– А эта откуда? – спросила она. – У нас таких не было, она ни на кого не похожа.
– А это Гришкина дочка! – сказала бабушка. – Внешне вылитая он и по характеру такая же.
– Ты Гришина, значит? А давай назовём ее Груша?.. – внутри было теперь спокойнее, как будто преступление против любви получило шанс на искупление. Словно предательство можно было исправить. – Груша, Груша…
Попытка погладить курицу не очень-то удалась – она проскользнула под рукой, а потом вернулась с намерением клюнуть протянутую к ней руку.
Она была копией его, даже по характеру, но она была другая. А он так и остался один – кадрами в памяти, нежностью на плече…
Григорий I… и единственный!..
* Парпаться – рыться, копаться в чем либо, обычно применяется к курам (куры парпаются).
Страсти куриные
На основе реальных событий
Лето, как лето, дачный сезон. А начинается он весной и у кого как – у кого с огорода, у кого с живности всякой. А бывает и то, и другое вместе.
Этот сезон начался с приобретения на рынке цыплят. Цыплята белые, подрощенные, инкубаторские, почти уже взрослые куры! Одна проблема – пока еще не различить кто из них курица, кто петух. Взяли десяток из одной клетки, тех что покрупнее и выглядели поздоровее. И, как по закону подлости оказалось среди них несколько петухов. Месяц, другой подросли – дерутся! С утра до ночи крик, перья летят во все стороны! Утром вскочили и понеслось – один петушиный бой за другим, и так до сумерек, пока спать не придет пора. Четыре молодых петуха да примерно равной силы в одном курятнике – это вам не шутки! А еще взрослый старый петух… Двух из молодежи обменяли на кур у соседей. Одного надо бы себе оставить, ну, вместо старого – на следующий год, отсадили на отдельно огороженную территорию с парой молодых курочек. Остаётся еще один молодой не удел. Что с ним делать? Ну не в суп же – худой еще, в силу не вошел. Итак риск – по статистике именно белые инкубаторские петухи все как на подбор драчуны. Отсаживать больше некуда. Думали, думали – пока молодому петуху старый петух гребех в кровь не изранил… Огородом рискнуть что ли? Одна две курицы вроде как сильный урон грядкам нанести не должны. Поймали белого и выпустили на участок свободно гулять, и молодку ему одну выделили тоже белую. Участок рабицей огорожен – со двора не уйдут, зато петушок цел останется. А там осень, что-нибудь да придумается. И стал инкубаторский не удел на воле жить «молодой семьей». Самое интересное, что с курицей угадали – она от него ни на шаг! Как прикипела, Джульетта куриная. Он тоже деловой такой – следит за ней, глаз не спускает, вкуснятинку всякую ищет, как найдет, зовет к себе, сам не ест – кормит! Червяков дождевых для неё раскапывает, гусениц ищет, то ягодку клубники найдет, то смородину с куста склюнет… Прямо какая-то «лебединая верность» у кур, не иначе! Кто из соседей не зайдет по делу или так в гости – за ними наблюдает. Смех, да и только! А ночевали «молодожены» на старой «антоновке». Яблоня низенькая, сучковатая, ствол надвое растет, ветки все почти горизонтально земле – чем вам не насест?! Идешь из дома в летнюю кухню в полутьме, смотришь на среднем суку две куриные тушки белеют. Прижавшись тесно бочок к бочку, дремлют, пернатая парочка – две сладкие палочки!..
Вот и прозвали их «Ромео и Джульетта». Глядя на эту любовь даже жить светлее стало. И огородные дела не так напрягают, когда перед глазами такие «шекспировские страсти»!
Так и прожили наши «влюбленные» на яблоне до конца лета… С петухом ничего не решили. Можно бы уже и в суп, да только у кого рука поднимется «Монтекки и Капулетти» разлучать!? Как тут сгубить птичью душу, ведь только жить начинает! Родной уже петух стал, будто и не инкубаторский вовсе. Красавец: пёрышко к перышку, гребех, как пилотка у пионервожатого – красный, кумачовый! Летать даже научился, зараза, с забора то и дело его сгоняли, чтобы на дорогу не слетел. Но его зазноба не летала, так что петушиный побег был только для понтов. Вот куда его денешь? Куру его, если что, обратно в курятник вернуть можно, поклюют свои да в конце концов примут… На улице не оставишь, скоро холод начнется, дожди, а потом мороз, снег… В курятник тоже не пустишь, там молодой петух уже хозяин, он сильней этого будет – забьет насмерть. Оставались считанные недели до решения судьбы куриного Ромео. И вдруг, как решение петушиной проблемы – у соседей петух с насеста неудачно спрыгнул, ногу сломал. Калеку на «бульонный кубик», а вот нового петуха уже взять негде – не сезон осенью для таких приобретений, на это весна как раз. Таким образом для жителей «антоновки» обстоятельства сложились очень благополучно. Джульетта в свой курятник не вернулась, а ушла вместе с Ромео жить к соседям, конечно за определенную плату – продали их вместе, чтобы не разлучать…
Осенью, как правило закрытие сезона, многие дачники на зиму в город уезжают и до весны. А те, у кого живность какая есть – раз от раза приезжают кормить. Зимой история про куриные амуры забылась, а весной у каждого свои заботы: рассада, у кого и экзамены…
Как-то иду по дорожке меж участков утром и крик петушиный громкий такой, пронзительный, оглушающий и с хрипом в конце… И так три раза подряд. Редко когда так петухи надрываются. Выходит из калитки соседка, которой мы нашу «сладкую парочку» осенью продали, подмигивает мне с улыбкой:
– Слышишь, как поёт?
