Никому тебя не отдам

Глава 1

1999 год.

— Бабуль, сколько нам ещё ждать? Так можно зажариться на солнцепеке, – капризно скривив рот, произнесла девчонка лет шестнадцати, выжидающе вглядываясь в лицо спутницы.

— Внучка, милая, устала? – Суетливо спросила пожилая женщина, и взглянула на трость в руке внучки. – Потерпи, солнышко, автобус прибудет минут через тридцать.

Невысокой седовласой женщине на вид было лет семьдесят пять, но она казалась вполне здоровой, даже крепкой, в отличие от своей внучки. Выглядела женщина просто, хотя прожила в городе несколько десятков лет, где трудилась на крупном производстве, и за это получила Орден труда. Тонкий шёлковый шарфик на голове скрывал вьющиеся волосы, а синий сарафан в белый горошек, доходивший до щиколоток, выдавал худощавую фигуру. Похудела она недавно, и менять привычные и полюбившиеся наряды не торопилась. В её облике не было ничего примечательного: немного крупноватый нос покрывали мелкие поры, несколько небольших пигментных старческих пятен возле рта терялись в глубоких морщинах, пролегающих как бороздки на иссохшей без влаги почве; усталые серые глаза подернула дымка печали. Во взгляде читались: мудрость, смирение, и тихое страдание. Весь облик женщины отражал отпечаток недавно пережитой трагедии, которая перевернула размеренный ход её жизни.

– Зачем мы едем в эту глушь? – Ворчала девчонка. Она ходила из стороны в сторону, поднимая ногами пыль, осевшую толстым слоем на асфальте, и нервно передергивала плечами.

– Аня, что за вопрос? Ответ сама знаешь. Некоторое время тебе будет не комфортно жить в городе, – тихо произнесла пожилая женщина, обмахиваясь носовым платком.

– Возможно, что и там мне не станет легче, – фыркнула Аня, косясь на спутницу.

– Девочка моя, время вылечит, уж поверь моему слову. Оно лечит всё. По крайней мере, мы привыкаем к нашей боли, – спокойно вещала бабушка, снисходительно глядя на внучку, которая злилась и не скрывала своего отношения к этой затее.

– Меня прежнюю оно никогда не вернет! – воскликнула девчонка, топнув ногой, чем взметнула пыль. Бабушка несколько раз чихнула, потом промокнула влажный лоб платочком, а внучка махнула рукой и повернулась спиной. – Я каждую секунду вспоминаю то самое, и у меня не хватает терпения. Я не забуду «это» никогда. И здоровье мне не вернуть, и внешность не восстановить. Жить так дальше я не смогу!

– Деточка моя, родная, я тебя понимаю, – шепнула бабушка. Подойдя к внучке сзади, она положила руки ей на плечи и легонько сжала их. – Но ты должна жить, хотя бы ради меня. Ведь я дышу для тебя.

Внучка не успела ничего ответить. Разговор у них прервался, когда к остановке подъехало такси. Из машины вышла высокая, привлекательная девушка с ярко-рыжими волосами. Она сжимала в руках сумочку и умоляюще смотрела на водителя, который вынимал из багажника небольшой чемодан.

– Молодой человек, но как же так? – Звонко возмутилась красавица. – Вы пообещали довезти меня до места, а сами бросаете под палящим солнцем.

– Девушка, Вы меня извините, но дальше я не поеду. В той глуши все дороги убитые, я днище пробью своей кормилице.

– Я доплачу, – предложила рыжеволосая девушка, хватая водителя за рукав.

– Нет, не надо мне доплаты. Я же сказал, что не поеду дальше. Вы с этой остановки доберетесь куда нужно. Скоро автобус должен подъехать. Их же государство ремонтирует, а мою девочку самому латать приходится. Извините. Всех благ! – наспех бросив пассажирке несколько фраз, таксист сел в машину и рванул с места, обдав женщин густым облаком серой пыли. Они начали кашлять, прикрывая рты.

– Вот ирод! – воскликнула пожилая женщина, прищурив глаза, в которые попала пыль. – Деньги дерут с людей, а сами обманывают.

– Да уж, – звонко согласилась незнакомка. – Обещал до места доставить, а сам высадил посреди дороги. Не подскажете: я точно доеду до деревни «Веснушки» с этой остановки?

– Даже не сомневайтесь. Доберетесь. Мы тоже туда едем. И автобус скоро прибудет, – ответила пожилая женщина, исподтишка рассматривая красивую девушку.

