– Ну, здравствуй, поле! Я вернулся, – Толька поднял голову и глубоко вдохнул.
– Нынче рожь засеяли, – Граня попыталась поддержать разговор. – Хотели ячмень, а почему-то рожь растет, – смутилась девушка будто она ее посеяла.
– Я отсюда, можно сказать, в армию ушел. Мне о повестке здесь Конюхов сказал. Эх, какие годы были, – протянул он.
– В армии?
– И в армии тоже.
С поля потянула холодом и Граня подернула плечами.
– А тебе сколько лет, красотуля? – Толька снисходительно улыбнулся и посмотрел на девушку.
– Двадцать… Будет осенью.
– Да, ты что! Я бы тебе и пятнадцати не дал, – серьезно проговорил Толька.
– Ой, да ну тебя, Толя, – смутилась девушка.
– И не ну совсем. Я в двадцать в армии пошел. У меня уже усы с бородой росли, а ты вон…
– Что вон?
– Пигалица.
– Сам ты…
– Ну, договаривай, – улыбнулся Толька, снял парадный мундир и накинул ей на плечи.
– Ой! Ты чего это? – она попыталась скинуть мундир. – Я же не навязываюсь.
– Да, я же совсем не потому…
– Меня твоя мать попросила тебе внимание уделить, чтобы легче было от армейской жизни отвыкнуть, – обиженно проговорила Граня. – А ты!
– А я чего? Тебе же холодно. Вот и грейся. А за внимание спасибо. Только я привыкать к деревне не буду. В город уеду.
– В город, – протянула девушка.
– Ага.
На полевой дороге показалась повозка.
– Конюхов, – зашептала Граня. – Он у нас за главного в деревне. Председателем сельсовета Михеева выбрали в прошлом году еще. Только он в Нижней Тойге нынче заседает. А Конюхова вместо него назначили колхозом руководить.
– Избрали, наверное.
– Да, Бог их знает, избрали или назначили. Захотят, так и изберут, кого надо. Нас разве спросят?
– Старший-то у Михеева Афанасий?
– Да. Он контуженный с японской вернулся. Сейчас в Архангельске работает. Средний Федька погиб на войне, а младший Колька после армии в Верхней Тойме живет.
Тем временем повозка их нагнала и остановилась рядом с ними. Григорий Конюхов аккуратно сполз с телеги и раскинул в стороны руки.
– Толька! Вернулся! – крикнул Конюхов. – Ну, подходи, я тебя обниму. А то костыли на пожне забыл. Дурак старый, – он аккуратно сполз с телеги и встал на единственную ногу.
– Здравия желаю, Григорий Пантелеевич. Вот, демобилизовался, – произнес Толька и подошел к председателю.
Конюхов схватил его за руку, потянул к себе и обхватил за плечи.
– Ого! А возмужал как! Вот оно целебное средство для нынешней хилой молодежи, – воскликнул он, глядя через Толькино плечо на Граню.
– Да, ладно вам, Григорий Пантелеевич, тоску из всего наводить, – воспротивилась девушка. – Все у вас молодежь никчемная и ни для чего не годная.
Конюхов отпустил Тольку и по-отечески потрепал парня по голове.
– Ну, ты посмотри на нее. Я слово, а она тут же зубки свои неокрепшие показывает, – проворчал председатель и облокотился на телегу.
– А вам только дай волю, – обиделась Граня или по крайней мере очень убедительно его изобразила.
– А ты чего, дядя Григорий к нам не пришел. Витька говорит, что звал Анисью Филипповну, – Толька чуть отступил назад, поправляя взъерошенные волосы.
– Дела, Анатолий. Дело, прежде всего, – с сожалением произнес Конюхов.
– Ага, поди, на своей пожне косил, а делами прикрываешься, – усмехнулась Граня.
– А как бы и так. Коровы они, что колхозные, что свои, есть хотят одинаково, – спокойно ответил Конюхов. – Ты бы бежала домой, а то нам с Анатолием поговорить нужно.
Девушка хотела было сказать, что на колхозной повозке по своим делам не ездят, но промолчала.
– Хорошо, секретничайте, – она стянула мундир с плеч и протянула Тольке.
– Оставь, я потом заберу, – махнул он рукой.
Конюхов быстро проводил девушку взглядом и повернулся к Тольке.
– Нравится?
Толька пожал плечами.
– Она девчонка не плохая. Токо вот терпения маловато. Все ершится. Но это ничего. В обиду себя не даст. А со временем и выдержки прибавится, – рассудил председатель. – А давай-ка я тебе нашими угодьями похвастаюсь. Если, конечно, временем располагаешь. Залезай. Мне-то не ускакать за тобой.
Толька согласно кивнул, поставил ногу на ось колеса, и чуть помедлив, лихо уселся на край телеги. Конюхов тоже забрался в повозку, устроился рядом и потянул за вожжи.
– Прошлый год за полем еще пашню распахали, – произнес он, когда подвода покатила по узкой полевой дорожке. – Теперь красота: и рожь и ячмень. Всему места хватает. Рук вот только не хватает, – председатель сделал паузу, надеясь, что Ларионов что-то ответит.
Толька намек на счет рук понял, но промолчал.