Тайны древних цивилизаций

Все права защищены.

Любое использование материалов данной книги, полностью или частично, без разрешения правообладателя запрещается.

Художественное оформление Татьяны Евсеевой

Фотоматериалы предоставлены Shutterstock/FOTODOM

© Эйдельман Т. Н., текст, 2022

© ООО «Издательство АСТ», 2023

Вместо предисловия

История: правда и вымысел

Откуда мы узнаем о прошлом? Если задать этот вопрос школьникам, то они обычно отвечают: «Из учебников». А авторы учебников? – «Из книг историков». А историки? Вот тут начинаются сложности. И, если честно, на этот вопрос трудно ответить не только школьникам.

Историки узнают о прошлом из всех возможных источников, которые оказываются в их распоряжении: это могут быть официальные документы и частные воспоминания людей, письма и дневники, предметы материальной культуры и данные статистики, находки археологов и наблюдения лингвистов.

Список возможных исторических источников можно продолжать еще очень долго. Но с каким бы материалом ни работал историк, ему все равно приходится задаваться важнейшим вопросом: насколько достоверны его источники. Проще говоря – где здесь правда, а где вымысел?

Казалось бы, ответ довольно очевиден. Если перед нами пропагандистский текст, то он, скорее всего, искажает действительность, а если это археологические находки или дневник, который человек вел для самого себя, то подобным источникам можно больше доверять. Но ведь любые находки археологов нужно еще истолковать, и сделать это можно по-разному. И всегда ли мы честны с самими собой, даже сидя перед страничкой своего дневника?

А как быть, если сведения в разных источниках противоречат друг другу? Как понять, на какую информацию стоит опираться прежде всего? И что делать, если реальная история оказывается преподнесена нам в форме сказки?

Попробуем разобраться с прекрасной древней легендой, которая была так хорошо описана, что ее поневоле легко принять за истину.

Когда царя Лидии Крёза, чье богатство давно сделало его имя нарицательным, посетил афинский мудрец Солон, Крёз продемонстрировал ему всю свою роскошь, а затем спросил, кого же его гость назовет самым счастливым человеком на земле.[1] Ясно, какого ответа ожидал очень довольный собой царь. Солон же сказал, что самым счастливым человеком он считает жителя Афин Телла.

Крёз, который, естественно, никогда даже не слышал о Телле, был очень удивлен и обижен. Солон же объяснил, что «Телл жил в цветущее время родного города, у него были прекрасные и благородные сыновья, и ему довелось увидеть, как у всех сыновей также родились и остались в живых дети. Это был, по нашим понятиям, зажиточный человек. К тому же ему была суждена славная кончина. Во время войны афинян с соседями он выступил в поход и при Элевсине обратил врагов в бегство, но и сам пал доблестной смертью. Афиняне же устроили ему погребение за государственный счет на месте гибели, оказав этим высокую честь».

Эту знаменитую притчу рассказал нам греческий историк Геродот, знаменитый «отец истории». Для него это была иллюстрация различия между восточным, «варварским», и эллинским отношением к миру. Самовлюбленный Крёз гордился своим огромным богатством, а главное, был уверен, что его власть и могущество сохранятся навсегда. Солон же, если верить Геродоту, предупреждал его о том, что о счастье человека можно судить только после того, как он пройдет свой жизненный путь до конца.

И дальнейшие события, по крайней мере в пересказе Геродота, разумеется, подтвердили правоту Солона. Крёз был настолько уверен в своей непобедимости, что решил воевать с самим Киром – великим завоевателем и создателем огромной Персидской империи. На всякий случай он посоветовался с Дельфийским оракулом и получил двусмысленное пророчество (из разряда тех, которые так любили давать в Дельфах): «Если ты перейдешь реку Галис, то разрушишь великое царство».