– Это хорошо! – вздохнула незнакомка. Она оттащила чемодан к обочине и села на него, не обращая внимания на попутчиц, которые успели бегло её оглядеть.

Из-под козырька красной бейсболки, Аня внимательно изучала незнакомую девушку, и то, что она рассмотрела, ей не понравилось. Страдания и невзгоды сделали девочку подозрительной. Даже самое милое лицо для неё представляло угрозу, а красивые женские лица вызывали ненависть. Когда-то и у неё было очаровательное личико и полное надежд и мечтаний загадочное будущее, но судьба одним взмахом тяжёлой руки перечеркнула все планы и начатую писаться страницу её жизни.

– Какая засуха, – ни к кому не обращаясь, вздохнула пожилая женщина, обмахиваясь платочком. – Жди теперь хорошего урожая. Хоть малость какая взошла и поспела бы.

– Да. Похоже, дождь забыл об этих местах, – улыбнулась рыженькая красавица, и неожиданно чихнула, после чего смущенно хихикнула. Она забавно сморщила короткий носик, при этом показав ряд мелких жемчужин зубов. На её щеках проступили ямочки, а на скулах заплясала мелкая россыпь едва заметных веснушек. Продолжая улыбаться своим мыслям, незнакомка огляделась.

Пейзаж впечатлял буйством красок. Столько простора, чего так не хватает в городе, что от впечатлений перехватывает дыхание. Сразу за остановкой раскинулось белое море – ромашковое поле. Цветочные головки клонились от лёгкого ветерка, будто он игрался с каждой по отдельности, но в то же время со всеми. В ответ на знаки внимания ромашки подмигивали ему своими жёлтыми сердцевинами. От такой идиллии в разные стороны шла мелкая рябь, вовлекая в свой танец тонкие стебли осота. По обочине, переплетаясь станами с высокими васильками, склонились пижмы. Среди синеглазых васильков копошились полевки, мелькая своими тёмными горбатыми спинками и тонкими хвостами.

Голубое небо безмятежно раскинуло свои огромные крылья на многие тысячи километров, которые норовили охватить собой горизонт с широкой шёлковой лентой изумрудной зелени. Яркое лето выгорало под жаркими лучами солнца, но это не мешало разноцветным бабочкам порхать с цветка на цветок, а досужим шмелям носиться по своим, только им известным делам. В густой заросли цветастого поля пряталась земляника, которая ещё с утра вобрала в себя капельки росы и теперь благоухала на всю округу, что дикие пчёлы потеряли покой, стараясь добраться до её белоснежных цветков. Луг оживленно гудел обитателями, которые занимались своими привычными делами, не обращая внимания на ход времени.

По другую сторону дороги шелестела берёзовая рощица. Молодые, тонкие, белоствольные красавицы переговаривались между собой, обсуждая шаловливого любовника, который так и норовил оголить их стройные станы. Ветерок же продолжал любвеобильные игры со всеми сразу, никого не обделяя своим вниманием.

Совсем рядом, в кроне огромного раскидистого дуба, возвышающегося у остановки и дарившего спасительную тень, доносились голосистые трели соловьёв. Ответные чириканья птиц на красивые песни этих разбойников слышались из рощи. К ним присоединился усердный стук дятла. Над полем кружила кукушка. В этот жаркий день ей было не до предсказаний, и она загадочно молчала.

Дышалось опьяняюще. Чистый воздух смешал в себе множество нежных ароматов. Эта смесь благоуханий доводила до лёгкого головокружения.

Глядя на такой пейзаж, хотелось сбросить обувь, раскинуть руки в сторону и бежать по полю, кружиться, валяться в траве и смотреть на светлое безмятежное небо, по которому иногда проплывали облака. А ты себе лежишь и воображаешь, какие фигурки напоминают они. А после, так приятно набрать горсть спелых ягод дикой земляники и сидя прямо на тёплой земле, лакомиться дарами природы и отгонять досужих муравьев. Главное, только бы никуда не спешить, забыть о делах. Отдыхая, вдыхать пьянящий воздух и блаженно улыбаться. Ведь так мало для счастья нужно, всего лишь посмотреть по сторонам.

Возвращаясь в реальность, эту картину портило только одно, удушающее пекло. Жара держалась три недели, и, похоже, собиралась задержаться подольше.

Единение с природой нарушило грубое вмешательство назойливых мух и оводов. Они от злости на духоту не знали, куда им деться, и, завидев сразу несколько объектов для заточки своих мелких острых зубов, ринулись на женщин.

