Итоговая сумма по колонке «уход» сразу насупила его лохматые брови. Он почувствовал себя раненым животным, истекающим кровью в саванне. Это, мать вашу, катастрофа. Конец света. Потеря, мать ее, гребаной ликвидности. Он взъерошил черные волосы и стремглав побежал к начальству, саданув дверью так сильно, что та соскочила с петель и грохнулась на линолеум.
Начальница Боборыкина Аделина Германовна Струйкина была дамой рассудительной и нервную систему берегла каждый день в плавательном бассейне. Но и у нее при виде отчета под мощной грудью участилось сердцебиение.
– А ты чего раньше не сообщил, голубчик ссаный? На встрече был? Знаем мы эти встречи… Винцом-то попахивает за версту. Итальянское пил? Где все твои обормоты? Разбежались, конечно, уже полседьмого. Так, куда хоть деньги-то уходят?
– Какая-то Гриппозная С. – пять миллиардов евро.
– Не знаю о таком, но это похоже на махинации Витопластунского с Литовцами. Он всегда шифруется под такие дебильные названия. В это лучше не лезть, а то в лес вывезут. Я бы позвонила, но он и так нами недоволен… Вздрючит лишний раз в задницу, а информации не даст. Какие там еще цифры?
– Еще пять миллиардов долларов: кредитно-вексельная схема Новокамского.
– Так, понятно, этот башку открутит, не моргнув глазом за свои мутные схемы. Что еще?
– Третий раз пять миллиардов, причем фунтов. Написано: «системщики».
– Так, это, наверное, те самые платежи, о которых нас тогда предупреждали, помнишь?
– В которые нельзя лезть ни при каких обстоятельствах?
– Да, они идут туда… – Аделина Германовна скосила томные серые глаза влево до отказа.
– Да, это лучше даже не обсуждать вслух… – вздохнул Боборыкин.
– Так, все ясно. Ночуем сегодня в офисе. Звоним кому можно, привлекаем деньги. Это капец. Вот так рушатся финансовые империи, выстраданные душой. Это потеря ликвидности[1 - Ликвидность – способность банка исполнять вовремя свои обязательства.]. Пока не будет полной катастрофы, главному не сообщаем.
Может, Центральный банк поможет? Надо позвонить Тамаре Яковлевне. Ясно тебе?
– Ясно, – сказал хрипло Боборыкин, он вспотел от напряжения и покраснел как елочный шар.
Вечер прошел трудно. Привлекали все, что могли. Наскребли кое-что. Но решительно не хватало половины суммы, хоть вены режь. Оставалось двадцать минут до финального срока отправки денег. Надо было решать, кому отказать, какие платежи снять. Были эти три невозможные крупные суммы, и две из них точно не пролазили. Пройдет ли третья, уже не имело никакого значения для их судьбы.
Аделина Германовна откинулась на спинку кресла в изнеможении. Она выглядела неважно: без жакета, в расстёгнутой на три пуговицы блузке, залитой коньяком, с растрёпанными волосами и растекшейся по лицу тушью с ресниц. Перед ней на столе стояла бутылка, отпитая на треть. Боборыкин описывал круги по кабинету. Он уже сбил кулаком вазу с цветами, уронил телевизор с тумбочки и попинал его ногами. Теперь, схватив жирную стопку платежных документов со стола, он начал долбасить изо всех сил по аквариуму. Аквариум не выдержал и повалился на пол. Вода залила ковер и брюки Боборыкина. Маленькие красные рыбки трепыхались среди осколков в предсмертных судорогах.
– Мать вашу! Мать вашу! Мать Вашу!
– Нас вывезут в лес, я всегда это знала… – бормотала Аделина Германовна.
Ее мобильник ожил и, завибрировав, пополз к краю стола. Она не реагировала, еще секунду и он упал бы и придавил одну из полудохлых рыбок на полу. Она взяла телефон в дрожащую руку: звонил главный. Наверное, ему уже донесли. Это конец.
– Але, – сказала она голосом женщины, вернувшейся с похорон.
– Что, Аделина Германовна, нервничаете? Мне доложили про ваши подвиги из валютного. Так вот, медленно выпускайте пар из ноздрей. Я не знаю, что вам там анализы ваши доложили. Дела обстоят так: к нам приходят пять миллиардов фунтов, мы меняем их на доллары, потом на евро. А завтра отправляем по делам Новокамского. Понятно вам?
– Приходят???
– Да, приходят.
