– “Челюсти” – классное кино.
– О да, “Челюсти”, это потрясающе, – энергично закивала я. Мы с родителями ходили на премьеру этого фильма, когда он вышел на экраны Греции, в День подарков в семьдесят пятом, и потом я по крайней мере еще раза два смотрела это кино.
Выслушав наши отзывы о “Челюстях”, мистер Уайлдер протяжно вздохнул (впрочем, скорее с бесконечной терпеливостью, нежели с укором):
– Господи, картина с акулой про акулу. И когда люди прекратят судачить об этом зубастом фильме? Знаете, проклятая акула заработала в Штатах больше, чем любая другая картина в истории Голливуда. Даже Монро, даже Скарлетт О’Хара не собрали столько денег, как эта рыбина. И отныне все тупые воротилы в городе жаждут побольше фильмов с акулами. Ведь как они рассуждают, эти люди. Мы сделали миллион долларов на акуле, и теперь нам нужна новая акула. Нам нужно много акул, и чтобы они были поогромней и поопасней. И тогда я придумал снять фильм под названием “Челюсти в Венеции”. По Гранд-каналу, как обычно, курсируют гондолы, битком набитые японскими туристами, и тут в канал заплывает сотня акул и нападает на них. Смеха ради я пересказал этот сюжет парню из “Юниверсал”. Он был уверен, что я всерьез делаю заявку на фильм. И моя “заявка” ему ужасно понравилась. Картина, содержание которой можно пересказать в трех словах, им ведь такое нравится, они обожают простые истории, и он решил, что “Челюсти в Венеции” – проект его мечты. “Окей, – сказал я, – прекрасно, дарю вам идею и денег с вас не возьму, но в режиссеры этой картины я не гожусь. С рыбами у меня как-то не ладится, знаете ли. Вспомните мои картины, среди них нет ни одной, где бы фигурировала крупная рыбина. Я из тех режиссеров, кто более склонен работать с человеческими существами”. Этот мистер Спилберг, он по-настоящему талантлив. Он из нового поколения, как и мистер Коппола, и мистер Скорсезе. Мистер Даймонд называет их “юнцами бородатыми”. – Билли рассмеялся, выказывая искреннее восхищение (чему позднее я не раз была свидетелем) способностью своего друга играть словами. – Я действительно думаю, что Спилберг лучший в этой команде и, следовательно, самый талантливый человек в Голливуде на данный момент. Я видел его “Шугарлендский экспресс”. Вы смотрели этот фильм? (Мы с Джилл дружно помотали головами.) Вот именно, потому что это картина о людях, а теперь никто не хочет смотреть на людей. Понятно, там есть автомобильные погони, перестрелки и прочее в том же духе… возможно, под конец саспенса становится многовато… и все же нам рассказывают нормальную историю о людях, которые могут быть нам интересны. Но ради акулы мистер Спилберг свернул на другую дорожку, погнался за пресловутым “сделай так, чтобы зритель забыл про попкорн” – острые моменты один за другим, лишь бы вогнать публику в дрожь. Больше похоже на ярмарочный аттракцион, чем на драму, жизненную историю. Такое у меня впечатление складывается, по крайней мере.
Он умолк, когда двое официантов принесли нам горячее и мы отвлеклись на еду; вооружились столовыми приборами, пробовали наши блюда, и я зажмурилась почти в экстазе, когда вонзила зубы в первый нежный кусочек стейка и кровавый мясной сок оросил мой язык. Покосившись на мистера Даймонда, я обнаружила, что он испытывает примерно то же самое. На мгновение мы почувствовали себя счастливыми сообщниками.
– Можно сделать так, чтобы на Федору напали акулы, – как бы между прочим предложил мистер Даймонд.
