– Что начинаешь?
– Веня, ты как маленький. Начинаю атаковать ее влюбленными взглядами, восторгаюсь, тяжело вздыхаю. А там – по обстоятельствам. Если за столом усиленно наливает, значит, надеется раскрепостить и сама не против раскрепощения. Тут уж не робей! Начинаю целовать ее ручки, а свои распускаю. Между нами, Венечка, ахиллесова пята у женщин немного выше, чем у греческих персонажей. В нынешней моей профессии главное – натиск. Не будь свиньей! Не издевайся над женщиной. Она и так, великомученица, года два, а то и все три в одиночестве погибала. Ей поначалу стеснительно. Зачем же продлевать ее муку? Нет, Веня, это не по-мужски.
– А если она перед этим была замужем и овдовела совсем недавно?
– Ты меня удивляешь. Все мы когда-нибудь овдовеем. И что? Бессмысленно заливаться слезами. Зачем подолгу скорбеть? Ты человек наблюдательный – работаешь с людьми. Вот скажи, кто тебе чаще попадался – веселые вдовушки, или веселые замужние дамы? Если ходит грустная и вся издерганная, можешь не сомневаться – замужем. По справедливости, так замужних чаще бы надо утешать. Мало того, что супруг, подлец, живучий попался, так ему еще все не так – то в доме не прибрано, то котлеты пережарены…
– Коля, но извини, это все-таки очень хлопотно – сразу столько женщин.
– Согласен. Но пока справляюсь.
– А если начинают склонять к женитьбе?
– А вот это, Веня, тревожный сигнальчик. Тут уж приходится на некоторое время расставаться. И желательно, чтобы инициатива исходила с ее стороны. В таких случаях я оставляю свои вещи в неположенном месте, рубаху снимаю навыворот, бросаю где попало. Ботинки в прихожей – в разные стороны. Ее начинает раздражать моя расхлябанность. А я оправдываюсь, что вырос в детском доме, к семейным порядкам не приучен. Она замечает: «Это сразу понятно». «Ах, так, – отвечаю, – попрекаешь меня сиротством?!» Одним словом, возмущаюсь и уезжаю в оскорбленном виде. Но главное, чтобы без серьезного скандала. Она через полгодика одумается, мы помиримся, и я снова ее навещу.
– А если она спокойно переносит твои слабости?
– Тогда лучше всего ее к кому-нибудь приревновать. Например, к кузену, с которым она целовалась при встрече. Ревность, мой дорогой Венечка, это вроде как бы и недостаток, но с другой стороны – доказательство твоей влюбленности. Им нравится, когда их ревнуют, но чтобы в меру и, не дай бог, без рукоприкладства.
– Но двадцать домов, Коля, уж ты меня извини, это слишком.
– Ну, двадцать, это я сказал для округления. На самом деле на сегодняшний день – семнадцать. Но все равно, согласен, тут без выдумки не обойтись. Иной раз приходится сообщать «И рад бы приехать, да не могу – попал в ДТП». Но ни в коем случае не говорю, в какой травматологии нахожусь. Бабы они сердобольные – обязательно приедет. Даже если напишешь, что стал инвалидом, гарантии нет, что не припрется. Но чаще всего я сообщаю, что запил – запил с горя от разлуки с ней. И мне надо время, чтобы залечить рану – не могу простить себе, что уехал. Мол, внутренний голос и день и ночь меня укоряет. Вот теперь заливаю его, чтоб он захлебнулся! Я ведь, дорогой мой, в своем деле достиг такого мастерства, что могу соблазнить любую женщину.
– Извини, Колян, здесь ты малость переборщил. Не любую, – усомнился я.
– Любую в том смысле, которую захочу. А остальные мне и даром не надо.
– Все равно сомневаюсь. Я вот, например, еду к владельцу завода. На восемьдесят процентов уверен, что дело выгорит, и задаток свой получу. Но остальные двадцать, как ни крути – под вопросом.
– Это у тебя под вопросом. А у матросов нет вопросов! Если бы я ехал к твоему клиенту, то будь спокоен – понаставил бы ему рогов.
– Все равно не верю. Женщины всякие попадаются.
– Хорошо. Давай поспорим.
– На что именно?
– Деньги меня не интересуют. Главное – принцип. Спорим, что я соблазню супругу твоего клиента – владельца завода.
– Но я планирую пробыть у него всего один день, в крайнем случае, сутки.
– Господи! Сутки! Да за это время троих в постель затащить можно! Ну, что, спорим?
Как и положено, мы закрепили наш спор рукопожатием. Градополов разрубил руки ребром ладони, после чего допили коньячок.
