Пластмассовые лица. Часть первая

«А я вам говорю, синьор, что это глупый и злой театр!»

Из к/ф «Приключения Буратино», 1975г.

Предисловие

Человек лежит в одиночной палате психиатрической лечебницы. Он почти не двигается, лишь слегка подёргивается. Капельки пота, стекающие со лба, обнажают его внутреннее напряжение. Дыхание прерывистое.

– Они хотят, чтобы я спал. Нет, я не буду спать. Они хотят, чтобы я спал. Нет, я не буду спать. Они хотят, чтобы я спал, – произносит быстро, затем делает паузу и произносит медленно: – Нет… Я не буду спать…

Джиллиан? Джиллиан?! Ты здесь? Ты со мной? Ты рядом? Чёрт возьми, где я?! Почему так темно? – истерия нарастает.

– Нет, вы меня так просто не возьмёте, – произносит решительно. – Слышите? Вы меня слышите? Да, я знаю, Вы меня слышите. Вы всё слышите… Вы всё знаете… – последнюю фразу говорит почти шёпотом.

– А? Кто здесь? Кто здесь??? Нет, я так больше не могу… Я должен открыть их… Ненавижу! Ненавижу его! – человек пальцами впивается в своё лицо, как будто пытается его снять.

– Джиллиан? Джиллиан!!! Мне нужно вернуться к ней, я должен… я должен спасти её и…

Актёр – это всего лишь маска, актёр – это всего лишь маска… всего лишь маска… – произносит быстро. На последней фразе делает акцент, немного замедляясь в конце и переходя на шёпот. Оно… оно ненастоящее, – человек ощупывает своё лицо (удивление). – Всего лишь маска…Нет!

Сними её… сними… Избавься… Избавься от неё! Энтони! Микки! Вы тоже? Вы с ними заодно? – нарастание истерии от спокойного до возбуждённого состояния.

Нет, не может быть. Я… Я не верю! Что? Тоже? Так убирайтесь к чёрту!!! Не хочу вас больше видеть… Замолчите! Замолчите, я сказал! – снова нарастание истерии от спокойного до возбуждённого состояния.

Это всё вы… Это вы всё подстроили… – произносит с явной ненавистью. Слышите? – спрашивает, затем сам же и отвечает:

– Слышите… Ничего не выйдет! Я не буду… Не буду и всё. Избавься! Надо открыть их… Без этого нет смысла… Без этого не получится. Ты слышишь? Надо открыть их, во что бы то ни стало…

Вручение премии «Оскар»

И главный приз киноакадемии за лучшую мужскую роль в этом году получает, – ведущий сделал многозначительную паузу и посмотрел на всех присутствующих. – Джон Вайер! – прокричал он. – За роль Энтони в фильме «Книжная любовь»! Поздравляем!

Зал взорвался аплодисментами. Камера показала крупным планом молодого человека, которому предназначалась награда. Он поднялся с места и направился к сцене, по пути отправляя дружеские приветствия и воздушные поцелуи в разные стороны.

На вид Джону было лет двадцать пять. И первая мысль, которая приходила в голову при взгляде не него, что во многом именно благодаря внешности этому молодому человеку удалось добраться до таких высот в своём деле. Была в нём какая-то необъяснимая притягательность, причём не утончённая, не изысканная – от неё скорее веяло благородной простотой. Джон шёл вдоль рядов, и глаза его светились искренней радостью. Окружающие чувствовали это и заражались этим состоянием. Джон относился к тем людям, которые умели сиять, умели наслаждаться жизнью по-настоящему и отдаваться переживанию без остатка, нередко руководствуясь импульсами, а не здравым смыслом. Возможно, в этом и состоял секрет. Всех подкупает честность и прямота, ведь когда человек не слишком выпускает себя вовне, к нему тут же начинают относиться с опаской, ожидая какого-нибудь подвоха. Джону, и как актёру, и как человеку, это было не свойственно.

Но помимо искрящейся простоты, бескорыстной открытости по отношению ко всем, в выражении лица Джона периодически мелькало что-то самолюбивое или даже претенциозное. Это не бросалось в глаза, представляя собой некий довольно тонкий, но хорошо ощутимый компонент характера. Было видно, что он не чурается успеха и ему откровенно нравится купаться в лучах славы и всеобщего восхищения.

