Стоит отметить, что в наши дни феномен памяти всё ещё продолжает оставаться чем-то неизведанным. Как происходит забывание? И что означает забывание вообще?
Можно ли тот факт, что человек не может что-то вспомнить, объявить свидетельством того, что данная информация больше совсем не представлена в его памяти?
Как известно, если человек не может что-то сделать именно в данный момент, то это не доказывает, что он не может этого сделать в другое время. Каждому из нас известно по личному опыту, как раньше мы знали нечто, что сегодня забыли, но наступает завтра, и мы снова это вспоминаем.
Так возможно ли тотальное забывание в том смысле, что из памяти бесповоротно уничтожается та или иная информация?
Судя по всему, вряд ли такое возможно. Больше данных указывают как раз на то, что если мы восприняли что-то однажды, то эта информация навсегда остаётся в нашем мозге. Другое дело, что она далеко не всегда способна быть нами осознана, воспроизведена.
Что же препятствует порой вспоминанию известных нам фактов?
Конечно, это сложный вопрос, но имеются данные, что именно бессознательное преднамеренно препятствует осознанию (то есть воспоминанию) каких-то конкретных событий из прошлого. Аллахвердов называет подобное явление неосознанным негативным выбором (Аллахвердов, 1993).
В ряде экспериментов этот феномен проявлялся следующим образом: испытуемым предъявляют набор разных символов (пары букв, буква-цифра, названия игральных карт и всё в таком духе) и просят запомнить их как можно больше из списка. Когда позже происходит проверка запоминания, то выясняется, что какие-то символы забыты…
Но это ничего.
Интересно же становится, когда выясняется, что и в последующих новых наборах символов, куда специально были включены забытые символы из первого теста, именно они же снова и не вспоминаются. То есть позабытый в ходе первого эксперимента ряд символов имеет тенденцию "забываться" и в последующих экспериментах.
Таким образом, "забывание" – это не что иное, как преднамеренное, но неосознаваемое решение не воспроизводить именно данный конкретный стимул. Или, как выразился житейским языком Агафонов А.Ю (Агафонов, Волчек, 2005), для того, чтобы не вспомнить что-то, необходимо помнить, что именно не следует вспоминать.
Похоже, на бессознательном уровне какой-то стимул имеет косвенное отношение к чему-то неприятному из личного опыта индивида, и именно этот стимул и будет иметь тенденцию "забываться" чаще других.
В другом исследовании (Аллахвердов, 2000) испытуемые – участники детского хора – должны были нажать на рояле именно ту клавишу, звучание которой только что слышали. Оказалось, что и в данном случае ошибка имеет устойчивую тенденцию к повторению. Если при демонстрации "ми" малой октавы испытуемый ошибочно нажимал "до" первой октавы, то затем, некоторое время спустя, после ряда удачных попыток определения других нот, когда ему уже предъявляли "до" первой октавы, в ответ он "ошибался" и нажимал "ми" малой октавы. То есть ошибка снова повторялась, но уже наоборот.
Такая устойчивая "ошибка" говорит о том, что звуки всё же чётко различаются испытуемым, но в силу неизвестных внутренних причин подменяются один другим.
Интересный "эксперимент" поставил и Клапаред в 1911 году: общаясь в клинике с больным, страдающим синдромом Корсакова (вид амнезии, при которой человек не способен запоминать все текущие события, но сохраняет относительно хорошую память на общие события прошлого). Несколько дней подряд Клапаред снова и снова"знакомился" с одним таким пациентом и в момент рукопожатия незаметно колол того иголкой… Спустя несколько дней пациент перестал при "знакомстве" подавать Клапареду руку, несмотря на то, что самого Клапареда он не помнил (цит. по Зейгарник, 1986).
Примерно то же самое проделывал в 1935-ом и Леонтьев – у пациентов с синдромом Корсакова вырабатывал условный рефлекс на болевой раздражитель, тогда как сами они ничего не помнили.