Отбиваясь от насекомых, рыженькая красавица закончила оценку окружающей обстановки и отвела пальчиком коротенькую косую чёлку, прилипшую ко лбу. После чего девушка достала из сумочки салфетки и протерла пухлые губки, стирая с них пыль. Волосы, заплетенные в крупный колосок, растрепались, липли к шее и падали на слегка раскосые глаза. Чуть собрав прядки, девушка вздохнула.

– Как тут красиво! – медленно произнесла красавица, протягивая попутчицам упаковку салфеток.

– Да, у нас тут благодать! И в деревне хорошо! – проговорила женщина. Слабая улыбка сбежала с её лица. Она достала несколько влажных платочков, кивнув в знак благодарности.

– Правда? А вы здешние?

– Да. Я тут родилась, училась. А после выскочила замуж за местного парня, и мы вместе укатили в город. Теперь вот с внучкой возвращаемся в родные края. У меня здесь сестричка осталась, к ней и едем, – грустно улыбаясь, пояснила попутчица.

– Понятно, – кивнула девушка.

– А ты, милая, погостить к кому?

– Нет, – улыбнулась незнакомка. – На работу устраиваться еду, фельдшером, по распределению. В такую глушь никто не захотел ехать, а я вот решилась. Вроде и домик обещали. Ну, думаю, чего теряться, поеду…

– Вот и правильно. Не пожалеешь, милая. У нас в деревне спокойно. Да и при деле будешь. Вроде как – главный человек. Меня Глафирой Елисеевной именуют. Можешь звать меня – баба Глаша. Я уже не молода. А эта девочка, – женщина указала в сторону подростка, – моя внученька Анюта.

– Алёна. Приятно познакомиться! Теперь мне уже не так одиноко и страшно.

Девушка улыбнулась и пожала руку бабе Глаше.

– Будем дружить. Когда нужно, обращайся, не стесняйся. У нас в «Веснушках» всё по старине, всё просто.

– Спасибо. Что-то автобуса долго нет? – Взволнованно вглядываясь вдаль, звонко спросила Алёна.

– А вдруг поломался?! – всплеснула руками старушка.

Алёна пожала плечами и взглянула на Аню, но та старалась избегать общения, и смотрела куда-то вдаль.

«Замкнутая какая, – подумала Алёна. – Сколько же ей лет? На вид – немного моложе меня, может лет на пять. Молодая, а едет в глушь. У меня хоть веские причины есть, а она-то куда? Ведь вся жизнь впереди. Странно!»

Отведя взгляд от подростка, Алёна заметила, что вдалеке, разбрасывая столбы густой пыли по обеим сторонам, показался приближающийся дребезжащий автобус. Мысли её моментально переключились.

Погрузив каждая свой багаж, женщины расселись по местам. Старенький транспорт продолжил свой маршрут. Народу в нём не было, что навевало сильнейшую тоску у молодых попутчиц. Вроде бы жизнь продолжалась, а на деле – всё затихло. Пока замерло…

Под скрип рессор и плавное покачивание старенького автотранспорта, путники вспоминали прошлое.

Глава 2

– Алёнка, ну рассказывай, – упрашивала подружка.

Девушка суетилась вокруг Алёны, которая сидела на качелях на детской площадке и тихо раскачивалась, задевая ногами о землю.

– Что рассказывать? – Удивилась девушка, устало потирая глаза, моментально наполнившиеся солёной влагой.

– Как что? Ты рассказала Мишке о беременности?

– Сказала, – ответила подружка. Она нахмурилась и вытерла слёзы.

– И что?

– И ничего! – звонко ответила Алёна.

– Как? Совсем ничего? Он не рад? – Удивилась подружка. Она ухватилась рукой за металлическую цепь и, остановив качели, присела перед собеседницей на корточки.

– Нет. Его это не интересует. Да ещё и роман новый наклюнулся у него.

– Да ты что? Вот сволочь! – покачала головой бойкая девчонка. Она не могла понять, почему её подруга – девушка, пышущая жизнерадостностью, любящая движение и веселье, не привлекла этого громогласного гуляку.

– А ты, Насть, думала, что из детдома рыцари выходят? Эти парни любить не умеют.

– Алён, ты не права! Ну, ведь есть и хорошие ребята. Вон, Юрка прямо хвостом за тобой ходит. Не теряйся, переспи с ним, и всё… ребёнок при папке будет.

– Ты дура, да?