Крёз, конечно, решил, что если он переправится через реку, по которой проходила граница его владений, то разрушит царство Кира, но в действительности все вышло наоборот. Лидийская армия была разгромлена, сам Крёз попал в плен, и Кир отправил его на костер. И вот, стоя на костре, Крёз, который до этого сохранял полное спокойствие, неожиданно заплакал и произнес: «О Солон!» Кир заинтересовался, что это за человек, о котором его пленник вспоминает в свой смертный час. И тогда Крёз рассказал ему о своей встрече с Солоном (не спрашивайте, как он смог это сделать, если костер уже был разожжен, но, согласно Геродоту, дела обстояли именно таким образом).

Услышав мудрые слова великого Солона, Кир задумался о том, что ведь и от него удача может в конце концов отвернуться (как позже и произойдет), и решил пощадить Крёза. Он приказал потушить костер, но пламя уже было настолько сильным, что никто не мог его остановить.

«И вот (так передают лидийцы), когда Крёз заметил раскаяние Кира и увидел напрасные старания всех затушить пламя костра, он громко воззвал к Аполлону. Крёз молил бога: если богу были угодны его жертвоприношения, то пусть он придет на помощь и спасет от настоящей беды. Так Крёз слезно молил, призывая Аполлона. И вот средь ясного неба и полного безветрия внезапно сгустились тучи и разразилась буря с сильным ливнем, которая и потушила костер».

Этот знаменитый рассказ, содержащий характерную для древних греков мысль о том, что судьба человеческая всегда крайне переменчива, потом повторяли древние и современные историки, иллюстрировали художники, его пересказывали в детских книгах. Но насколько он правдоподобен?

Я даже не говорю о таких деталях, как разговор между двумя царями, когда один из них находится на пылающем костре, или неожиданная буря с ливнем – не забудем, что дело происходит в Малой Азии, где подобные погодные явления происходят не часто.

Мало того, есть куда менее знаменитые и менее красочные истории, которые противоречат версии Геродота: вавилонская хроника, например, сообщает о том, что Кир завоевал некую страну (историки предполагают, что речь идет о Лидии) и убил ее царя.

Греки в основном считали, что Крёз спасся, но совершенно иным способом. Писали о том, что, осознав неизбежность поражения, он сам приказал сложить для себя погребальный костер, взошел на него, а затем, когда пламя уже набрало силу, взмолился к Аполлону. И тогда Зевс наслал ливень, погасивший костер, а Аполлон спас Крёза. Согласно греческому поэту Вакхилиду, Аполлон перенес Крёза в сказочную страну гипербореев, далекое волшебное царство Аполлона. Здесь он и остался, правда, больше его никто никогда не видел.

Есть и другой источник, рассказывающий о гибели Крёза, – это античная краснофигурная амфора V века, которая хранится в Лувре. На ней он сидит на костре – один, без жены или детей, но зато в лавровом венке, как и полагается человеку, поклоняющемуся Аполлону. Крёз на амфоре абсолютно точно совершает положенное при жертвоприношении возлияние. Судя по всему, амфора показывает нам то, что художник был знаком с версией о самоубийстве Крёза. Поэтому он в роскошном облачении спокойно распоряжается организацией своего самосожжения.

И как нам узнать, какая из этих версий ближе к реальности? По умолчанию мы можем отвергнуть рассказ о том, что боги послали дождь, чтобы спасти Крёза, но можно ли быть вполне уверенным, что не мог вдруг разразиться дождь, затушивший костер и показавшийся Киру проявлением воли богов?

А как же изображение Крёза на амфоре, где он совершает акт самосожжения? А как же история о его самоубийстве вместе с семьей? Казалось бы, перед нами яркое подтверждение того, о чем так часто любят говорить спекулянты от истории: мы не можем быть уверены на сто процентов в том, что какое-то событие произошло так, как оно описано в источниках, а значит, мы вправе строить любые, самые фантастические версии.

Есть только одно существенное «но». История – это наука, что бы ни думали по этому поводу математики и физики. Да, она отличается от «точных» наук. Здесь нельзя поставить эксперимент и нельзя повторить несколько раз изучаемые события. Но историки разработали свои правила научного исследования и придерживаются их – если, конечно, это настоящие ученые.

Некоторые из этих правил не отличаются от тех, которым следует любая научная мысль после того, как Декарт сформулировал их еще в XVII веке. Во-первых, надо постараться собрать максимальное количество известных нам фактов. Во-вторых, их надо оценить и сопоставить.