Однако никто не воспринимал это как нечто отталкивающее или даже вульгарное. Стремление поражать окружающих, окутывать их своим обаянием скорее походило на детскую наивную мечту ребёнка заполучить любимую игрушку. Не было в этом ни алчности, ни лицемерия, ни надменной заносчивости. Скорее это носило хорошо уловимый оттенок нарциссизма, с лёгкой примесью честолюбия и здоровой амбициозности.

Джон Вайер поднялся на сцену, получил приз и подошёл к трибуне. Зал затих, ожидая проникновенной речи:

– Ух ты… Вау, – улыбнулся актёр, крепко держа в руках заветную статуэтку и слегка потряхивая ей. Этот миг пьянил своей сказочной феерией – Джон плохо понимал, что происходит, уже давно привыкнув смотреть на этот восхитительный мир со стороны зрителя, но никак не главного участника. Фигурка позолоченного рыцаря была такой лёгкой, но руки невольно продолжали трястись. Столько людей сейчас смотрело на него – никогда ещё Джон не ощущал такой энергии. Несмотря на то, что оказаться здесь было его самой заветной мечтой ещё со времён школы, ему было очень тяжело начать говорить. На несколько секунд актёр опустил голову. Он обратил внимание на блестящий значок слева воротника пиджака и вспомнил Джилл – ему сразу же стало спокойнее:

– А она легче, чем я думал, – пошутил он, и зал приветливо поддержал его шутку. – Я не рассчитывал, что получу столь высокую награду, поэтому практически не готовил речь. Всё, что я хочу сказать, для того чтобы добиться успеха, наверное, надо в первую очередь выбрать правильный путь – тот путь, по которому тебе хочется идти; тот путь, в который ты готов вкладывать все свои силы и способности. И поэтому я очень благодарен родителям, которые отдали меня в театральный кружок при школе в Реддинге. Мама, папа, спасибо вам, – он обратился в камеру, зная, что родители сейчас смотрят на него. – Также я хотел бы выразить благодарность всем, кто работал вместе со мной, кто был рядом и помогал, когда было по-настоящему трудно. Рону Кларку, который заметил меня после фильма «Угарная вечеринка», – он указал на человека, который присутствовал в зале. Тот улыбнулся и помахал в ответ. – Конечно, я крайне признателен нашему режиссёру, Уильяму Блэйку, который смог вытянуть из меня то, что находилось где-то внутри, где-то здесь, – актёр положил руку в область сердца, – он день за днём натягивал струны моей души, настраивал мой характер, заставлял произрасти мой талант и выдать всё, на что я только способен. И, конечно же, особая благодарность моей возлюбленной Джиллиан Фокс, которая, безусловно, раскрыла меня, мой потенциал, которая в эти трудные дни всячески поддерживала меня. Спасибо тебе, моя девочка, я очень тебя люблю! И пусть теперь об этом знают все присутствующие.

Далее Джон Вайер продолжил перечислять людей, которым он благодарен. После слов «где-то внутри меня, где-то здесь» камера стала уезжать вдаль, затем реальность превратилась в экран телевизора, на который кто-то смотрит…

Фуршет

Здесь присутствует весь цвет общества: известные актёры, ведущие, режиссёры, продюсеры, чиновники, крупные бизнесмены и так далее. Естественно, сюда приглашена и новоиспечённая звезда – Джон Вайер. Он – изюминка сегодняшнего вечера. Некоторые пристально изучают его, видя перед собой абсолютно незнакомое лицо. Они настолько поглощены своими делами, что им просто некогда интересоваться событиями в других сферах жизни – вне поля их интересов. Некоторые демонстративно не обращают никакого внимания, считая его совершенно случайным персонажем, который рано или поздно будет выдворен отсюда прочь. Но большинство присутствующих, прекрасно осведомлены, кто новоявленный гость, и благосклонны к нему. То и дело высокомерные дамы кокетливо бросают любопытные взгляды. Джона знакомят с различными влиятельными фигурами – погружают в этот столь притягательный мир избранных. Пока дальше официальных поздравлений дело не доходит, но Джон почему-то ощущает, что место в этом привилегированном круге он получил по праву. Может, это видимость? Может, просто он сам пытается себя убедить в этом? Но тёплые рукопожатия, многочисленные комплименты и поздравления убеждают в обратном. Он свой. Его приняли. И такое отношение, безусловно, радует его.