Потом Леонтьев и задаётся вопросом относительно свойств памяти: "А бывает ли исчезновение хранимых следов? Действительно? А может быть, никогда не бывает? Все дело в том, что меняется возможность воспроизведения, а след существует независимо. Раз он образовался, то он существует. Это необратимый процесс – следообразование. Припоминание – вот где проблема стоит" (Леонтьев, 2007).
В "Толковании сновидений" Фрейд (Фрейд, 2008c) пытался классифицировать "моменты мышления", которые продолжают свою работу, даже когда наше сознание отключено – в процессе сновидения. Он выделяет ряд групп, которые можно охарактеризовать одной общей сутью – незавершённые действия и незаконченные впечатления.
По сути, Фрейд предвосхитил тот самый феномен человеческой психики, который лишь 20 лет спустя в одном из берлинских кафе вкрадётся в виде догадки в пытливый ум Курта Левина и дальше будет всесторонне исследован его ученицей Блюмой Вульфовной Зейгарник (Зейгарник, 1927).
Речь идёт о феномене, который и получил название в честь своей исследовательницы – эффект Зейгарник. Суть его как раз и состоит в том, что человек лучше запоминает ту задачу, которую ему не удалось довести до конца. Экспериментально этот эффект был проверен и перепроверен многократно и он наглядно демонстрирует, что наше отношение к какой-либо неразрешённой жизненной ситуации продолжает сохраняться в глубинах нашей психики, даже если сознательно мы уже давно о ней не думаем.
Вспомним случай с Дэнни Айелло.
"Начатый и оставленный ход мыслей может быть продолжен […] без участия внимания, если только он в каком-либо пункте не достигает особенно высокой интенсивности, приковывающей внимание" (Фрейд, "Толкование сновидений").
Задумываясь над эффектом Зейгарник, может возникнуть резонный вопрос – как долго может сохраняться в памяти человека след от незавершённой задачи?
Иными словами, как долго мы помним то, что собирались сделать, но так и не сделали?
Для Фрейда ответ однозначен – нереализованные желания, незавершённые задачи остаются в нашей памяти навсегда. Правда, доступными нашему сознанию эти воспоминания становятся в самых чрезвычайных ситуациях, в остальное же время находясь исключительно в царстве бессознательного.
То же самое Фрейд говорит не только о памяти насчёт нереализованных желаний, но и о памяти насчёт жизненных явлений вообще. Всякие мелочи, которые хоть однажды и хоть на долю секунды соприкоснулись с нашим психическим аппаратом.
Фактически Фрейд говорит, что мы помним всё
Вообще, всё
"Я утверждаю, что уже впечатления второго года жизни, а иногда даже и первого, оставляют прочный след в душе… Для подтверждения я перебираю в уме несколько примеров, когда ребёнок теряет отца в раннем детстве, и когда позднейшие факты, иначе не поддающиеся объяснению, доказывают, что ребёнок сохранил всё-таки бессознательное воспоминание о столь рано утраченном им близком человеке" (Фрейд, "Толкование сновидений").
В пример он описывает со слов другого толкователя сновидений Дельбефа сон, который тому однажды приснился. Это случилось в 1862-ом году. Во сне фигурировали ящерицы и папоротник, название которого во сне он даже знал – Asplenium ruta muralis. Затем в сновидении возникла дорога, буквально усыпанная ползущими ящерицами…
По пробуждении Дельбеф задумался над латинским названием папоротника – в действительности оно не было ему знакомо. Но в дальнейшем ему удалось узнать, что действительно существует такой папоротник, только называется он правильно Asplenium ruta muraria. Однако это не пролило свет на то, откуда Дельбеф знал этот термин во сне, если, насколько он помнил, в бодрствующем состоянии его он не знал.
Лишь шестнадцать лет спустя Дельбеф в гостях у старого друга увидел гербарий. В его голове всплыли смутные воспоминания, он принялся листать альбом и обнаружил-таки засушенный экземпляр того самого папоротника, а под ним и подпись – Asplenium ruta muraria.
