– Александра, что я могу? Только разве что посочувствовать, – выдохнул мужчина и, напоминая, что время, отведённое мне, почти на исходе, посмотрел на дверь в здание.
– Вы многое можете. Если обратитесь в правоохранительные органы с письменным заявлением, что для вас ущерб незначителен, и что пока идёт следствие вы не против, если папу отпустят домой, тогда…
– А если ущерб ощутим, и я против освобождения?! – хлёстко оборвали меня на полуслове.
Наворачивающиеся до этого слёзы, после заявления Жданова, градом хлынули из глаз, в груди ужасно заныло, такое чувство, словно сердце и все внутренности, как простыню после стирки, сильно скрутив, отжимают.
– Пожалуйста, очень прошу, помогите, – не зная какой ещё привести довод, взмолилась я. – Если с папой что-то случится, я не переживу. У вас же тоже есть родители, вы должны понять….
– Александра, возьмите себя в руки, мы и так уже привлекли достаточно ненужного внимания, – осадил мои стенания Жданов, и тут я увидела, что непросто уговариваю, а ещё держусь за лацканы мужского пиджака и дёргаю.
– Из-за переживаний уже не понимаю, что делаю. Простите, – одёрнув руки, завела их за спину и виновато потупила взгляд в пол.
– Ну вот, вы добились того, что теперь чувствую себя виноватым. Из-за меня плачет девушка. Вы нас, случайно, не утопите? – в шутливой манере произнёс Жданов и приподнял мне лицо за подбородок.
Быстро и часто моргаю, чтобы ресницы скорее высохли и ушла размытость зрения. И чем чётче вижу, тем больше беспокоит взгляд, с которым на меня смотрит мужчина. В его глазах сидит что-то злорадно довольное с примесью предвкушения.
– Поздравляю, Александра, своим упорством вы меня убедили …, – Вадим Викторович зачем-то сделал паузу, и лишь спустя несколько мгновений продолжил, – … выслушать вас. Только, разумеется, не здесь и не сейчас. Жду вас сегодня у себя в офисе, скажем так в восемь вечера. Хотя нет. В девять будет удобней.
– В девять, – растерянно повторила я. – Но… это очень поздно.
– Вы заняты, у вас есть более важные дела?
– Нет, но рабочие часы уже закончатся, некому будет идти с заявлением, и папа точно пробудет в изоляторе весь этот день.
– Александра, чтобы между нами не возникло недопонимания, акцентирую. Я ещё не согласился помогать, а готов лишь вас выслушать в более подходящей обстановке. Так что Сергею Витальевичу возможно придётся провести в изоляторе куда дольше, чем этот день.
– Но…
– Мне ждать вас или нет?! – облачил Жданов в более вежливую форму фразу: «Либо бери что дают, либо отваливай».
– Обязательно приду.
Глава 5
Адвокат просил сразу после встречи со Ждановым набрать его номер и рассказать о результате, что я и сделала по дороге на остановку.
– Юрий Иванович, особо новостей нет. Позвонила, потому что обещала. Вадим Викторович спешил, и мы условились поговорить вечером.
– Хм, а время и место он назначил?
– Да. Его офис в девять часов.
– Ну, это уже неплохо. Обнадёживает, что он готов к диалогу. Хотя не исключено, что Жданов попросту от вас отделался, чтобы в лицо не отказывать, а через час или два вам позвонят и отменят встречу. Или подойдёте к назначенному времени, а его на месте не окажется. Но вы только обязательно идите!
– Думаю, он всё же меня примет. У Вадима Викторовича достаточно своеобразный характер. И если большинству отказать лично – неловко и неудобно, то для него этот способ, наоборот, в самый раз, – непрозрачно намекнула юристу, что Жданов упырь и ему высасывать кровь из человека в непосредственной близости – самый кайф.
Родственники или близкие люди могут навещать подследственного, но не более двух раз в месяц, апеллируя этим фактом, попросила Копылова организовать мне свидание с папой. Адвокат принял это в штыки и всячески отговаривал от визита, пугал тем, что встреча меня в моральном плане опустошит, говорил, что ужаснусь от обстановки следственного изолятора, а внешний вид отца так и вовсе раздавит.
Разумеется, настояла на своём. Мне надо папу обнять и никакие решётки с отвратительным запахом не остановят.
Хоть и не пожалела о своём решении увидеться с папой, но Копылов оказался во всём прав, вышла из изолятора выжатая как лимон и с тяжёлым грузом на сердце.
И дело совсем не в месте, в котором побывала, а в том, что отец меньше чем за сутки, казалось, постарел на десять лет. Когда папу завели в крохотное помещение, я его даже не сразу узнала. Он, словно стал ниже ростом, худее, морщин на лице прибавилось, как и седых волос на голове. Но самые значительные изменения увидела в глазах папы – они потухли, совсем, как будто он не обвиняемый в преступлении человек, а осуждённый и приговорённый к смерти.
