Мне только бы увидеть вечной город —
Я б все болезни вынес на ногах,
Чужого толка однотонный морок
Спалив в подлунных выцветших стогах.
На вдохе распахнулись окна,
На выдохе – сомненьям приговор.
И переборы разночинной конки —
Бессонницы измученный простор.
Окраин бледных скомканные лица
На сдачу покупают корм щеглам.
История – кормилица и жрица,
Тигрица, погибающая в нас.
На вдохе – не увидишь, не поверишь…
На выдохе – всему отпущен срок.
Мне только бы увидеть вечный город —
Алмазный круг посадских мастеров.
Создателем закат рукоположен…
И никуда не денешься, сирень
Изобличает свойство тонкой кожи —
Окраин незлопамятную месть.
«С тобой играют в поддавки…»
С тобой играют в поддавки,
Напялив маску с длинным клювом,
Чумные тропы проторив,
Вокруг развалин Трои водят.
Из снов, из караульных зим
Воспоминания приходят —
В раскрасках детских пережив
Наивность набуханья почек.
Но что-то заставляет вновь
Привычным жестом камень бросить
С обрыва и считать круги
В зеркальной чешуе потока.
В какой-то книге я прочёл,
И в памяти зависли строки:
Лишь отражение тебя —
Развалины погибшей Трои.
Бумажный мост
Вы убежали ночью,
Хоть выколи глаз – темно…
Не дожидаясь рассвета —
Едкого дыма в лицо.
Вы убежали ночью,
Так скоро, что даже смешно,
Немые признанья изведав
На зыбком бумажном мосту.
Вы убежали ночью —
Направленно – в никуда,
Стучаться в закрытые двери,
По кругу – не помня себя.
Вы убежали ночью,
И было тёмным-темно —
Строчкой по белому полю,
Отмычкой в вороньем рту.
«На фоне стен из чёрной черепицы…»
На фоне стен из чёрной черепицы —
Продутый ветром, солнцем уличён,
Чтоб обелить отпетые страницы —
Для фотоснимка делаю лицо:
Про то, что умудрён смешным законом
Вчерашнего без имени числа,
Где, с прямотой плацкартного вагона,
Чугунных рельс кривая пролегла.
Х
А где-то там война,
И все друг друга знают.
На выстрел от любви
На музыках играют.
Багровую луну
Сквозь тучи наблюдают.
Она и он в толпе,
Других не замечают.
И видно, как быльём
Дорогу заметает,
А жизнь наперекор
Минутами считают.
Кроваво-красный свет
За плечи обнимает.