– Приходят!!!
– Да, приходят… Вы что там, в своем уме?
– Приходят… пять… спасибо. Я поняла, благодарю. Приходят! Ха-ха-ха-ха…
Боборыкин уже все сообразил по ответам начальницы и по выражению ее лица. Он вообще был сообразительным пацаном. Он думал сейчас, кого уволить. Леночку трогать было нельзя: у нее отец в министерстве. У Анечки жених в органах. Оставался Николай. Обидно, хороший парень и программы некому будет писать. Вот ведь, сука, жизнь. Он решил сегодня по-настоящему нажраться. Не в хлам, не в сардельку, не стельку. Нет, по-настоящему, по-мужски, как десантник на день ВДВ. Он посмотрел на Аделину Германовну. Их глаза встретились и проскочила искра: они мгновенно поняли мысли друг друга. Нервная все-таки работа в банке, но плюсы тоже есть.
Чистый моржовый спред
– Посчитайте к трем часам чистый маржевый спред, лучше минут за двадцать, чтобы успеть проверить и обсудить.
Начальник строго посмотрел на меня поверх очков, оторвавшись на секунду от развернутой газеты. Я проработал всего месяц в банке и понятия не имел, о чем шла речь, но ударить в грязь лицом очень не хотелось. Как-никак я новоиспеченный «мастер оф экономикс», а не хрен моржовый. Кстати, спред моржовый или маржевый[2 - Маржевый – от слова «маржа».]? Вот ведь ситуация, у начальника не спросишь – скала неприступная. Гранит, а не человек. Бывший доктор наук по философии марксизма-ленинизма. А в багаже моих знаний значилось все что угодно, только не это. Дефект советского образования: теорфизика и беззаботный год на экономическом.
– А почему так срочно, Вячеслав Викторович? – попытался я прокачать ситуацию.
– Ягузинский просил. Так что, из штанов вылези…
Ягузинский – явление серьезное. Это был наш главный обормот. Я его видел всего один раз и то при странных обстоятельствах. Поднимался как-то по лестнице, а его охрана меня вышвырнула в коридор с криками: «Куда прешь, дебил, не видишь Ягузинский спускается!». Проходя мимо двери, за которой я вынужден был притаиться, Ягузинский спросил охрану: «Это кто ж такой прыткий и тупой? Не иначе из анализов?». Ему назвали мою фамилию. Он вынес краткий вердикт: «Еще раз встретится на пути, уволю нахрен!».
Из штанов ради такого дела вылезти было несложно. Жили тогда скромно, фигурка у меня была худенькая, а штаны я купил на рынке на два размера больше, чем нужно. Как бы на вырост. В те времена все так брали: под будущий достаток. Но вот посчитать чистый маржевый спред к трем часам… Нереально. Как минимум, нужно понять, о чем речь, да и данные собрать.
Полез в словари. Спред быстро нашел: его американцы на хлеб намазывают. Например, мягкое масло или сыр, на худой конец, мармелад. Включив мозги, понял, что имеется в виду некая надбавка. Но вот почему этот спред маржевый (или моржовый), да еще чистый? Значит, бывает грязный и его чистят? Вот, засада. Надо спросить у опытных коллег.
– Виталий, слушай тут такое дело… – подошел я к одному хмырю, с которым успел наладить мимолетный контакт.
– Что, созрел наконец в пятницу с нами в пивную? Тогда скидываемся по двести…
– Да нет, тут меня попросили чистый маржевый спред посчитать для Ягузинского…
– Они чего с дуба рухнули? Пердень бегемота какая-то.
– У тебя соображения есть какие-нибудь, хоть из какой оперы?
– Слушай, не парься. Возьми процентные ставки по активам, по пассивам, усредни и вычти одно из другого. Если получится минус, подкорректируй на глазок, а то уволят сразу.
– А где их взять-то? Может в базе данных?
– Не, туда их отродясь не забивали, сходи по отделам, пусть тебе прикинут на коленке.
Мысль была дельная. Я пошел по отделам.
Первой попалась Роза Павловна из валютного. На ее коленках я бы с удовольствием что-нибудь бы прикинул. Дама знойная, молодящаяся, к интеллекту неравнодушная, ценившая умных мальчиков.
– А, анализы! Какими судьбами? Что сегодня брать будете кровь или мочу?
– Роза Павловна, мне бы ставки средние по вашему отделу…
– Для чего, милок?
– Чистый маржевый спред посчитать…