Что это значит для нас, если мы хотим разобраться в истории с Крёзом? Например, можно привлечь другие источники, кроме записанных в древности легенд.

Столица Лидии – город Сарды – находилась на реке Пактол. Греческий писатель Плутарх называет эту реку златоносной, что подтверждается также сообщением другого греческого автора римской эпохи Страбона. Вот, возможно, основа богатства Крёза.

Мы знаем, что в Сардах заканчивалась «царская дорога», построенная персидскими царями через всю их империю от столицы в Сузах. В этом сомнений быть не может – и само существование великого торгового и военного пути, и то, через какие города он проходил, подтверждается как находками археологов, так и многочисленными свидетельствами путешественников. В целом длительное существование Лидии в качестве из персидских сатрапий не вызывает сомнений, так что факт завоевания ее персами следует принять как достоверный.

Но что же произошло с самим Крёзом? Если мы положим рядом рассказ Геродота, вавилонскую хронику, греческую амфору и другие описания его судьбы, то увидим, что везде, кроме версии Геродота, Крёз погибает или оказывается перенесен в некую далекую страну, откуда нет возврата, что в общем-то тоже равнозначно гибели.

Кто же прав? На стороне Геродота – яркий рассказ, который в течение стольких веков читали и повторяли, что он уже поневоле начинает казаться правдой. В то же время нам неизвестны никакие подтверждения красивого и нравоучительного повествования о том, как Крёз стал мудрым советником Кира.

На стороне остальных источников – их разнообразие и независимость друг от друга, а это – важнейший признак достоверности. Если разные, не связанные между собой и незнакомые друг с другом свидетели говорят одно и то же, то для следователя или судьи это будет важным признаком их правдивости. Это вполне применимо и к историческим расследованиям.

Таким образом, мы можем не сомневаться, что Лидийское царство было захвачено персами, и можем почти не сомневаться, что Крёз был убит по приказу Кира или во время войны. Что касается его спасения – не то чудесного, не то свершившегося потому, что Кир осознал хрупкость собственной судьбы, – то в этом трудно быть уверенным. Но есть еще одна вещь, которую тоже должны учитывать историки: рассказ Геродота столько раз воспроизводился, пересказывался и иллюстрировался, что он стал важной частью культуры последующих веков. История Крёза и его беседы с Солоном прекрасно соответствует греческому взгляду на жизнь (что, кстати, еще один довод в пользу того, что это просто выдумка, философская притча). В его основе представление о том, что умеренность, служение своему полису, выполнение долга куда важнее, чем огромные богатства, спесь и безудержная жажда власти.

Эти идеи, выражавшиеся не только Геродотом, но еще многими греческими мыслителями, сами по себе стали частью истории, как и сказочный рассказ о встрече царя с философом и о том, как судьба поверженного Крёза открыла Киру глаза на собственную судьбу.

Вот так и действуют историки. Сначала, подобно Шерлоку Холмсу, они собирают мельчайшие подробности, не брезгуя никакими, подчас самыми странными, свидетельствами. Им оказываются нужны древние сказания и старинные хроники, находки археологов и анализ древних языков, они могут извлечь нужные сведения, изучив пыльцу растений, оказавшуюся в древнем захоронении, или годовые круги на срезе бревна, сохранившегося в древней мостовой.

При этом, как и Холмс, они изначально ничего не принимают на веру. Если одна и та же версия повторяется много раз, то это еще не значит, что она верна. Может быть, просто всем нравилась книга, в которой она впервые появилась. Как и Холмс, и Пуаро, и любой другой уважающий себя детектив, историк проверяет и отбрасывает разные версии, а для этого пытается понять, с какой целью тот или иной свидетель рассказывает нам о произошедшем.

Геродот хотел рассказать о греко-персидских войнах, но также и создать поучение, показать различия между образом жизни варваров и эллинов. Значит, он вполне мог расцветить историю о гибели Крёза, превратив ее в иллюстрацию своей главной идеи.