«Наконец-то я здесь: в мире, где нет границ желаниям и возможностям. Как я долго шёл к этому! Не верьте всем этим неудачникам, которые говорят о том, что простому смертному не добраться до Олимпа, и что не стоит даже пытаться. Я – простой смертный, и я – здесь, потому что я пытался. Это всё плоды моего труда. Наслаждайся, Джонни».

– Эй, дружище, чего завис? Разве таким ты должен быть сейчас? – рука Рона Кларка опустилась ему на плечо. Отчасти благодаря ему Джонни попал сюда. – Речь сегодня была потрясная. Долго репетировал? Это твой звёздный час, старик. И, поверь мне, это только начало. Тут все хотят познакомиться с тобой. Смотри, вон там стоит Майкл Хэн; а вон Ричард Доджерс; а вон Малика Шапер, – Кларк продолжал перечислять Вайеру наиболее известных лиц вечеринки, подчёркивая значимость и статус мероприятия.

– А вот тот, с кем я хотел бы тебя познакомить больше всего, – Рон Кларк указал в сторону респектабельного мужчины. Мужчине было на вид лет шестьдесят, у него был довольно большой живот и такой же большой перстень на безымянном пальце – мужчина явно не гнушался дорогих вещей и роскоши, даже по материалу костюма можно было судить об этом. В одной руке он держал увесистый стакан виски со льдом, другая рука лежала в кармане брюк, что придавало ему большей деловитости. Поза мужчины, его повадки и поведение – всё говорило о том, что перед ними серьёзный руководитель.

– Это мистер Рейнольд Морган! – шёпотом и с неким благоговением произнёс Рон, словно сообщал великую тайну. – Глава компании «Дримс Пикчерз». И он спрашивал о тебе. Давай подойдём, – Кларк уверенно двинулся к мужчине, подмигнув подопечному актёру. У Джона Вайера слегка подкосились ноги после того, как ему сообщили, с кем предстоит иметь дело. Сейчас его познакомят с сильными мира сего.

– Здравствуйте, мистер Морган.

– Здравствуйте, мистер Кларк, – отозвался мужчина. – А это, я полагаю, Джон Вайер?

– Да, Вы совершенно правы. Джон Вайер. Актёр, – сообщил Джон и по-деловому протянул руку.

– Рад познакомиться с Вами, мистер Вайер, – мистер Морган пожал руку в ответ. Рукопожатие было крепким, волевым. – Наслышан о Вас и о Ваших успехах.

– Да, есть немного. Хорошая роль в хорошем фильме, – эти слова Джона Вайера были, скорее, проявлением вежливой учтивости и даже некоторой напускной скромности: ему хотелось получать похвалы, особенно сейчас, когда звёзды наконец-то упали к ногам и теперь не казались такими уж яркими, как раньше, когда были в небесной недосягаемости.

– Ну и хороший актёрский талант, конечно же. Чего уж там скрывать? – мистер Морган дружелюбно засмеялся. Он с лёгкостью прочитал эту инсценированную сдержанность актёра, но всё же потворствовал ей. В его привычках было чесать за ушком тех, кто потенциально способен принести кость. Делал он это на автомате и ничуть не смущаясь, считая это хорошим способом войти в доверие.

Джон на это ответил легким поклоном. В душе он был крайне рад признанию со стороны такого серьёзного человека из сферы кинобизнеса, и эта радость сквозила из него так, что скрыть её было практически невозможно. Вмешался Рон:

– Джон – идеалист, поэтому постоянно чем-то недоволен. Он считает, что лучшая роль его ещё ждёт впереди.

– Что ж, и это неплохо: есть куда стремиться. Всегда должна быть цель. Всегда должны быть устремления. А иначе жизнь не имеет смысла. Так ведь? – в лёгкой форме пофилософствовал мистер Морган. Вообще было видно, что этот господин начитан, крайне любознателен и явно обладает недюжинным умом. Уже по этим характеристикам Джон успел сделать вывод о том, что Рейнольд Морган вполне заслуженно занимает столь высокий пост.

– Поэтому Вы сказали немного? – обратился мистер Морган к актёру.

– Что, простите? – не сообразил сразу Джон.

– Вы сказали «да, есть немного». Это, вероятно, означает, что Вы ищете чего-то большего? – глаза главы компании «Дримс Пикчерз» едва заметно блеснули дьявольским огоньком: заработала предпринимательская жилка, которая безотказно действовала с теми, кому что-то было нужно.