Подняв вверх глаза, вновь оглядела шикарное здание фирмы Жданова в восемь вечера, так боялась из-за пробок и непредвиденного форс-мажора опоздать, что на встречу приехала за час до назначенного времени. Прогуливаясь до конца улицы и обратно, убила сорок пять минут, а после вошла в холл.
Пустынно. Кроме двух охранников и уборщицы, что наводит порядок с помощью поломоечной машины, больше никого нет. Если на первом этаже мне показалось малолюдно, то на верхнем так и вовсе, словно всё вымерло. Тихо настолько, что аж в ушах звенит.
Подхожу к приёмной и, занеся кулак над дверью, замираю. Вообще-то, в кабинеты не принято стучать, предполагается, что сотрудник на рабочем месте всегда должен ожидать посетителя, но трудовой день закончен, возможно, данное правило в эти часы уже и не действует.
Какая блин, разница. Почти девять вечера, наверняка в приёмной никого нет. Без стука толкнула дверь.
– Здравствуйте, – ошарашенно смотрю на секретаря, что шустро колотит пальцами по клавиатуре.
– Здоровались сегодня уже, – с улыбкой напомнила мне брюнетка и кивнула на диван. – Присаживайтесь, Вадим Викторович, как освободится, вас пригласит.
Очуметь, это сколько же Жданов ей платит, что она согласна у него тут с утра и до ночи пахать?
Присев на диван, дабы не таращится просто в стену, слежу за секундной стрелкой часов. Проходит минута, за ней другая, уже четверть десятого, а Жданов меня не зовёт.
– Простите, может Вадим Викторович обо мне забыл, и ему стоит напомнить? – обращаюсь к брюнетке, но она даже не успевает для ответа раскрыть рта, как Жданов появляется из кабинета.
– Александра, проходите, – бросает он мне и переводит взгляд на сотрудницу. – А вас, Ульяна Олеговна, я больше не задерживаю.
– Поняла, Вадим Викторович, – отозвалась женщина и судя по тому, как часто под её рукой закликала мышка, она в срочном порядке закрывает все окна и документы на мониторе.
Только сейчас осознала, что присутствие кого-то третьего на этаже, да ещё и так близко, всё это время успокаивало, но Ульяна Олеговна крайне скоро уйдёт, и мы со Ждановым на сотни квадратных метров останемся только вдвоём – как-то нервирует этот факт, если не сказать – пугает.
Так всё. Вадим Викторович хоть и упырь, но всё же не в прямом, а переносном смысле. Хлебнёт жизненной силы, нервы потреплет, но ведь насмерть же, в конце концов, не загрызёт. Я обязана быть смелой и сильной, потому как пугливая размазня отцу ничем не поможет.
В кабинет Биг Босса зашла раньше хозяина, пока мысленно давала себе пинка, Вадим Викторович, находясь возле раскрытой двери, терпеливо ждал, когда же соизволю подняться с дивана.
Ого, хоромы. Да тут при желании можно играть в футбол. Хотя нет, нельзя, здесь мяч таких дел натворит, ведь стены, за исключением той, что примыкает к приёмной, отсутствуют, кругом от пола до потолка одно сплошное окно.
Уверенной походкой прохожу внутрь и присаживаюсь в кресло для посетителей, Жданов же следом опускается в своё директорское.
– Спасибо, Вадим Викторович, за возможность ещё раз с вами поговорить, – произношу вступительное предложение своей тщательно заученный речи. Листок с её точной копией в письменном виде лежит в сумке, у меня там даже маркером помечены места, где следует повысить голос, а где сделать паузу. В общем, даром времени не теряла и на этот раз старательно подготовилась.
Репетируя перед зеркалом речь, искренне считала, что мои слова должны растрогать даже самого чёрствого человека, но Жданов слушает вполуха, с ленцой, ему явно скучно и неинтересно.
– Это всё лирика, – в какой-то момент Вадиму Викторовичу надоело, и он меня перебил. – Вы любите отца и за него переживаете, а ещё, разумеется, он, по вашему мнению, непогрешим. Вынужденно повторюсь, я не судья и не мне решать, виновен Сергей Витальевич или нет. Александра, вы хотите от меня заявление в пользу отца, и я, как деловой человек, готов рассмотреть данную возможность, если вы что-нибудь предложите взамен.
Вжавшись в спинку кресла, растерянно моргаю, потому как догадываюсь, Жданов на что-то намекнул, только вот на что именно сообразить не могу.
Думай, Саша, думай!
Та-а-ак. Вадим Викторович упомянул, что он деловой человек, а такие люди обычно с финансами связаны.
