но живём мы теперь среди общих стен,
мы живём среди формулы – общий грех.
Не спеши, мы живём теперь нормой жить
по своим законам, да по своим местам,
по постам, да по должностям вершин,
на верхах, где светится… высота.
И помазанник или смазан лик
твой, Давид, это только сила твоя.
Ты выходишь на поле битвы в тот миг,
когда твоя арфа концентрация бытия.
Ты выходишь… источник духа для всех
кто идти, с тех пор, на верха стремлён
со своих крылец, со своих сердец
с потаённых мест… и выходят в сон,
что им верой дан… или чем?
Они здесь, Давид, только возьми пращу
Ты выходишь, Бог, кем ты вынянчен,
из каких небес виден твой прищур?
Кто решит что удел Твой в том и есть?
Только камень взят, камень в кулаке,
и Твой глаз в подростке светит всем
кто, родившись, сразу что-то сжал в руке.
Их поднять не труд, их подъём на холм
уже в душах их от рождения.
Им сказали вверх, им открыли вход,
и не внять им здесь чьё-то мнение.
Говоря о тебе, говорю всем о Нём —
и надеюсь это ясно каждому,
потому как грешны мнения об ином,
потому как горы даны отважному.
Потому как нить значит сохранить,
потому как кровь рифмой гнёт любовь
и согбенна вся, начинает гнить
и в обратный ход потому как кровь.
На холмах есть всё, города и прах.
Пепел тоже там, как внутри душа.
Можно там сидеть, говорить о снах
или же стоять, прыгать и бежать
по верхам верхов или вниз бежа,
проклинать себя, убегая, прочь
от всего что впрочем, может будет жаль
или же не будет, раз самому не в мочь.
Так как это ночь, так как пацаньё
уже стало бить верою под дых
своей врЕменной или временно?й
силой игр бить всех, кто позже молодых…
Позже? Ране, прежде, в оны дни?!
Как ни говори, твою веру эхом…
Рана, она режет и вглубь, и вниз,
а Давида рать верхом и верхом.
Испытание властью, испытание есть
любому и государству тем паче,
а всё просто – подаётся есть,
то, что сготовлено на раздаче.
Что даётся как высший луч,
как вершинная величин личина
и последний век для войны везуч —
кровь, смывающая любовь… чти нас!
Чти, хоть Мелхола не чтила сей чин,
за происхождение, мол, сколько крат
все пастбища ниже горних вершин…
Чти, Богу Богово, царю цараат.
Чти, пусть ручей звенит с верхов,
он, как сказано, вбирает всё.
И любой поток останется под холмом
принеся с холмов, к примеру, гнильё.
Испытание веры, это пытка огнём,
Давид, ты несёшь на себе не крест,
ты несёшь перекрестие всех дорог
царства земного и Божий перст.
Испытание: Дом – Дорога – Дверь
в царство неба (читай: жизнь – смерть),
это струпья на теле жгут, как в игре
на лире щипковой, издавна впредь.
Вперёд бы ты не уповал на царение,
царчество, царьшество пусть и во имя
воли, во имя истинной Иудеи,
ибо это всё испытания со святыми.
Нам же холмы и горы сродники Олимпа,
потому все тянутся, чтобы быть богами,
чтобы взятыми быть как дешёвый импорт.
Да, в этом веке, Давид, всё мерят деньгами.
Ты же верил в добро и, помнишь, кудри твои
развевал ветер в степном просторе…
Как ты думаешь, почему твой подвиг стоит
звездой веры в людской истории?
С тех пор вера спасает многих, вера вершит,
вера силы даёт, берёт вверх… Вопрос веры…
Ныне вера каждого это способ жить