– Чего обижаешь меня? Я, между прочим, о тебе глупой забочусь. Ты отучишься, получишь аттестат, и детдом с тобой распрощается. Он свои обязательства выполнил, дело сделано. И что потом? Тебе учиться нужно, а у тебя пупок на нос полезет. Или ты думаешь, что пьющей матери нужна? А может, к бабке отправишься? Считаешь: ей легко? А ещё ты на голову свалишься с довеском. Ребёнку хороший дом нужен, правильное питание. Что ты ему дашь? Делай аборт.

– Нет! – решительно произнесла Алёна. – Послушай, Настя, это моё личное дело, и я не хочу его ни с кем обсуждать, даже с тобой.

– Делай что хочешь, – кивнула подруга. Она поднялась на ноги, развернулась и ушла.

В тот вечер, после беседы с подругой, Алёна проплакала часа три, но решение не приняла. Любимый парень, которого она боготворила, предал её. Она считала, что никому в этом мире не нужна, кроме крохотного существа под сердцем.

«В нём и есть моё спасение. Ради маленького нужно жить дальше! – мысленно пришла к выводу обманутая девушка. – Оставлю всё как есть, и решать задачи буду по мере их поступления».

Дни тянулись медленно. В детском доме, где жила и воспитывалась Алёна, готовились к выпускному балу. А любимый Мишка на глазах у всех крутил любовь с её бывшей подругой Лилей.

Самочувствие Алёны ухудшалось день ото дня. Девушку мучили головокружения и тошнота, и она постоянно находилась у себя в комнате, не решаясь выходить на улицу. В один из предпраздничных дней девчонки из соседней комнаты пришли навестить её, и угостили компотом из крыжовника, поболтали с ней о всяких пустяках и отправились на прогулку. Спустя час Алёне стало дурно. Тугие спазмы охватили девичий живот, а через минуту по её бёдрам потекло что-то тёплое. Острая боль уже пронзала всё тело снизу вверх, и прекратилась только после того, как девушку накрыла спасительная темнота обморока.

Очнулась Алёна много позже на больничной койке. Она сфокусировала зрение и взглянула на пустую капельницу, затем медленно перевела взгляд на расплывчатое пятно сбоку от узкой кровати, на которой лежала. На стуле, нахохлившись как продрогший под ледяным дождём воробышек, сидела её верная подруга Настя.

– Что случилось? – Осипшим голосом поинтересовалась девушка, подтягиваясь на локтях, чтобы сесть.

– Алёна, ты только не волнуйся, всё уже позади. Только пока нельзя тебе сидеть. Ты лучше полежи, отдохни пока.

– Что позади? Насть, где я? Что в больнице, это я поняла, но почему? – Попыталась вскочить с постели Алёна.

Девушку тут же опоясала тупая боль внизу живота, и она присела на краешек койки, застеленной серой, грубой на ощупь простыней, с сине-зелёным клеймом в виде нескольких букв и цифр на выбившемся из-под тонкого матраса кончике.

В коридоре послышался шум и голоса медработников, спешащих по коридору с каталкой. Следом раздался скрип тележки и звон посуды.

Алёна напряглась, вслушиваясь в суматоху за дверью. Она перевела вопросительный взгляд с неплотно прикрытой двери на подругу.

– Ты в гинекологии, Алён. И тебя чудом спасли, – пояснила подруга после того, как шум немного стих, и в замешательстве поёрзала на неудобном пластиковом стуле.

– Только меня? – Алёна недоверчиво вперила затравленный взгляд на подругу, сползая с койки на колени.

– Ребёнка спасти не удалось. Ты что-то приняла, да? Ты послушалась моего совета?

– Насть, да ты что?! – Едва ворочая сухим шершавым языком, возмутилась Алёна. Она стояла перед подругой на коленях, согнувшись от боли душевной и физической, в надежде на её понимание, но при этом не смотрела на неё. – Ты же знаешь, как я ждала этого ребёнка!

– Тогда тебе помогли, – предположила подруга, поднимая Алёну с пола. Она осторожно усадила её обратно на койку и сжала горячие узкие ладошки своими холодными пальцами. – Что-то подсунули, я уверена! Тебя угощал кто-нибудь в тот день?

Алёна задумалась, сгорбившись и опустив взгляд. Мысли путались и перескакивали одна на другую. Было трудно уловить их суть.

– Кажется, компот был странный на вкус. Мне его Даша принесла, – прошелестела сухими губами Алёна, поднимая влажный взгляд на подругу.

