собирается в стенах следственного изолятора против обвиняемых и подозреваемых! Между прочим, здесь сидят многие честные люди, и многие из них выйдут на свободу.
– Да, особенно ваш клиент, – ехидно ухмыльнулся капитан.
– Про клиента я не говорю. Суда над ним еще не было, и все решит суд. В общем, что хотите, то и делайте, но никакой объяснительной записки я писать не буду, – и я отодвинул от себя листок.
Капитан взял мое удостоверение, стал его разглядывать.
– Давно работаете?
– Давно, лет пять.
– И пять лет так нарушаете законы?
– Какие это законы я нарушаю? А вы, капитан, их не нарушаете? Разве нет случаев, когда ваши сотрудники проносят сюда наркотики, спиртное? Разве об этом не пишут в газетах и не показывают по телевидению?
– Это да, – кивнул головой капитан. – Значит, получается, что вы виноваты?
– Какая разница, кто виноват… Наверное, виноват тот, у кого прав меньше. Сейчас прав больше у вас, так что сегодня виноват, получается, я.
– Но вы сознаете, что вели себя неправильно?
Я понял, что капитан пошел на попятную. Кивнул головой:
– Да, сознаю… Но писать ничего не буду.
– Ладно, Бог с вами, – обратился капитан ко мне по имени-отчеству, – адвокат вы, видимо, хваткий. Вам палец в рот не клади, а то еще сам виноват окажешься… Телефончик бы свой оставили.
– Зачем он вам?
– Мало ли, вдруг пригодится.
– Даже так! – улыбнулся я. – Вот видите, товарищ капитан! Конечно, оставлю. – И я записал телефон юридической консультации.
Довольный, что так легко выпутался из конфликта, который мог обернуться для меня очень большими неприятностями, я покинул следственный изолятор.
На улице меня ждала Кристина. Лицо ее было встревоженным.
– Что случилось? – спросила она.
– Нас засекли.
– Погодите, – вдруг сказала она, – не оборачивайтесь!
– А что такое? – насторожился я.
