– Ты чево такой запыханый? Словно кто гонится за тобой… – встретил его Антип.
Мирон торопливо поведал ему о встрече с медведями.
– И не боятся, что скит недалече, – закончил он свой рассказ.
– Хе! Чудной ты человек, – с улыбкой посмотрел Антип на Мирона, поглаживая густую, припорошенную сединой бороду. – Чево им опасаться? Зверь здесь непуганый – ходить, где хотит. Бывалочи днём, как собаки зальются, так уж знамо, медведь али волк поблизости бродит, – поднял он палец вверх.
– Странно, что Марьяна без опаски ходит, – взглянул Мирон на Антипа.
– Погодь, не нарвалася ещё девка на голодного зверя. Молода ишшо – молоко от воды не отличит. Ужо сколь Евсей долдонил про енто… Бывало, глянет: а Марьянки тютиньки – на озеро убёгла.
Мирон тяжело вздохнул: «Уж если он, мужик, от страха обомлел, то что же с ней, девкой, случится, встреть она вот таких медведей! Вскрикнет с испугу – и всё, конец».
– Чево так вздыхашь? – поинтересовался Антип.
– Да боязно как-то за Марьяну стало, – признался Мирон. – Теперь и по лесу без опаски не пойдёшь.
– Хм! – лукаво прищурясь, хмыкнул Антип. – Я тебе вот как обскажу: зверь он чуить, какой человек страх к ему имеить, на того и напасть магёт.
– Ну, так тут поневоле испугаешься, когда на тебя такая зверюга выскочит, – округлив глаза, пожал плечами Мирон.
– Э-э… Спугаться-то спугаешься, да вот страху сваво не показывай, – наклонив голову, улыбнулся Антип.
– А вот хотя бы случай тебе обскажу, – немного задумавшись, серьёзным тоном продолжил он. – Так вот. В позапрошлом годе енто было. Собралси я, значить, белковать. Иду по тайге, ружжо за плечами висить. Слышу сзади зашабаршало – ветки захрустели, и сопить ктой-то. Оглядываюсь – медведь! Встал он на задни лапы, дёргат носом, нюхтить. Сердце у меня так и ёкнуло. Ну, думаю, всё – пропал, хоть молитву перед смертию успеть бы прочесть. Про ружжо-то даже и забыл, да и разве успешь с им? Пока сымешь, он тебя заломать успет. А тут у меня на ум пало: ежели суждено от зубов зверя сгинуть – хоть бойси, хоть не бойси, а конец один. Ну, значить, замахал он лапищами, да как рявкнул – и я, вытарашшил на него батарашки* и того громче гаркнул, да ишшо как зарычу! Тут и ружжо успел снять. Опешил медведко-то, смотрить на меня – не шевелится. Рыкнул он ишшо, но ужо тихо, да и убралси в чащу. О как!
– Ну, это ты приукрасил, дядь Антип, – недоверчиво усмехнувшись, покачал головой Мирон.
– А ты поди, спроси медведку-то, коли не веришь мне. Там акромя его да меня – никого не было.
– Да уж, чудно как-то всё получилось. Чтобы медведь, испугавшись человека, восвояси убрался… – пожал плечами Мирон. – А хотя – кто его знает…
– Вот-вот, молод ты ишшо старших судить, – назидательно произнёс Антип. – Мало чего на своём веку повидал, – похлопал он по плечу Мирона.
– Ну, ладныть, разговоры разговорами – да скотину надоть идтить кормить, – поднялся Антип и направился к двери.
– Давай, помогу! – вскочил Мирон.
– Ну а чо, пошли, пока не ободняло*! У меня для тебя работа найдётся – сено надо бы перевернуть. Зарод-то большушший – запрет от жары.
– Вот тебе подавашки, – протянул Антип вилы с тремя рожками. – А вон зарод, – махнул он в сторону огромного стога сена рядом с сараем.