– Ты выпила его! – воскликнула Настя, всматриваясь в бледное лицо собеседницы.

– Да, – кивнула Алёна, вынимая свои ладони из пальцев подруги. Глядя в сторону, она обхватила себя за плечи дрожащими руками, почувствовав холод, и вдруг – неимоверную усталость.

– Зачем, Алён? – Скорее выдохнула, чем произнесла Настя. – Ты же знаешь, что они подруги Лильки.

– Откуда же я знала, что они способны на такую подлость. Меня тошнило с утра, так хотелось кисленького. Вот они и подвернулись с угощением, – произнесла Алёна, и расплакалась. Её плечи сотрясались от озноба и беззвучных рыданий.

Настя смотрела на подругу, как на затравленного зверька, попавшего в ловушку. Ей хотелось как-то утешить и облегчить страдания Алёны, но она понимала, что пока та не выплачет все слёзы, облегчение, и даже опустошение, – не придут.

– Эх, Алёнка, – шепнула подруга, погладив Алёну по спутанным волосам. – Теперь мы уже ничего не докажем. Врачи сказали, что самопроизвольный выкидыш случился. Такое часто происходит на ранних сроках беременности. А ты ещё последнее время на нервах вся была.

– А врачи не сказали: у меня ещё дети будут? – Спросила Алёна, всхлипывая. Она обессилено прилегла на краешек сетчатой продавленной кровати, которая жалобно скрипнула даже под таким худым телом.

– Да. Я слышала, как медсёстры болтали, что-то типа того, что молодая, и ещё родишь. А это значит, что будут у тебя, подружка, ещё дети.

– Только этого кроху уже не вернуть. Не уберегла я малыша. Я ведь его уже сильно любила! – воскликнула Алёна, стиснув кулачки. Она осторожно приподнялась и снова села. От сладковатого запаха лекарств у неё пересохло во рту, а к горлу подступила тошнота. Схватившись за горло, она судорожно сглотнула образовавшийся там сухой ком.

– Алён, мне очень жаль, что такое произошло. Только не вини себя. Надо жить дальше.

– Как, Насть? – Неожиданно закричала Алёна. – Как дальше жить среди лжи, предательства, разврата и грязи?

– Алён, не кричи, – подруга подскочила со стула. Она наклонилась и нежно погладила Алёну по мокрой щеке. – Я ещё кое-что хочу тебе сказать: тебя выгнали из детдома. Сказали, что тебе есть уже восемнадцать, ты закончила обучающую программу, а значит, пора на вольные хлеба. К тому же, им нужно было как-то уладить дело с твоей беременностью. Они быстро всё устроили. Твой аттестат у меня.

– Подожди, Насть, но это же несправедливо. Ты меня окончательно добила. Сначала ударила судьба, теперь ты, – грустно произнесла Алёна, вытирая слёзы. – Куда мне идти?

– Подружка, прости, но прошу тебя, пожалуйста, не расстраивайся, – Настя отошла от подруги, чтобы налить ей воды. – Всё ещё наладится. У тебя жизнь впереди.

– Ага, только вдребезги разбитая жизнь. Насть, спасибо, что навестила. У меня к тебе будет одна просьба…

– Что ты хочешь? – Поинтересовалась Настя, обернувшись, когда наполнила стакан водой. Она подошла ближе и протянула его Алёне.

В этот момент дверь в палату распахнулась и на пороге показалась тучная фигура невысокой женщины в запачканном свекольными пятнами застиранном сером халате. Она деловито посмотрела на пациентку, свела тонкие нарисованные бровки в одну линию, скривила свои ярко напомаженные губки и резким окриком скомандовала, чтобы та готовила тарелку и стакан, но Алёна тихо ответила, что обедать не будет. Женщина невозмутимо пожала плечами, колыхнула пышным бюстом и покатила нагруженную кастрюлями и ведром с чаем тележку дальше. Настя подошла к двери и прикрыла её.

– Сможешь принести мои вещи и все документы? – Спросила Алёна. Она сделала большой глоток воды и возвратила стакан подруге, когда та подошла к койке. – Я буду тебе очень благодарна.

– Будет сделано.

Алёна кивнула и отвернулась к стене, тем самым давая понять, что разговор окончен. Настя вздохнула, поставила стакан с водой на низкую шаткую тумбочку, немного посидела в тишине за спиной подруги, и, понимая, что той нужно время, чтобы совладать с собой, ушла.