Через пару часов мы с моим попутчиком вышли на станции, взяли такси и поехали к моему клиенту. Вот уж кому не позавидуешь – ему предстояло встретиться с двумя «специалистами». На его счастье, или несчастье, владелец завода был в отъезде.
Гостей встретила его жена Анастасия Петровна и их дочка Любаша – девушка лет двадцати пяти.
Сразу скажу, что Любаша была намного привлекательней маменьки, о чем Градополов не преминул с сожалением сообщить, когда мы остались вдвоем.
– Поторопился я, Веня, с нашим спором. Мне надо было определяться после прибытия.
– Ничего не знаю, – я пресек его попытку изменить условия спора. Конечно, можно было уступить, но мне Любаша и самому приглянулась.
До этого момента я не совмещал свою производственную деятельность с женским вопросом. Но теперь, то ли от выпитого в дороге, то ли от присутствия опытного специалиста, меня стали навещать соблазнительные мысли: «А почему бы и нет? Одно второму не помеха».
Хозяйка дома встретила нас более чем гостеприимно. И через пару часов я вынужден был признать, что спор с Градополовым я, скорее всего, проиграю – уж больно живо у них с Анастасией Петровной все завертелось. Он рассыпался мелким бесом, разве что ножкой не шаркал. Расхваливал дом и обстановку, затем перешел на женские наряды, за ужином то и дело восхищаться блюдами и винами.
Вскоре я мысленно начал даже возмущаться: «Провалиться мне на месте! Она ему тоже глазки строит!»
Дошло до того, что основная причина моего визита – покупка нового дома – отодвинулась на второй план. Да что там на второй! О приобретении особняка вообще никто не заикался. Я оказался вроде как бы на подхвате, пристяжным к главному и основному гостю – Градополову. К его чести, он оказался внимательным – заметил мою уязвленность. Когда вышли покурить на веранду, Градополов приободрил меня:
– Веня, перестань! Подумаешь, проиграл.
– Еще не проиграл.
– Пока, да. Но мы с Настюшей договорились…
– С кем?
– Хорошо, с Анастасией Петровной. Мы решили, что эту ночь я проведу в ее спальне. Ее муженька все равно нет, зачем же нам прятаться по углам?
– А дочка?
– А дочку ты возьмешь на себя. Я ведь сразу заметил, она тебе приглянулась. Если кто и проиграл, та это я.
– Как ты можешь?! Что за глупость! Мне под сорок, а ей двадцать пять.
– Веня, оставь свою математику.
– Нет-нет. Я не собираюсь тут околачиваться неделю, а то и месяц. Знаю я эту канитель.
– О какой неделе ты говоришь?! Девка прямо вспыхивает, когда оборачивается в твою сторону. Если точнее – пылает. Уговаривает маменьку, чтобы завтра тебя не отпускала. Это между нами – я тебе ничего не говорил. Я так понял, Настюша, не возражает против выбора дочери.
– Настюша?!
– Да перестань ты! Хорошо – Анастасия Петровна.
Градополов огорошил меня новостью насчет хозяйской дочери. Я уж и не знал, радоваться мне, или огорчаться. Вся моя прежняя стройная философия зашаталась и вот-вот готова была рухнуть. Я лихорадочно обдумывал ситуацию. Сосредоточиться не удавалось. Как-то помимо воли выходило, что вся моя прежняя жизнь была не очень разумной. Почти сорок лет, а что имею? Прыгаю с места на место, семьи нет. И что дальше? А Любаша и в самом деле хороша. Да что там хороша! Красавица, каких поискать! Недаром Градополов, подлец, сокрушался. Невинная девушка, а он, развратник, туда же.
Но при всем моем желании я не осмеливался пойти путем, подсказанным профессионалом. Если между мной и Любашей что-то и будет, – подумалось мне, – то это должно быть всерьез. Вплоть до женитьбы! А почему бы и нет?
Но тут меня вновь начали одолевать сомнения – а достоин ли я такой красавицы? А согласится ли девушка связать свою жизнь со мной, почти стариком? Ведь не зря же сорокалетний Монтень сокрушался: «Вот и все! Молодость позади, и теперь я развалина!»
Я поделился своими сомнениями с Градополовым, но он только расхохотался.
– Вот видишь, Веня, к чему приводят глупые книжки! Твой Монтень философствовал во времена, когда на улицах среди бела дня ведьм отлавливали. Тогда еще не понимали, что ведьмой женщина становится к старости, да и то не всякая, а только замужняя. А твоя Любаша – ангел. Ух, проказник! Губа у тебя не дура!