Мирон взял вилы, скинул рубашку и с усердием стал переворачивать сено, укладывая просохшее вниз, а пышущую жаром середину – сверху. Работа доставляла ему удовольствие: намаявшись от вынужденного безделья, он с радостью взялся за порученное ему дело. Да и на душе как-то полегчало – отступила тоска, временами закрадывающаяся в его сердце…
– Ну чо, пошли обедать? – услышал он сзади себя голос Антипа. – Вон сколь перелопатил, добра половина будет.
Мирон воткнул вилы в землю, поднял сброшенную рубашку и вытер сбегающий струйками по лицу пот.
____________________
Батарашки* – глаза.
Ободняло* – время ближе к полудню.
– Погоди, ещё немного поработаю, – тяжело дыша, ответил он.
– Да куды ты так в чистяки махашь-то? Смотрю – только подавашки мелькають. Успешь ишшо наработашси, – Антип выдернул вилы и кинул к стене сарая. – Пошли! – категорично повторил он.
– Давайте, проходьте, – засуетилась Авдотья. – Щас я шарбы* налью, а там и каша подоспет.
– Постный день сегодни, – пояснил хозяин. – Шшарбу похлебам.
Прочитав Отче Наш и поклонившись, Антип дал знак к трапезе.
– Ну, давайте, чем Бог послал, – произнёс он, опускаясь на грубо сколоченный стул, и все трое молча стали хлебать рыбный суп.
– Авдотья, принеси-ка травянушки. С устатку-то оно хорошо будет, – кивнул Антип жене.
Аромат целебных трав приятно разбежался по телу Мирона. В памяти вновь всплыл образ Марьяны. Эти чудно пахнущие травы возвратили его мысли в то место, где он случайно встретил свою лесную фею.
– Что-то Марьяны не видно, – после обеда решился расспросить Антипа Мирон.
– А чо тебе Марьянка сдалася? – хитро улыбнулся он. – Серафима её к себе призвала для помочи.
– Да так… Куда, думаю, подевалась? – то сводя, то разводя руками, потупил взгляд Мирон.
– Вижу, неспроста спрашивашь, – прищурил глаза Антип. – Чево енто тебя так враз передёрнуло*?
– Да вот, травки у меня закончились, – замялся Мирон – Ты бы объяснил, где эта Серафима живёт, да коня бы дал. А я только туда и назад.
– А-а… Ну-да! Травки закончилися… Коня, значить, надо… Стало быть, к Серафиме собралси, – почесывая затылок, повторил просьбу Мирона Антип.
– Я только туда и назад, – с просящим взглядом уточнил Мирон.
– Чево енто ты вот так вот выкручиваиси?! Травки у него закончилися! Да ты, почитай, ужо две недели, как их не пьёшь. Ишь – заделье нашёл. Скажи прямо, что Марьянку хошь увидать.
________________
Шарба* – уха.
Передёрнуть* – о человеке с постным лицом.
Мирон слегка покраснел, выдавая тем самым истинную причину своей просьбы.
– Эх, Мирон, Мирон, – вздохнул Антип, – крепко, видать, тебя девка зацепила. Не одному парню она голову вскружила. Вон, и мои троя – Гурьян, Ермолай, Харитон – все батарашки проглядели, когда Евсей её от свояченицы привёз.
– Ну и?!.. вскинул глаза Мирон.
– Чево – ну-и?!.. Не крещёная по нашей вере она была – мирская, считай. Ну, мы своих быстро оженили от греха подальше – они погодки, так друг за другом свадьбы и сыграли. По первости аргужем* жили, пристрой к избе задумали делать. Только стал я замечать: как пойдуть куды из селения, так завсегда Евсееву избу за угол захватят – тянеть их к Марьянке. Потолковали мы с Авдотьей, да и порешили, что лучше им подале поселиться. Вот и срубили они себе избы вёрст сорок отсель. Кедрова падь – место обозвали. Уж шибко там кедру с ядрёным орехом много. Да так, мало-помалу, и ужамкались* – живут ноне куды с добром.