Но есть одно важное отличие историка от Шерлока Холмса. Холмс практически никогда не ошибается, и его решение оказывается единственно правильным и окончательным. А вот историки могут ошибаться. И что, на мой взгляд, еще интереснее, они могут иметь разные мнения.

Времена меняются, одна эпоха сменяет другую, и историки в разное время смотрят на одни и те же факты по-разному. Когда-то легенда, рассказанная Геродотом, казалась абсолютно правдоподобной, сегодня она вызывает сомнения. Кто знает, что случится завтра? Вдруг будут найдены доказательства того, что Крёз действительно был советником Кира?

Историки меняются, трансформируются их взгляды, их отношение к миру, а следовательно, и то, что они ищут и находят в древних источниках. И когда мы видим, что разные ученые по-разному оценивают, анализируют, описывают прошлое, то остается только порадоваться. Это значит, что наука развивается, и у нас есть шанс узнать что-то новое. Но только речь идет о честных и добросовестных ученых.

Египет

Нефертити и Эхнатон —

любовь, прошедшая сквозь века

6 декабря 1912 года немецкий археолог Людвиг Борхардт и его помощник Герман Ранке вели раскопки рядом с арабской деревушкой Амарна, там, где когда-то находился древний египетский город Ахетатон, созданный фараоном Эхнатоном – фараоном-реформатором.

И вот в этот удивительный день была совершена поразительная находка: они нашли бюст, изображавший царицу Нефертити.

Борхардт написал об этой находке в своем археологическом дневнике: «…описывать бессмысленно, надо смотреть». И вот с тех пор прошло уже больше века, а мы продолжаем завороженно смотреть на Нефертити. Когда выяснилось, что Борхардт вывез эту скульптуру из страны, египетское правительство было в такой ярости, что в 1925 году пригрозило вообще запретить какие-либо раскопки немецким археологам до возвращения бюста.

Согласно египетским законам, все, что было найдено во время раскопок, требовалось показывать специальной комиссии. Но Борхарт уже прекрасно понимал, что имеет дело с подлинным шедевром и что вывезти находку ему не дадут. Он пошел на хитрость и, использовав глину и гипс, получил разрешение вывезти «гипсовый бюст принцессы» (как было указано в документах). Проверяющие не обратили внимание на гипсовую болванку, и Нефертити была доставлена в Берлин, где с тех пор этот бюст и стоит в музее. Египетское правительство регулярно возобновляет спор и с возмущением требует, чтобы Нефертити им вернули, – и в общем, их можно понять. Но можно понять и Борхардта, который хотел вот такую бесценную находку сделать достоянием своей родины.

Все мы знаем, как выглядит Нефертити. Все ее видели если не в музее, то на фотографиях, в книгах. Количество косметических салонов, туристических агентств, магазинов женской одежды, которые называются «Нефертити», сосчитать невозможно. Это, наверное, одна из самых знаменитых женщин всего мира, всех времен и народов.

Бюст Нефертити

Но при этом, как ни удивительно, мы знаем о ней очень мало, вернее – мы много знаем об одном отрезке ее жизни, а что было до этого и потом, можем только догадываться. Итак, что нам известно? Нам известно, что Нефертити была женой великого фараона Аменхотепа IV, того самого, который произвел невероятную революционную реформу, запретил культы всех других египетских богов и ввел поклонение одному богу – Атону.

