– Видел, – ответил я, чувствуя нараставшее во мне раздражение.
Продавщица удивленно хмыкнула, но туфли для примерки все же принесла. Пока я их надевал, она стояла у меня над душой и не отходила буквально ни на шаг. Меня это сильно нервировало, из-за чего у меня даже стали трястись руки.
– Ну? – услышал я, закончив завязывать шнурки. – Не жмут? Может, принести что попроще?
Как мне в этот момент хотелось ответить ей каким-нибудь хамством. Но я сдержался. Я встал, потоптался, убедился, что туфли подходят мне по размеру, и произнес:
– Я их возьму.
Взгляд продавщицы заметно смягчился.
– Подходите к кассе, – вежливо сказала она. – Вы в них и пойдете?
– Нет, – ответил я. – Я их одену завтра.
«Жениться, что ли, собрался?» – пронеслось в мыслях у продавщицы.
Расплатившись за туфли, я взял пакет, в который была уложена обувная коробка, и с чувством облегчения вышел на улицу. Первый барьер я взял. Теперь мне предстояло еще одно испытание – магазин модной мужской одежды.
В магазине одежды было примерно то же самое, что и в обувном. Единственная разница заключалась в том, что я провел там гораздо больше времени, тщательно выбирая вариант сочетания пиджака и брюк. Продавцы давали мне все для примерки с опаской и постоянно норовили заглянуть за шторку примерочной кабинки, чтобы убедиться, что я не делаю с одеждой ничего худого. Во мне буквально бушевала ярость, но я заставлял себя сдерживаться. Я понимал, что винить в таком подозрительном отношении к себе со стороны торгового персонала должен только самого себя, ибо только я, и никто больше, был виноват в том, что меня воспринимали, как подозрительную личность.
Остановив свой выбор на темно-коричневом пиджаке и бежевых брюках, я, к великой радости продавцов, расплатился за выбранную одежду, вышел из магазина нагруженный пакетами и направился к следующей запланированной точке моего сегодняшнего «шопинга» – парикмахерской. По пути в парикмахерскую я не удержался и купил на уличном лотке шикарные солнцезащитные очки, показавшиеся мне прекрасным дополнением к новому гардеробу, а также маленькую барсетку, которая должна была добавить мне солидности.
– Под «канадку»? – спросила меня парикмахерша, оценив на глазок по моему внешнему виду степень моей платежеспособности, когда я уселся в кресло.
– Модельную, пожалуйста, – ответил я.
– Хорошо, – невозмутимо сказала парикмахерша и застрекотала своими ножницами.
«Ох, весна, весна, – мысленно вздыхала она. – Даже такие тюфяки влюбляются».
Через сорок минут на меня из зеркала смотрел уже не тюфяк, а нечто более человеческое. Парикмахерша хорошо владела своим ремеслом. Я преобразился буквально до неузнаваемости. Высушив мою голову феном, парикмахерша приняла у меня деньги, отсчитала сдачу и пожелала успехов, не уточнив при этом, в чем именно.
Не удержавшись от визита в парфюмерный магазин, где я приобрел хорошо пахнувшую туалетную воду, я, наконец, вернулся домой.
Маркиз тщательно обнюхал все принесенные мной пакеты и с удивлением уставился на меня. Он явно не привык к тому, чтобы его хозяин приносил с собой такую кучу бесполезных, с его точки зрения, запахов. Вот если бы из всех пакетов пахло ливерной колбасой, тогда другое дело.
– Все, дружок, – заявил я ему. – Я больше не буду ходить, как драный кот. Я начинаю новую жизнь.
Маркиз фыркнул, прыгнул на диван и свернулся там калачиком.
Не успел я снять с себя ботинки, как в дверь кто-то позвонил. Я открыл замок. На пороге стоял один из двух сержантов, которые накануне помогли нам задержать Таниных обидчиков.
– Привет, – улыбнулся он. – Слушай, друг, ты извини. Понятой нам нужен. Вот, тебя из окна увидел и решил позвать. Мужик ты, вроде, нормальный. Помоги, а.
Я вздохнул. Мне, конечно, хотелось в первую очередь поужинать и отдохнуть, но я решил не огорчать улыбчивого сержанта отказом.
– Это надолго? – спросил я, снова обуваясь.
– Да нет, – ответил сержант. – Пять минут, не больше. Здесь, в соседнем подъезде, труп нашли. Жена вернулась домой и обнаружила мужа мертвым, с ножом в спине. Нужно просто засвидетельствовать.
Я поморщился. Час от часу не легче. Только трупов мне сегодня и не хватало.
В квартире, где произошло убийство, стоял дикий вой. Это хозяйка убивалась по постигшей ее утрате.
