Коля представил, как «умение» в виде Самоделкина из мультфильма про Мурзилку идёт к юному Ване прямо в голову, и ему стало смешно.
– Ой, мама, ну ты и скажешь! Но ведь и правда, он же даже гимназию не окончил.
– Так, придётся мне тебе всё тогда объяснять, раз ты такой непонятливый. Да, тогда было такое время, не все могли учиться в школе. Но самообразования никто не отменял!
– А что это – само… образование?
– Это когда человек сам учится, самостоятельно, когда никто над ним не стоит и не заставляет. Потому что понимает: он ничего не добьётся в жизни, никакие планы его не исполнятся, если он не будет изучать те науки, которыми интересуется, которые смогут направить его мысли в нужное русло. В те годы, когда жил Мичурин, было очень много талантливых самоучек. Но это не значит, что они ни одной книжки не прочли, а совсем даже наоборот.
***
Ваня Мичурин часами любовался растениями, цветами, никогда не рвал их, считал это варварством. Слушал пение птиц, особенно любил крик кукушки, стук дятла. Весной наблюдал за набуханием почек, цветением деревьев. Летом любовался плодами. Больше всего его интересовали семена. Все ребята их выбрасывали, когда съедали яблоко или грушу, Ваня же их сохранял и, разглядывая, думал: как это из такого маленького семечка может вырасти такое большое дерево?! В саду и огороде он искал самые крупные, вкусные плоды и собирал их семена. Так он скопил довольно большую коллекцию.
Много лет спустя, в 1914 году, в «Общих кратких автобиографических сведениях к портрету», составленных для журнала «Садовод», Иван Владимирович вспоминал:
«…Я, как помню себя, всегда и всецело был поглощён только одним стремлением к занятиям выращивать те или другие растения, и настолько сильно было такое увлечение, что я почти даже не замечал многих остальных деталей жизни; они как будто все прошли мимо меня и почти не оставили следов в памяти».
Сначала семилетнего Ваню отдали в уездное училище в Пронске. Жившая в самом Пронске тётя Татьяна Ивановна Мичурина-Биркина согласилась принять его к себе, пока он будет учиться. Мать Вани, Мария Петровна, ещё за несколько лет до этого умерла, отец тоже начал болеть, и Татьяна Ивановна фактически заменила своему десятилетнему племяннику и мать, и вообще семью. Она занималась с ним изучением языков[10 - И.В. Мичурин владел тремя языками: английским, французским и немецким.], к тому же она неплохо играла на фортепиано, давала уроки музыки и Ване.
Учителя в Пронском училище не столько объясняли урок, сколько заставляли зазубривать темы, а за любую провинность секли розгами, таскали за уши и за волосы, били по лбу линейкой, ставили коленями на горох. Конечно, такое «учение» никакой пользы не приносило. Ваня любил читать книги, ему хотелось поскорее разгадать историю человеческой мысли, удач и неудач труда человека. Он прочёл и книги отца, который регулярно обновлял свою библиотеку не только литературой по садоводству, и школьные учебники. Читал очень внимательно Пушкина и Лермонтова, Крылова и Белинского, Герцена и Некрасова, отмечая карандашом мысли, поразившие его.
Как-то Ваня на чердаке в доме тётки нашёл какие-то старинные фолианты. Он с интересом проглядел и их. Один том особенно заинтересовал его. Это была очень старая, сильно потрёпанная книга, в заголовке которой значилось: «Астрономический календарь высокочтимого и достославного графа Брюса на двести лет, считая с года 1700-го».