– Слышу.
– Это Высоцкий, ваш петух, что прошлым летом на яблоне жил.
– Высоцкий? А, почему Высоцкий то?
– А слышала, как он хрипит? Самый, что ни на есть Высоцкий!
Вот такие вот страсти куриные!..
Шурик
В чем приносят друзей? Кто в переноске, кто в кармане, кто в коробке… А его принесли в спортивной сумке. Сумка была большая, а он маленький. И предположить, что он маленький в такой большой спортивной сумке было сложно. Сумка пугала, так как было непонятно кто в ней. Принесли, сказали – Шурик и всё. Первым делом хотелось отойди подальше, пока не раскрыли сумку. Кто такой Шурик и чем он опасен неизвестно! И потому было смешно из-за страха, ведь Шурик оказался всего-навсего степной черепахой. Болотного цвета, семи лет от роду – дикий и симпатишный, как привидение из мультика про Карлсона.
Осваивался Шурик долго, но основательно. Ему было не по вкусу почти все, кроме: огурцов, помидор и капусты. И, конечно, одуванчики и листья подорожника! Одуванчики для черепахи это, примерно, как, для детей торт с кремом или мороженое. А большая куча листьев капусты на полу могла сначала служить горкой, через которую хорошенько разбежавшись можно было сигануть, как супермен! Черепаший супермен, но все-таки – перепрыгнуть, почти перелететь!
Шурик терпеть не мог, когда его ограничивали в пространстве. Он люто ненавидел коробки, клетки и закрытые двери. Наверное, поэтому Шурик сдружился с котом Тишкой, у них было много общего – Тишка тоже не любил закрытые двери. А еще Тишка обожал охранять Шурика, когда тот трапезничал, а любому молодому черепашьему супермену приятно, если у него есть телохранитель! Правда еще коту нравилось, когда Шурик был неподвижный и круглый, как камень – так, знаете ли, надежнее. Для этого приходилось лапами трогать черепаха, чтобы он поджал голову, ноги и хвост под панцирь. Шурику это не нравилось, он прятался в панцирь и шипел, как змея – выразительно и громко. Чаще всего удавалось провести кота и уползти, пока он не пристал со своими лапами.
Постепенно Шурик изучил всю местность квартиры, знал расположение комнат и что где можно, а чего нельзя. Нельзя было, например, в одну из комнат, где на полу лежал такого же болотного цвета, как панцирь у Шурика, палас. Самым сложным было улучить момент и пробраться в эту комнату. Хозяева старались следить и не допускать этого! Ведь на паласе Шурик был почти незаметен и на него можно было случайно наступить или поддать ногой. Тогда он снова возмущенно шипел, а этого не любил никто, это было противно.
Шурик жил со старшей – она была уже студентка и не такая суетная, как остальные члены семьи, включая кота Тишку. У них со старшей даже музыкальные предпочтения были одинаковые – зарубежная поп-музыка восьмидесятых. А самое любимое это Таня Буланова. Ее музыкальный альбом «Ясный мой свет» особенно приходился по вкусу, как черепаху, так и хозяйке. Когда Шурик иногда на неделю-две впадал в спячку только тягучий голос Тани Булановой мог пробудить его, где бы он не заснул и заставить выползти на звук. Еще Шурик обожал комнатные тапки, в них можно было забраться, сжавшись лапами, а потом уже внутри, в тапке выставить все четыре лапы и намертво застрять в тапке, впившись когтями в стенки. В тапке было уютно, тепло и темно, и отлично спалось. Но, когда его находили – начинали вытряхивать из тапка, хватали сзади за панцирь, трясли, пытаясь выудить из такого уютного убежища. Начиналась суматоха, как же – он застрял! А никто не застревал, но разве ж им объяснишь!? Люди!..
Летом его возили на дачу. В электричке было шумно и всегда пахло чем-то непонятным, каждый раз по-разному. Но он и там спал – в коробке старшей из-под туфель, где в крышке специально, чтобы он мог нормально дышать, были прорезаны дырочки. На даче у Шурика тоже были свои апартаменты, еще небольшой загон и теплый чисто шерстяной платок с бахромой, на случай холодной погоды.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
