– Просто осмотреться, – ответила Пайн. – Ностальгия, в чистом виде. Вы из Андерсонвилля?
– Нет, из Алабамы, а до того – Миссисипи, – ответил Сайрус.
– Значит, вы купили этот дом? – спросила Пайн.
Он рассмеялся.
– Проклятье, у меня не было денег на дом, даже такой полуразрушенный. Нет, я его арендую. – Он показал на толстого старого лабрадора, который улегся на землю. – Я и Роско. Верно, приятель?
Роско вяло показал желтые зубы, как будто обрадовался, услышав свое имя.
– Мы с Роско партнеры уже много лет. Лучший друг из всех, что у меня были. Превосходит в этом отношении людей.
– Вы не против, если я немного осмотрюсь? – спросила Пайн.
Сайрус бросил на нее быстрый взгляд.
– Тут не на что смотреть, – сказал он.
– Вы работаете на бокситовом руднике? – спросила Блюм.
Теперь он бросил быстрый взгляд на нее.
– На руднике? Нет, я выполняю здесь мелкую работу. Хорошо разбираюсь в двигателях и тому подобных вещах. И еще могу починить все, что требуется лудить. За все беру наличными. Не люблю платить налоги. А так мне хватает, и у меня нет задолженностей по счетам. И у нас с Роско есть крыша над головой. А чем вы зарабатываете на жизнь?
Пайн достала значок.
– Я агент ФБР. Кэрол моя помощница.
Таннер в изумлении на них уставился.
– Федералы? Послушайте, относительно налогов…
– Я не имею отношения к Налоговой службе, и меня не интересует ваша философия относительно выплаты налогов. Или невыплаты.
– Ну ладно, – пробормотал он, однако сомнения так и остались у него на лице. – И зачем вы приехали сюда на самом деле? Не думаю, что это официальный тур по местам Гражданской войны, – добавил он со слабой улыбкой.
Прежде, чем ответить на вопрос, Пайн посмотрела на Блюм, потом вновь перевела взгляд на Сайруса.
– Мою сестру похитили из этого дома почти тридцать лет назад. Преступника так и не нашли. Сестру тоже. И вот я здесь, чтобы узнать правду.
Сигарета едва не выпала изо рта Сайруса.
– Срань господня, значит, вы говорите правду? – пробормотал он.
– Полную правду, – ответила Пайн.
Он посмотрел на дом.
– Я ничего об этом не знал, когда здесь поселился.
– Вы и не должны были знать.
– Вы сказали, что ублюдка так и не удалось поймать?
– И найти мою сестру.
– Значит… вы здесь, чтобы отыскать улики и все такое? Но прошло столько времени.
– Я здесь не для судебной экспертизы, если вы это имели в виду. Просто я хочу осмыслить то, что здесь произошло. И я подумала, что приезд сюда будет разумным первым шагом.
Сайрус положил дробовик на крыльцо.
– И вы хотите осмотреть дом?
– Это было бы замечательно. Вы уверены, что хотите оставить здесь дробовик?
– Проклятье, он даже не заряжен. Я его держу для вида. Ну, вы понимаете, отпугнуть кого-то, если потребуется.
– Здесь бывает много чужаков?
– В основном, молодежь, которая ищет место для выпивки и секса. Я ничего не имею против, но только не в моем доме.
Он провел их в гостиную. Оборванные обои свисали со стен длинными полосами, но в комнате имелось два больших предмета: желто-зеленое кожаное кресло и приставной столик с массивным старым телевизором; на грязном ковре виднелись следы мочи.
– У Роско проблемы с почками, – смущенно проговорил Таннер, когда его взгляд упал на пятна.
– А как здесь принимает телевизор? – спросила Блюм.
– Паршиво. Но я с ним сражаюсь. Иногда удается кое-что посмотреть. Главным образом, спорт. – Сайрус усмехнулся. – А, если передают новости, я просто выключаю звук. Они наводят ужасную тоску.
Пайн воспользовалась моментом, чтобы осмотреть комнату. Ей было трудно представить, что когда-то она здесь жила. Все здесь казалось ей совершенно чужим.
– А где вы с сестрой спали? – спросила Блюм.
Пайн указала в сторону лестницы.
– Наверху.
Таннер повел их к старым поцарапанным ступенькам из клееной фанеры, даже не покрытых ковром.
Теперь с каждым шагом Пайн все больше приближалась к той ужасной ночи 1989 года. Лестничная площадка перед дверью спальни приняла ее разум и душу и чуть ли не тело, возвращая их в то время. Она мгновение смотрела на закрытую дверь, словно та действительно могла оказаться порталом в другую вселенную, где она найдет ответы на все вопросы.
Только не ставить планку слишком низко.
– Вы можете войти, мадам, – предложил Таннер. – Там ничего нет. Я сплю на раскладном кресле внизу. Тут нет кровати.
Пайн вцепилась в дверную ручку так, словно только это и привязывало ее к земле, повернула ее и открыла дверь. Как только она вошла, комната и она сама переместились в конец восьмидесятых, к самому худшему моменту ее жизни.