Совсем юной девочкой Нефертити стала женой Аменхотепа IV, который позже изменил имя на Эхнатон. И мы знаем, что он ее очень любил. И это само по себе удивительно: в египетской культуре было привычно изображать фараонов такими бесчувственными, богоподобными гигантами – какие уж тут хрупкие любимые жены, какая там тонкость чувств… И было совершенно не принято изображать фараонов вместе с женой. Ну, может быть, где-то, конечно, жена фараона могла быть показана, но количество изображений Нефертити за те годы, когда она была любимой великой женой Эхнатона – огромно. И это не только самый знаменитый бюст. Есть множество изображений, где Эхнатон и Нефертити вместе молятся богу Атону, есть даже изображение в гробнице Мериры, где она вместе с Эхнатоном побеждает врагов. Трудно себе представить, чтобы египетская царица участвовала в бою, вероятно, это такое символическое изображение. Помимо этого, есть совсем небывалые для Египта вещи: их семейная жизнь запечатлена с необычайной полнотой, существует изображение Эхнатона и Нефертити в кругу семьи, мы знаем, что у них было шесть дочек, мы знаем их имена. Есть очень трогательные изображения, где эти маленькие девочки сидят на коленях у родителей, как они гладят их, как родители радуются, глядя на них. Потом мы видим, как происходит ужасное несчастье – умирает дочка, и Эхнатон и Нефертити рыдают и оплакивают ее. Это был уникальный случай в египетской истории, когда фараон – слово, буквально означающее «Великий дом», да будет он жив, здоров и благополучен, – и вот этот самый фараон, будущий Осирис в царстве мертвых, – вот так трогательно проводит время в кругу семьи. Это не было нормативным сюжетом для древнеегипетского искусства (в целом крайне нормативного). Такого не случалось от века, такое никогда не повторится позже. Конечно, это могло произойти только по прямому решению Эхнатона, и это не устает поражать ученых. Очевидно, это было сделано не просто так, должно быть, Эхнатон очень любил свою жену.

Над этим ломали голову многие историки, но историкам нужны доказательства, писателю же доказательства не нужны. Великий немецкий писатель Томас Манн в своем потрясающем романе «Иосиф и его братья» позволил себе соединить историю Эхнатона с библейским сюжетом. Иосиф Прекрасный, которого мы знаем по Библии, попадает в рабство в Египет, а затем его призывают ко двору, где он растолковывает фараону его сны и становится его ближайшим помощником. Но в Библии не сказано, что это за фараон, а Томас Манн рассудил, что еврейского юношу, который верит в единого Бога, мог бы понять только тот, кто тоже верит в одного Бога. И поэтому у него в романе фараон, с которым разговаривает Иосиф, это Эхнатон. Это молодой восторженный мальчик Эхнатон, который потрясен тем, что вот этот раб, странный чужеземец говорит вещи очень близкие ему. И в какой-то момент, во время этого разговора, появляется Нефертити. Когда Томас Манн в начале 1930-х годов писал свой роман, он уже видел бюст Нефертити, он знал многое о раскопках Ахетатона, которые велись с конца XIX века и очень много – в 1920-е годы, и отсюда в тексте романа эта прекрасная сказочная царица. Во время разговора с Иосифом Эхнатон (здесь его еще называют Аменхотепом) вдруг говорит, что хочет поцеловать царицу. «Не прошло и нескольких минут, как появилась та, кого он потребовал, она была, по-видимому, неподалеку. Отворилась вместе с росписью неприметная дотоле дверь в стене справа, две служанки припали к ее порогу, и между ними, осторожно ступая, со слабой улыбкой и опущенными веками, мило и робко вытянув вперед длинную шею, вплыла в лоджию носившая плод солнца Госпожа стран. Она не сказала ни слова во время своего краткого выхода. В синей скуфейке на волосах, округло удлинявшей ее затылок и оттенявшей ее большие тонкие, изящной вылепки уши, в эфирном плясе обтекавшего ее платья, сквозь которое виднелись пупок и бедра, тогда как грудь ее была прикрыта наплечником и блестящим лепестковым воротником, она нерешительно приблизилась к своему молодому супругу, который все еще не отдышавшись, взволнованно к ней повернулся. “Вот и ты, золотая голубка, милая моя сестрица постельная, – сказал он дрожащим голосом, обнял ее и поцеловал в глаза и губы, отчего поцеловались также и змеи у них на лбу. – Мне захотелось увидеть тебя и, хотя бы походя, выразить тебе свою любовь. Это как-то вдруг нашло на меня во время беседы”». Это описание молоденькой вплывающей в зал Нефертити, конечно, придумано Томасом Манном. Но есть много других изображений Нефертити, менее знаменитых, чем этот всем известный бюст. Дело в том, что в Ахетатоне была раскопана мастерская придворного скульптора, – мы даже знаем, что его звали Тутмосом. И там обнаружили очень много скульптур молодой Нефертити, потом уже старящейся Нефертити. И можно очень хорошо представить себе, как выглядела эта великая царица и, наверное, действительно любимая жена Эхнатона. Мы можем очень хорошо восстановить ее облик, но по-прежнему остается загадкой, кто такая Нефертити. Да, царица, отлично. А откуда она взялась? Вот у Томаса Манна фараон называет ее «сестрица моя постельная», и это понятно, потому что фараоны действительно часто женились на своих сестрах. Долгое время среди египтологов даже считалось, что, для того чтобы стать фараоном, необходимо жениться на дочери фараона, в настоящее время это уже представляется сомнительным.