Двенадцатилетнего Мичурина эта никому ненужная книга заинтересовала совсем по-особому. Его, по-видимому, в первую очередь поразила и увлекла самая идея метеорологических предсказаний, мысль о том, что погоду можно предсказывать вперёд. Это и понятно. Живя в деревне, работая в отцовском саду, маленький Ваня по собственному опыту уже знал, как важно для земледельца предугадывание погоды. И он принялся за кропотливую работу: с помощью брюсовского календаря составил «Опыт метеорологических предсказаний на сто лет от 1868 до 1968 гг.» Эта тетрадка случайно сохранилась среди других бумаг И. В. Мичурина. Принимая во внимание фазы и свойства планет, юный метеоролог интересовался тем, что должно интересовать в первую очередь земледельца, растениевода: условиями климата, характером цветения, размерами урожайности. Это была, можно сказать, самая первая исследовательская работа Мичурина.
Все каникулы Ваня работал в саду вместе с отцом и тётей. Даже весенний разлив реки не мог удержать его на выходные в городе. Пешком, иной раз по колено в воде, мальчик шёл домой, чтобы побыть в своём саду и любимой роще, которая росла возле усадьбы. Ваня знал здесь каждый куст, каждую травку.
Владимир Иванович, наблюдая за сыном, понимал, что в уездном училище он так и останется неучем. И принял решение отвезти Ваню в гимназию в Рязань.
– А что это, гимназия? – спросил отца Ваня.
– Там учат всяким нужным наукам: физике, математике… Будет из тебя механик отличный!
И Ваня согласился, хотя и страшновато ему было ехать в неизвестный большой город, да ещё и жить там без родителей.
В Рязани остановились в семье брата Владимира Ивановича, Льва Ивановича, мелкого чиновника. В его квартире Ване предстояло жить. Идти до гимназии было далеко, шесть кварталов, дорога в дождливую погоду превращалась в непроходимую грязь, переходящую в неровные булыжники.
Обычаи в гимназии были почти такие же, как и в уездном училище. Гимназисты обзывали его, дразнили за пятнистый мундир, купленный на базаре по дешёвке и уже в который раз перелицованный[11 - Перешитый изнанкой вверх (об одежде).], а когда Ваня пытался защищаться, могли и побить. С каждым днём гимназия становилась ему всё ненавистнее. Он очень хотел учиться, и получалось бы это у него хорошо, если бы не постоянные издёвки и придирки учителей, клички, которыми обзывались одноклассники, ужасный мундир…
И однажды произошёл с ним вот такой случай. Как-то в воскресенье Ваня шёл по улице. Он задумался, в своих мечтах унёсся в родной Пронск и не заметил, как поравнялся с директором гимназии Оранским, который шёл ему навстречу. Ваня просто его не видел, погрузившись в свои мечты. И очнулся, только почувствовав на своём плече тяжёлую руку. Он поднял голову. Над ним нависало лицо разъярённого директора.
– Ты почему не здороваешься?! Фуражку не снимаешь! – рявкнул Оранский.
Ваня застыл от ужаса и не знал, что ответить… На следующий день его исключили из гимназии.
Пришлось Ивану возвращаться домой. Там он снова стал помогать отцу в саду. Очень ему нравилось работать с растениями, дышать воздухом, пропитанным запахами садовой весны, когда от нагретой на солнце земли идёт пар. Он тоже был со своим душистым запахом перепрелых листьев. Деревья для Вани были живыми существами, он гладил их по стволам, разговаривал. У него неплохо стало получаться делать прививки, ведь здесь не меньше, чем в механике, нужен был точный глазомер, чёткие движения, а ещё какое-то особое чутьё.
И вот этим самым чутьём Ваня понимал: необыкновенные яблоки так не выводят. Тамбовские садоводы полагались на случай, и даже если им удавалось вывести новый, необычный на вкус сорт, со временем он терял свои чудесные признаки. Ваня много спорил с отцом, но споры эти ни к чему не приводили, разве что обзывался отец обидно – «пустобрёхом» да «пустозвоном». Ваня и замолчал, не перечил, выполнял то, что от него требовали. Но кое-какие уроки гимназического учителя по ботанике всё же успел запомнить, и они не давали ему покоя.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
