– Ну, говори, – тот не мог представить, что бы это могло быть. Дежурный обескуражил его: «Крайн, дай пролететься», – выразил он просьбу и притих. Белокурый тоже замолчал. Ему нельзя было допускать нарушений в ближайшие дни.
– А? – не мог дождаться ответа Мэтьюз.
– Не хотелось бы тебя огорчать, но я не могу тебе этого позволить. Мы оба под ударом.
– Крайн, пожалуйста. Если он меня выгонит, когда ещё мне представится случай?
– Зачем тебе это? Я понимаю, если бы ты вообще никогда не летал, но ты же А-2 угнал и в тренажёрный ходишь, – командир не видел веских причин уступать товарищу. Мэтьюз вздохнул и остался стоять в кабине: «Ну… напоследок».
– Как трагично звучит. Зачем так-то уж?.. – Крайн думал, – Ты правда настолько сильно хочешь?
– Правда… Правда. Ну, ты посмотри на меня, заметно ведь.
– Ллойд, что скажешь? – решил посоветоваться Крайн.
– Тебе решать, ты командир, – едва ли тот считал это хорошей идеей, – Все шишки – на тебя.
Крайн подумал ещё пару секунд и согласился: «А чего бы мне не доставить Мэтьюзу радость? Айда! Садись, Мэт!» – уступил он место.
– Я знаю, что мы не такие уж и большие друзья… – повис на нём дежурный.
– Ну, полно. Потом благодарить будешь, – отстранил его от себя белокурый. Мэтьюз сел в его кресло. Крайн посмотрел на него несколько секунд и спросил: «Ну, и чего ты сидишь?»
– А что, больше нельзя? – не понял Мэт.
– Да нет, держи штурвал, – велел командир, – Зря сел, что ли?
Дежурный с сомненьем посмотрел на него, но взялся.
– А по-моему, это очень даже неплохая идея. Ты посидишь в кабине, а я прослежу, чтобы в салоне всё было тихо. У пассажиров не появятся причины жаловаться на тебя, и на завтра Антер забудет о случившемся, – пришло в ум Крайну.
– Крайн, то есть я тут до посадки останусь? – взволновался Мэтьюз.
– Почему нет? Ты же сам полетать хотел. Сиди, да сиди, – командир снял китель, повесил его в стенной шкаф и вышел за дверь. Помолчав с минуту, Мэт шепнул Ллойду: «Ллойд, а Ллойд? А о чём вы с Крайном обычно разговариваете?»
– Обо всём, что на ум придёт, но чаще начинает он.
– Значит, теперь начинать должен я?
– Мэтьюз… – с укором в голосе произнёс приятель.
– Я понял, – Мэт замолчал. Не в его положении было разглагольствовать.
Крайн тем временем расположился в навигационной: «Сколько тут прибамбасов. Так, это наша частота. Что-то на ней ничего не слышно стало. Попробуем другую, – стал он развлекаться с рацией, – Чего это такое? Ругаются… А может, поют? Шумит… Или это музыка?.. Мэтьюз, приём. Мэтьюз. Уснул, что ли?!. Наушники не надел. Ллойд, а ты чего молчишь?» К Ллойду в этот же момент и Мэт обращался: «Ну, расскажи что-нибудь о самолётах».
– Не мешай, – ответил ему помощник. Дежурный не стал настаивать: «Ладно».
– А чего это вдруг? – Крайну вздумалось поболтать.
– Я это не тебе, – пояснил ему Ллойд. Мэтьюз подумал, что это адресовано ему и, одновременно с белокурым, спросил: «А кому?»
– Крайну, – ответил Мэту помощник.
– Ну, так я и есть Крайн, – услышал он в наушниках. Дежурный расхрабрился: «А значок лётный дашь? Для вхождения в образ». Ллойд решил сперва ответить Крайну: «Помолчи». Мэт принял это на свой счёт: «Понял». Командир же, в отличие от него, не понял: «Ты чего это?» Помощник счёл, что пора резко пресечь эту неразбериху, и велел белокурому: «Выключи». Мэтьюз растерянно посмотрел на приборы. Крайн потянулся к переключателю, как вдруг услышал из динамика: «Руки прочь!»
– Выключи, не выключи, – проговорил командир.
– Ай, да, – услышал он нервозный голос Ллойда, и связь прервалась. Крайн пошёл в кабину, выяснить, в чём дело: «Что это с тобой такое-то?»
– Да чего-чего? Ты к моим наушникам подключился, а я чуть Мэтьюза невзначай не зашугал, – объяснил Ллойд, успокаиваясь.
– Вон чего, – командир опёрся локтем о стенку, – Ты уже знаешь, что сегодня в нашем буфете – бесплатное мороженое?
– С чего ты взял? – помощник не отказался бы.
– По радио услышал. Слетаем?
Ллойд огорчился: «Так оно, стало быть, для пассажиров, не для нас… Крайн, ты там с рацией балуешься? Ты же так Мэтьюза подвести можешь. Ляпнешь что-нибудь в эфир, а подумают на него». Мэт тоже забеспокоился: «Я лучше пойду, мне своей работой заниматься надо», – хотел он отправиться в навигационную и целиком, и полностью отключить в ней приборы, не надеясь на благоразумие товарища.
– Сиди-сиди, – сделал ему успокаивающий жест рукой тот, – Я всё улажу, ежели что, – и вышел из кабины. У пассажира появился вопрос к нему: «А горячительные напитки вы даёте?»
– Нет, у нас такие не выдают.
– Даже чая, что ли нет?
– Чай есть.
– Ну, так. А вы говорите «Не выдают», – возмутился пассажир, – Всё выбивать нужно.
– Чай не относится к горячительным напиткам, – пояснил Крайн.
– Как это нет?! Он у вас холодный что ли?!
– Чай к горячим относится, – продолжал болтать, от нечего делать, белокурый.
– Не одно и то же ли?!
Командир не стал объяснять, в чём разница, и отправился за чаем: «Где тут у него чай? – зашёл он на кухню, – Наверно, там же, где и горячая вода. Похоже… Холодный… – через полминуты он стоял в кабине, – Мэтьюз, зачем ты согрел лимонад?»
– Когда?! – удивился дежурный.
– Да чего спрашивать? Бесполезно, – Крайн исчез. Пассажир получил-таки свой чай.
– Кто-нибудь хочет горячий лимонад? – предложил командир, чтобы добро не пропадало. Желающие нашлись. Тут Крайн продемонстрировал ловкость рук: расставил на поднос стаканы и пронёс того на одном пальце. По салону прошёл одобрительный гул. Белокурого это не смутило. Его попросили показать ещё какой-нибудь номер. Он пожонглировал стаканами. Вскоре до Мэтьюза и Ллойда стало доноситься гулкое притопывание и прихлопывание.
– Это что, протест? – забеспокоился первый, – Надо проверить.
– Сиди лучше тут. Это, наверно, Крайн толпу заводит, – Ллойд не ошибся. Белокурый хорошо справлялся с увеселительной программой и без магнитофона. Мэтьюз немного потерпел, но вскоре не выдержал и сказал: «Ллойд, я не хочу, чтобы меня выгнали».