Домашний алтарь с изображением Эхнатона, Нефертити и трех их дочерей. Египет. Около 1340 г. до н. э.

Высказывалось предположение, что Эхнатон и Нефертити были братом и сестрой, но у нас есть очень много текстов, сопровождающих изображения на стенах в Ахетатоне, где ее называют «великой царской женой», то есть женой Эхнатона, но ее никогда не называют «великой царской дочерью». Это наводит на мысль, что, очевидно, она не была его сестрой, она не была дочерью царя Аменхотепа III и царицы Тейе. Значит, она была кем-то еще. Но кем? Некоторые историки считают, что она была какой-то иностранной царевной. Дело в том, что имя Нефертити расшифровывается как «прекрасная пришла». Так откуда же она пришла? Может быть, ее привезли откуда-то, чтобы выдать замуж. Даже выдвигалось предположение, что она была привезена из восточного царства Митанни, звали ее Тадухепа, в самом конце правления Аменхотепа III, отца Эхнатона, в качестве одной из его многочисленных жен. Аменхотеп III умер, но брак, заключенный по политическим соображениям, должен был играть свою политическую роль, и ее выдали замуж за нового фараона. Но с этим спорят очень многие ученые. Дело в том, что жена высокопоставленного сановника, приближенного фараона Эйе носила торжественный титул кормилицы царицы. Так значит, вряд ли это была принцесса, которую привезли из другой страны. Иначе для чего ей кормилица в Египте? Есть даже те, кто считает, что Эйе и его жена были родителями Нефертити. Но тогда возникает закономерный вопрос, почему ее мать называют ее кормилицей. Таким образом, происхождение Нефертити для нас совершенно туманно, но большинство сходится на том, что, очевидно, она была из какого-то знатного египетского рода, потому что великая жена, старшая жена фараона, должна была быть египтянкой. С другой стороны, Эхнатон, который нарушал столько разных правил, мог ради любви нарушить и это.

Далее нам известно, что Аменхотеп IV довольно быстро, всего через несколько лет после вступления на престол, начинает свои реформы. Он объявляет единственным богом бога Атона, он называет себя Эхнатоном и покидает старую столицу, тот город, который греки потом называли Филами в Египте. Он уезжает, чтобы начать строить новый город, вдали от старинных городов, город, который он назовет Ахетатон – Небосклон Атона. И здесь они с Нефертити проживут по крайней мере 12 счастливых и прекрасных лет. Судя по всем изображениям, она явно участвует во всех обрядах, церемониях. Она все время рядом с Эхнатоном, а потом она исчезает, а потом исчезают и всякие упоминания о ней… И это следующая загадка: мы не знаем, что с ней произошло. Напрашивается вполне очевидная мысль, что она просто умерла, хотя она была еще совсем не старой женщиной, – предполагается, что ей было где-то между 30 и 40 годами. Но у нас нет никаких документов, никаких источников, никаких рисунков, рельефов, говорящих о похоронах Нефертити, о том, как Эхнатон оплакивает ее, а ведь если у них была такая любовь, очевидно, он должен был как-то увековечить ее память. Однако ничего этого нет. Конечно, можно возразить, что это могло быть попросту не найдено, хотя Ахетатон раскапывали очень и очень тщательно. Но кто знает, что покоится в песках египетской пустыни. Так или иначе, ни изображений, ни текстов у нас нет, как нет и мумии Нефертити, что, конечно, дает огромный простор для догадок, но очень осложняет все надежные заключения.