– Безусловно. Как правильно отметил мистер Кларк, я – идеалист, и считаю, что способен на большее в своём ремесле.

– Это хорошо, – мистер Морган довольно улыбнулся, словно чеширский кот из «Алисы в стране чудес», и обмерил Джона взглядом, будто собираясь купить себе новую вещь в магазине, – уверен, Вам ещё представится такая возможность.

Рейнольд Морган почти никогда не изъяснялся прямо. Отчасти именно это позволяло ему столь долго удерживаться на столь влиятельном посту и с честью выходить из перепалок с врагами. А врагов и недоброжелателей у таких людей хватает всегда. Поэтому он не стал выдвигать Джону Вайеру прямое предложение. Он уже всё успел прочитать по его лицу. Искусство управлять – это ещё и искусство разбираться в людях. Джон Вайер уже подписал новый контракт с компанией «Дримс Пикчерз», хоть пока и сам не знал об этом.

– Ух ты, как время летит в хорошей компании! – воскликнул мистер Морган, посмотрев на часы. – А мне, к сожалению, уже пора. Приятно было с Вами пообщаться, мистер Вайер. Учтите, что не только Вы, но и мы возлагаем на вас большие надежды, – мистер Морган загадочно подмигнул актёру. – Извините меня, господа, – и глава компании удалился.

На обоих товарищей Рейнольд Морган произвёл самое приятное впечатление. Как и полагалось успешным людям, он умел производить эффект, располагать к себе людей, притягивать их. И надо сказать, очаровал он популярного актёра и его агента без лишних усилий. Он не был ожидаемо высокомерен и нетерпим к тем, кто ниже его по статусу. Ему не нужно было демонстрировать влиятельность и богатство. Он слишком долго состоял в качестве руководителя компании и воспринимал это как должное, как аксиому, не требующую доказательств. Сам мистер Морган считал, что любое взаимодействие с людьми по принципу «выше-ниже» вредит бизнесу и личному имиджу, поэтому мог легко опуститься на любой уровень, даже быть учтивым с бомжом-алкоголиком, если это было необходимо.

– Да, не думал я, что этот мистер Морган окажется таким дружелюбным стариком, – прокомментировал встречу Рон. – На следующей неделе у них в «Дримс Пикчерз» запускается новый крупномасштабный проект «Поющие мечты». Бюджет двести миллионов долларов. И, представь, это мюзикл. Готовится нечто удивительное и волшебное. Вскоре на экранах засветится новое чудо. Я уже вижу восторженные лица первых зрителей. Надеюсь, что нам удастся выбить тебе там роль, – агент Джона был полон энтузиазма и восхищения.

– Вот за это я и люблю тебя, Рон: ты так же влюблён в кино, как и я. И мы вместе с этой любовью покоряем новые вершины, – актёр дружески похлопал товарища по плечу.

История Джиллиан Фокс

Джиллиан Фокс – дочь известного кинорежиссёра Кристофера Фокса. Отец по роду деятельности много времени проводил в телестудиях и частенько брал дочурку с собой. Мать также всячески поощряла интерес дочери к данной профессии, и, как бывшая актриса, с удовольствием дала своему чаду первые уроки актёрского мастерства. С такими родителями у юной девочки была одна дорога – в кино. В одиннадцать лет Джиллиан Фокс сыграла первую роль. Далее не без помощи именитого отца она начала стремительный взлёт и к двадцати годам уже стала довольно известной актрисой с хорошим «послужным списком» ролей. Многие кинокритики называли её самой перспективной восходящей звездой. Даже этого было достаточно, чтобы вскружить молодой девушке голову от успеха. Она с упоением читала заголовки газет о себе, смотрела телерепортажи. Она с радостью соглашалась на роли в крупных проектах, сулящих хороший доход и популярность. Она упивалась своей значимостью. Разве могло быть иначе, ведь ей было всего двадцать?!

Выросшая в полном благополучии и достатке, среди высшего света, Джиллиан относилась к окружающему её миру, как к чему-то привычному. Ей бывало скучно среди этих важных особ, поэтому она частенько пренебрегала этикетом и многими правилами приличия: покидала вечеринки «по-английски», могла проигнорировать любые, даже очень важные мероприятия. Ей не было нужды с кем-то знакомиться, налаживать связи, чтобы её карьера складывалась удачно. Одним словом, Джиллиан Фокс была настоящим звёздным ребёнком, слегка избалованным и способным совершать иногда самые безрассудные поступки. Ведь любые её выходки почти всегда прощались. Иногда отец вмешивался и решал проблемы любимой дочери, когда те были способны перерасти в крупные неприятности с серьёзными последствиями.