Мистер Уайлдер кивнул, нарезая картофельное соте ломтиками помельче:
– Когда она плывет на судне к своему острову? Несомненно, это сработало бы. “Челюсти в Греции”. Неплохо. Не говоря уж о том, что акулы решат нашу проблему со второй частью сценария. – Наколов на вилку кусочек картошки, он обронил: – Давай обсудим это завтра утром. – Затем, откинувшись на спинку кресла, Билли оглядел ресторанный зал. И совершенно другим тоном – куда более заинтересованным – спросил своего друга: – Видел, кто только что явился?
Мистер Даймонд и головы не повернул. Чувствовалось, что другие посетители его ни капли не интересуют, сколь бы знаменитыми они ни были. Барбара, однако, проследила за взглядом мистера Уайлдера:
– Аль Пачино, нет?
– Мистер Пачино, да. И по-моему, очень красивая женщина, что сидит напротив него, темноволосая, – его девушка, и она тоже актриса. Прочих за тем столиком я не знаю.
– Подойдешь поздороваться с ним? – спросила Одри.
– Не подойду и не поздороваюсь, – ответил Билли. – По крайней мере, пока мы едим.
Мистер Даймонд, вызывающе равнодушный и к Аль Пачино, и к его спутнице, снова взялся за нас с Джилл:
– А что насчет комедии? Что вызывает у людей смех в наши дни? Вы видели какие-нибудь смешные фильмы?
Я честно попыталась вспомнить, но безрезультатно. Ведь в кино я тогда ходила нечасто. Что касается Джилл, я даже не уверена, слышала ли она вопрос. Я слегка встревожилась: лицо у моей подруги становилось все более и более страдальческим, и казалось, она вот-вот разразится слезами.
– К примеру, вам нравится “Монти Пайтон”? – дал нам подсказку мистер Даймонд.
– Признаться, я не в восторге от “Монти Пайтона”, – вставил мистер Уайлдер, не отрываясь от своей тарелки.
– Ну а “Сверкающие седла”? – допытывался мистер Даймонд. – В целом забавное кино.
Ответил ему опять мистер Уайлдер, поскольку мы с Джилл были немы как рыбы.
– Да, забавное, – согласился он. – Мне нравится мистер Брукс[14 - Мел Брукс (р. 1926) – американский актер, режиссер, сценарист, композитор и продюсер, особенно прославившийся кинопародиями и саркастическими комедиями.]. Он парень смекалистый. Очень смекалистый и с хорошим чувством юмора. Но даже у него, знаете ли… – Он повернулся к нам с Джилл, словно обращаясь к ученикам в классе: – Та сцена, в которой ковбои, сидя вокруг костра, начинают портить воздух поочередно. Это не то, что я называю тонким юмором, вы согласны со мной? Мы с мистером Даймондом никогда бы не написали подобную сцену. Мы по большей части учились у Любича. (Еще одно имя, ничего нам не говорившее[15 - Эрнст Любич (1892–1947) – уроженец Германии и американский режиссер, сценарист, актер и продюсер. Комедиями о городских нравах завоевал репутацию самого оригинального и утонченного режиссера в Голливуде.].) Не стоит раскладывать все по полочкам. Достаточно тонко намекнуть. Не надо проговаривать все до конца, пусть зритель сам делает выводы. До знакомства с мистером Даймондом я работал в паре с мистером Брэккетом, и я… мы написали для Любича сценарий под названием “Ниночка”[16 - Кроме различных лестных номинаций по выходе фильма на экран в 1939 г., в 2000 г. “Ниночка” заняла 52-е место в списке 100 самых смешных американских фильмов за 100 лет.]. Успех был огромный, невероятный успех. Потому что это была первая комедия, в которой снялась Гарбо, понимаете? И рекламщики в “Метро-Голдвин-Майер” сочинили очень хорошую фразу для продвижения фильма и рекламных плакатов: ГАРБО СМЕЕТСЯ. Всего два слова, но их оказалось достаточно, чтобы привадить зрителей. ГАРБО СМЕЕТСЯ – это их заинтриговало. Но заметьте, не ГАРБО ПЕРДИТ. Ибо тогдашние зрители привыкли к юмору более деликатному и чуть более осмысленному. Сейчас ситуация другая, и, возможно, мы с мистером Даймондом идем не в ногу со временем, но, как я уже говорил, мы пишем сценарий о постаревшей кинозвезде, очень элегантной, очень красивой, очень загадочной, поэтому у нас не будет сцены, в которой она выпрямляется в кресле, приподнимает ягодицу и портит воздух посреди диалога с другим персонажем.