Глава 3

Алёну выписали из больницы через пять дней после операции, только идти ей было некуда, поскольку мать тихо спивалась, а бабушка жила одиноко да бедно. Аттестат об окончании средней общеобразовательной программы был на руках, и она решила подавать документы в институт. Алёна была отличницей и схватывала знания налету. Её тяга к медицине проявилась лет в семь, когда она залечивала ребятам из детдома разбитые носы и колени. Тем самым девочка восполняла недостаток внимания и дарила остальным нерастраченные заботу и нежность.

Мать Алёны лишили родительских прав, когда той было три года. Бабушка уже в то время болела и была слаба, и органы опеки не доверили ей малышку. Так девочка оказалась на государственном обеспечении. Ей ничего не оставалось, как приспосабливаться к новой, чужой жизни и законам. Ей повезло, что детки в группе оказались смирные. Они не только не обижали друг друга, но и защищали всеми своими нехитрыми силами, держались вместе в своём детском несчастье. Так было до поры до времени, пока дети не превратились в досужих подростков.

Алёна незамедлительно добралась до места назначения. Документы у неё приняли сразу, сообщили дату вступительных экзаменов и распрощались.

И снова одиночество. Она как бродячий пёс смотрела растерянными глазами по сторонам. Девушке хотелось сесть на тротуар и завыть, чтобы хоть кто-то заметил её, пожалел и помог.

После перенесенной операции сил у Алёны было мало, одолевала слабость и дрожали ноги.

«Надо куда-то идти, – устало подумала она, озираясь по сторонам. – Необходимо найти ночлег, ведь скоро стемнеет. Ночная жизнь играет по своим правилам, порой очень жестоким, это я знаю не понаслышке».

Девушка заметила по ту сторону тротуара, возле небольшого панельного дома в пять этажей, сквер, и, перейдя дорогу, устремилась к первой попавшейся на глаза лавочке. Она поставила небольшую дорожную сумку на землю, засыпанную шелухой от семечек, и быстро села, поскольку ноги стали подкашиваться, и заплакала. Проходившие мимо люди ни разу не взглянули в её сторону. Наплакавшись от души, шмыгнув носом, Алёна промокнула глаза бумажным платком и выбросила его в кособокую урну, прислонившуюся к ножке скамьи.

Девушка вспомнила, что давно не ела, когда голодный спазм скрутил желудок. Она достала из сумки булочку с изюмом, которая осталась от больничного завтрака. Только есть не хотелось, и Алёна в задумчивости, трясущимися руками стала крошить сдобу голубям. Мгновенно птицы слетелись к её ногам и стали хватать хлебные крошки, а Алёна, глядя на них, опять расплакалась, да так громко, что у проходивших мимо людей по коже бежали мурашки. Но все они равнодушно отводили глаза и спешили дальше.

В какой-то момент девушка подавилась слюной и закашляла. Слёзы текли по её лицу, капали на одежду и асфальт, а Алёна, пытаясь их смахнуть, только размазывала вместе с пылью по худеньким щекам.

– Батюшки! Девонька, ты чего так плачешь?

Фраза прозвучала над ухом Алёны так неожиданно, что она вздрогнула и резко подняла заплаканное лицо.

– Кто тебя обидел?

Рядом стояла маленькая худенькая старушка в жёлтом платочке и синем пальто, которое было ей явно велико. В руках бабушка сжимала сетчатую сумку, из которой выступал пакет молока.

Бабушка сердобольно смотрела на Алёну и пыталась заглянуть сквозь покрасневшие глаза в самую глубину девичьей души. Алёна пару раз хлопнула мокрыми ресницами и всхлипнула.

– Да что же это такое?! Что же ты так убиваешься, милая? – Всполошилась старушка. Она положила сетку на лавочку, присела рядом и погладила девушку по голове.

Не выдержав столь неожиданной ласки, Алёна кинулась на грудь чужой женщины и крепко прижала её к себе. Старушка притихла, ошарашенная столь бурной реакцией странной девушки, но не оттолкнула её. Обнявшись, они сидели несколько минут, а потом Алёна отстранилась и, потупив взор, отодвинулась от сердобольной бабушки.

– Простите меня, – произнесла девушка. Её растерянный, но при этом пронзительный взгляд был направлен мимо бабушки. Так Алёна стала смотреть на мир совсем недавно: мимо людей, не доверяя им; и в то же время, старалась уловить истину в происходящем, чтобы ни в коем случае не ошибиться.

– За что? – Удивилась бабушка, всматриваясь в привлекательное молодое лицо.