СМИ частенько пытались уколоть Джилл по поводу звездного происхождения: они говорили о том, что взбалмошной актрисе незаслуженно присуждали награды, давали роли, и вообще если бы не отец, то она никогда не стала бы актрисой. Джиллиан обычно никак не реагировала на эти выпады – она считала, что ей просто завидуют.

Справедливости ради стоит сказать, что у Джиллиан был талант, но звёздное происхождение как раз очень сильно мешало тому, чтобы его раскрыть. Она полагала, что уже слишком давно на съёмочной площадке и уже постигла все секреты своей профессии. Она редко слушала чужие советы, часто грубила режиссёрам, не желая исполнять их распоряжения. Технически многие вещи она действительно делала верно, исходя из богатого опыта, угадывала правильные решения. Однако живость, гениальность в такой игре полностью отсутствовали. Да и исполняемые ею роли почти никогда этого не требовали: Джилл была звездой блокбастеров, а не драм.

В какой-то момент рост вообще прекратился. От Джилл уже никто ничего не ждал. Актриса спустила талант на глупые выходки, скандалы и развлечения. Начались крупные провалы в кино. Когда ещё Джилл приносила кинокомпаниям большой доход, её терпели и прощали многое, но сейчас ситуация стала иной: зная характер и темперамент актрисы, с ней никто не желал заключать контрактов. СМИ активно злорадствовали над её падением.

Джиллиан Фокс решила сменить амплуа. Ей предложили приличный контракт в драматическом фильме «Первая ласточка», и эту роль она с треском провалила. Газеты и журналы пестрили острыми заголовками, каждый из которых как будто специально писался с целью как можно сильнее уколоть актрису. Все в один голос вспомнили о её родстве, всплыли старые обвинения о её бездарности. Впервые в жизни бремя известной актрисы стало тяготить. Джилл захотелось исчезнуть, убежать в одиночество, скрыться от этих сплетен и грязи. Она просто мечтала, чтобы о ней забыли и оставили в покое, но пресса упорно продолжала терзать жертву. Наступил творческий кризис. Актриса не ударилась во все тяжкие: она не села на наркотики, не спилась и даже не попыталась покончить жизнь самоубийством. Но неизменные спутники таких кризисов – депрессия и полнейшая апатия – взяли в плен и не думали отпускать.

В какой-то момент, окончательно обессилев, Джилл решила сбежать, сбежать по-настоящему и навсегда. Она взяла немного денег, собрала сумку вещей и уехала в неизвестном направлении. Она решила, что лучше ехать на юг, так как там необязательно искать ночлег и можно ночевать прямо в машине. Через неделю она уже смотрела на океан, лёжа на пляже в Майами. Одиночество давалось ей нелегко. Она чувствовала себя брошенной. Мнимые друзья вдруг резко забыли о её существовании. В действительности всем было плевать на неё, а некоторые, возможно, даже радовались её падению. Только теперь она начала понимать истинную цену популярности и высшего света. Успех, слава, признание – всё было фальшивым. Стоит только один раз упасть, и никто не подаст тебе руки, а многие с удовольствием помогут втоптать тебя в грязь ещё сильнее.

От полного разочарования в жизни её спас один парень, с которым Джилл познакомилась прямо на пляже. Его звали Тед. Парень был явно из неблагополучной семьи, но при этом отличался живым и ясным умом. Он каким-то образом сумел сохранить невероятную тягу и радость к жизни, несмотря на то, что та изрядно потрепала его. На мир он смотрел по-особенному, и многие неразрешимые проблемы превращались в сущие пустяки в его глазах. Он не был требователен к себе и к окружающим, не пытался стать успешным и знаменитым, как многие; воспринимал всё происходящее со спокойствием, даже с некоторым безразличием. Обладал некоторой леностью, но был очень наблюдателен. Хорошее чувство юмора, приветливость и умение увлечь удивительными рассказами, полными приключений и всяких необычных событий, коих у него за фактически бездомную жизнь было просто масса, легко снимали все тревоги – Джилл чувствовала себя в безопасности. Ей хотелось прижаться к Теду и слушать его часами. Вспыхнула настоящая первая любовь. Девушка просто окунулась с головой в это чувство и утонула в мире любимого. Наконец она узнала, что значит настоящее счастье. Они вместе любовались прибоями, встречали рассветы, тонули в закатах, терялись среди звёзд. Умиротворение и гармония поселились в их сердцах, и казалось, что это будет длиться вечно. Но ничего не бывает вечно. От мира нельзя полностью спрятаться. Нельзя закупориться в бутылку и бродить там, словно вино, становясь с каждым годом ещё вкуснее. Когда-нибудь мир вспомнит о тебе и бутылка будет откупорена, а вино разлито по бокалам и выпито.