– Какая сволочь это сделала? – в истерике кричала она. – Убью, задушу собственными руками, и суда дожидаться не буду. Кому мой Володя сделал что-нибудь плохое? За что его убили? У кого поднялась на него рука?
Хозяйка сидела на кухне. Рядом с ней стояла медсестра, протягивала ей стакан воды и старалась как-то успокоить. Но хозяйка была безутешна.
Сержант позвал меня в комнату. Я зашел. Там, на полу, в луже крови, лежал мужчина средних лет в верхней одежде. Его ноги и руки были сведены судорогой, глаза выпучены, рот открыт. Зрелище явно было не для слабонервных. Меня передернуло, и я поспешил вернуться в прихожую.
– Посмотрел? Пойдем, подпишешь протокол, – сказал сержант, и мы прошли на кухню.
Пока сержант за кухонным столом записывал мои данные, мне пришлось стоять возле хозяйки. Я невольно уловил ее мысли и был просто поражен. Ее мысли явно расходились с тем горем, которое она разыгрывала. Да, да. Именно разыгрывала. Потому, что думала она не об убитом супруге, а о том, как оформит на себя квартиру, дачу, машину, деньги и прочее имущество, принадлежавшее ее мужу, который был весьма обеспеченным человеком и содержал ее много лет, отчего у нее никогда не возникало необходимости где-нибудь работать. Настроившись на мысли хозяйки более тщательно, я смог увидеть ее глазами картину произошедшего убийства. Убийцей была она. А произошло это так. Несколько дней назад ее муж уехал погостить к родителям, и хозяйка осталась дома одна. Накануне вечером она пригласила к себе в гости некоего Максима, своеобразного альфонса, бывшего ее давним любовником. После небольшого застолья Максим остался у нее ночевать, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Но рано утром неожиданно вернулся муж. Увидев, что в постели, рядом с его супругой, лежит мужчина, он, естественно, пришел в ярость. Между ним и Максимом завязалась борьба. Хозяйка поняла, что развод неминуем. А вместе с разводом, скорее всего, придет конец и ее беззаботной жизни. Отнюдь не обрадованная такой перспективой, она решила действовать. Она побежала на кухню, схватила большой кухонный нож, вернулась в комнату и, улучив момент, ударила со всего размаха супруга ножом в спину. Затем, успокоив насмерть перепуганного Максима, она убедила его, что так будет лучше, дала ему крупную сумму денег и попросила покинуть наш город, обещав, что они скоро воссоединятся. После того, как Максим ушел, хозяйка тщательно протерла тряпкой рукоятку ножа, оделась, поехала к портнихе и провела у нее большую часть дня. Вечером она вернулась домой, сделала вид, что только что обнаружила мужа мертвым, вызвала милицию, скорую помощь, и теперь изображала перед всеми убитую горем вдову.
Я был просто поражен ее цинизмом и коварством. Оставлять такое безнаказанным было нельзя.
– А куда уехал Максим? – как бы невзначай спросил я хозяйку.
Та замерла от неожиданности и с испугом посмотрела на меня.
– Какой Максим? – пролепетала она.
– Ваш давний приятель, – ответил я. – Который вчера вечером пришел к вам в гости. С которым вы пили шампанское. Который затем остался у вас ночевать. Который боролся с вашим мужем Володей, когда тот сегодня рано утром вернулся домой и обнаружил вас с ним в постели. Который своими глазами видел, кто именно убил вашего мужа кухонным ножом.
Хозяйка квартиры побелела, как полотно.
– Кто вы? – прохрипела она.
Сержант оторвался от протокола и тоже смотрел на меня с изумлением. На кухне воцарилась тишина.
– Вы не знали, – продолжал я, – что перед своим отъездом Володя оборудовал квартиру скрытыми камерами видеонаблюдения. Камеры зафиксировали все, что здесь произошло. Отпираться бессмысленно. Кстати, чистосердечное признание смягчает вину.
Хозяйка квартиры схватилась за голову и отчаянно застонала.
– Как же я упустила эти видеокамеры?
Сержант отложил протокол в сторону и смотрел на меня с широко открытым ртом. Я взял бумагу, расписался там, где он успел поставить галочки, и вышел из кухни. Сержант последовал за мной, предоставив записывать признания хозяйки своему напарнику.
– Слушай, – спросил он, когда мы вышли из квартиры, – а ты это правда, про скрытые видеокамеры?
– Нет, – сказал я.
– А как ты тогда все это узнал?
– Да просто показалось, – попытался отговориться я. – Блефанул – и попал в самую точку.
– Ну, ты прямо экстрасенс! – восхищенно произнес он и протянул мне руку. – Павел. Это меня так зовут. Спасибо тебе. Слушай, а можно будет тебя в случае чего еще привлечь? Может, ты и с другими делами нам поможешь?