– Ох, Билли! – со смехом пожурила его жена.
– Нет, ничего подобного не случится. Мы на такое не способны. – Мистер Уайлдер подлил себе красного вина из графина. – Вдобавок, наша новая картина даже не комедия. Это будет серьезная картина. Мелодрама, близкая к трагедии. Вот почему этот сценарий причиняет мистеру Даймонду столько беспокойства.
Я взглянула на мистера Даймонда, действительно ли он обеспокоен, но по нему было трудно судить. (Всегда трудно, не только в нашу первую встречу.) Вид у него был задумчивый, меланхоличный и в общем непроницаемый, разве что он откровенно наслаждался стейком.
Внезапно Джилл поднялась с кресла:
– Мне нужно в туалет.
Заявление было настолько кратким и бесцеремонным, что Одри на секунду оторопела, но быстро пришла в себя:
– В дамскую комнату? Конечно же, это там, в конце зала.
Мистер Уайлдер также встал на ноги и промокнул губы салфеткой:
– Пожалуй, мне тоже не помешает наведаться в мужскую комнату. Идемте, я провожу вас.
Они удалились вдвоем, но мистер Уайлдер не добрался до мужской комнаты. По пути он остановился у столика, за которым сидел Аль Пачино; надо полагать, он изначально направлялся именно туда и вскоре увяз в продолжительной беседе с кинозвездой. Билли нависал над Пачино, и, разговаривая, они часто смеялись, вроде бы к обоюдному удовольствию.
Минуты через две к нашему столику подошел официант. С клочком бумаги, на котором Джилл нацарапала записку, адресованную мне.
– Ваша подруга просила передать, – сказал официант.
Развернув бумажку, я прочла:
Все плохо, и это невыносимо. Сегодня вечером я уезжаю в Феникс со Стивеном. Прости, мне очень жаль.
Одри с Барбарой пристально наблюдали за тем, как расширяются мои глаза и вытягивается лицо, пока я читаю. Как она могла? Бросить меня в ресторане с четырьмя чужими людьми? Что я им скажу?
Правда виделась наиболее простым и достойным выходом из положения.
– Ей необходимо уехать, – сказала я.
Будучи дамами благовоспитанными, они и виду не подали, что мой ответ их не слишком удовлетворил.
– О боже! – воскликнула Одри. – Надеюсь, ничего серьезного.
– Она объяснила, почему уезжает? – спросила Барбара.
– Несколько дней назад она познакомилась с парнем, – ответила я. – И они безумно влюбились друг в друга. Сегодня вечером он возвращается домой. Она рванула следом за ним.
– Как неимоверно дерзко и романтично, – отозвалась Одри.
– Хотя вам от этого не легче, – заметила Барбара, за что я была ей благодарна.
Вернувшийся за столик мистер Уайлдер воспринял новость об исчезновении Джилл с полнейшим спокойствием (да и жалеть ему было особо не о чем – за весь вечер они с Джилл и словом не перемолвились). Вдобавок ему не терпелось рассказать о своей встрече с Аль Пачино.
– Ну и как прошло? – сухо, как всегда, осведомился Ици.
– Мы приятно побеседовали, – уклончиво ответил Билли.
– Надеюсь, он был польщен, когда ты остановился поболтать с ним, – сказала Одри.
– Насколько он был польщен, с уверенностью сказать не могу, но обо мне и мистере Даймонде он наслышан. И с нашими картинами хорошо знаком. – Повернувшись ко мне: – Вы, конечно, знаете мистера Пачино. Видели его в “Крестном отце”?
– Не видела, – призналась я.