Под звёздами сыт не будешь. И в один прекрасный день праздник закончился. Пытливый ум, беспризорная жизнь и нежелание честно трудиться – все эти качества привели Теда к самым рискованным авантюрам и откровенно преступным предприятиям: с приятелями он занимался разбоем и грабежом. В основном это были мелкие магазины, кафе и заправки в соседних штатах, а также случайные фуры на трассах южной части Америки. Однажды Тед посвятил Джилл в то, чем он промышляет. Та не могла поверить своим ушам, но любящее сердце умеет быть слепым. Сами собой рождаются оправдания, возникают воздушные замки и надежды, что вскоре всё будет как раньше: пляжи, прибои, объятия, страсть, поцелуи, беззаботная и счастливая жизнь.

В этот раз Теду предложили очень выгодное дело, но более опасное, чем обычно: дружки хотели ограбить мелкое отделение банка в пригороде. Прежде они никогда не грабили банки, так как там есть охрана и защитные системы, но товарищи ссылались на то, что отделение слишком маленькое и там всего лишь один охранник. Всё выглядело так заманчиво: казалось, что деньги сами идут к ним в руки. Тед решил втянуть свою новую девушку в это приключение.

– Ты хочешь, чтобы я в этом участвовала, Тед? Нет, я никогда не соглашусь на это.

– Дорогая, разве ты не хочешь помочь мне? А вдруг что-нибудь случится? Это ограбление банка. Мы никогда не грабили банки, даже такие мелкие. Ещё одни свободные руки нам точно не помешают. Если ты сядешь за руль, то Микки тоже сможет пойти вместе с нами. Соглашайся, милая. Ты фактически и не будешь в этом участвовать, просто посидишь за рулём, пока мы будем там. Если нас поймают, то мы все в один голос скажем, что ты просто случайная попутчица и не при делах. Ты вообще ничем не рискуешь.

– Тед, давай мы лучше продадим мою машину? Она мне всё равно не нужна.

– Ты считаешь, что я сам не могу себя обеспечивать? Или не смогу обеспечивать нас обоих? – впервые Тед так грозно посмотрел на Джилл. Он явно комплексовал по поводу финансового положения, хоть периодически рассуждал о бремени богатства, о греховной природе денег.

Джилл долго обдумывала предложение любимого. Она даже хотела позвонить родителям и взять у них немного денег, чтобы не пришлось грабить этот чёртов банк, но почему-то не смогла. Ей стыдно было напоминать о себе, возвращаться домой, тем более с такой просьбой. Да и Тед вряд ли бы принял «подачки». В итоге она согласилась.

Ограбление сразу не задалось. Машина долго не заводилась. В итоге грабители отставали от графика почти на целый час.

– Плохой знак, – ворчал Микки, пытавшийся оживить автомобиль.

– Успокойся! Хватит каркать! – нервничал Тед. Впервые Джилл видела его таким.

По дороге в машине висело напряжённое молчание. Четверо подельников, исключая девушку, уставились в окна, пытаясь что-то высмотреть там.

– Приехали, – вдруг сказал Микки. Ребята разобрали пистолеты, надели маски и отправились в небольшое серое здание, возле которого остановились. Джилл пересела за руль.

Не зря машина не заводилась: жизнь давала последний шанс не совершать этого. Её никто не стал слушать. Единственный охранник оказался бывшим чемпионом по стрельбе и сразу же подстрелил двоих грабителей, одного из них смертельно. Это и был Тед. А одна из служащих довольно проворно успела нажать на сигнальную кнопку. У ребят не было шансов. Они пытались выбраться оттуда, но подготовленный охранник держал их на мушке до самого приезда полиции. Джилл пришлось уехать с места преступления одной.