Подпись его собственным почерком…
Так всё и прояснилось. Дельбеф вспомнил, что за два года до сновидения (значит, в 1860-ом году, тогда как по непонятной причине во всех переводах "Толкования сновидений" написано о 1800-ом годе; явно кто-то что-то не доглядел) сестра этого самого друга навестила его. С собой у неё был и этот гербарий, купленный брату в подарок. Тогда же Дельбеф из любезности под диктовку ботаника и сделал под экземпляром каждого растения подпись оригинального названия на латыни…
Вот тебе и Asplenium ruta muraria в его сне. На деле он просто подписал все названия и тут же, казалось бы, забыл. Но два года спустя этот самый незначительный факт проскочил в виде компоненты сновидения.
Ещё позже, в 1877-ом, на глаза Дельбефу попался старый номер журнала, в котором была иллюстрация, изображающая сезонное шествие ящериц – то самое, которое он видел во сне в 1862-ом… Журнал был уже старым и датировался 1861-ым годом.
Дельбеф вспомнил, что в ту пору он как раз был подписчиком этого журнала.
На основе анализа множества сновидений (в первую очередь – своих) Фрейд приходит к совершенно разумному выводу, что в сновидениях мы никогда не видим ничего нового. Но всё, что нами там увидено, либо было нам известно раннее, но просто позабыто, либо представляет собой визуальную компиляцию сразу из нескольких прежде известных нам явлений.
По всей видимости, человеческая память обладает поистине впечатляющими возможностями – в ней откладываются самые незначительные детали, которые хоть однажды лишь на долю секунды попали в зону нашего восприятия. Человек продолжает всё это помнить и годы спустя – то, что видел и слышал, может, всего мгновение.
Фрейд описывает целый ряд примеров, когда в сновидениях обнаруживаются фантастические возможности нашей памяти. Приведённый случай с ящерицами и папоротником, конечно, охватывает временной промежуток всего в два года (в 1860-ом узнал название папоротника, а уже в 1862-ом увидел его, забытое, во сне) – в общем-то, не такой и большой срок, чтобы очень уж впечатлить нашу психику, которая видела развал СССР и правление Ельцина…
Другой описываемый случай более интересен.
Один знакомый поведал мэтру, что недавно ему приснился сон, в котором он видел, как управляющий его отца находится в постели с его, рассказчика, няней (которая давным-давно жила в их доме, пока мальчику не исполнилось 11 лет).
Этот забавный сон рассказчик изложил своему старшему брату. Тот в ответ рассмеялся и пояснил, что много лет назад всё это происходило на самом деле. Тогда главному герою было всего 3 года, а его старшему брату 6 лет.
Когда у любовников (управляющего их отца и няни) выдавалась возможность, пока отлучались хозяева, провести ночь вместе, они накачивали шестилетнего пацана пивом, чтобы никаких вопросов не задавал, и сами приступали к своим незамысловатым телодвижениям. На младшенького же, лежащего в люльке, попросту не обращали внимания – ему всего три года, что он понимает?
Увиденное в три года осело в глубинах психики и дало о себе знать лишь десятилетия спустя.
Или другой пример: с детства тридцатилетнему мужчине регулярно снился загадочный жёлтый лев. Откуда он взялся в его воображении, он не имел понятия до тех пор, пока однажды в доме своей матери не нашёл старую фарфоровую фигурку жёлтого льва. Мать тут же пояснила ему, что в самом раннем возрасте это была его любимая игрушка. Сам он об этом совершенно не помнил.
Но хватит с Фрейдом. Двадцатый век предоставил исследователям человеческой психики новые возможности изучения феномена восприятия и бессознательного в частности.
Исследуя вопрос о запоминании событий самого раннего детского возраста, в 1941 году Х.Барт поставил интересный эксперимент (цит. по Зинченко, 2000). Пятимесячному ребёнку каждый день в течение 3 месяцев зачитывали три отрывка текста на греческом языке.
Каждый день один и тот же текст в течение 3 месяцев.
Когда ребёнку исполняется 8 месяцев, его оставляют в покое.
